class="p1">— Эту на ночь, — раздался рядом грубый голос.
— За что ее?
— Донос на ведьму.
Стражник толкнул меня вперед. Я сделала пару быстрых шагов, но устояла на ногах, не упала на колени и тем более на распласталась на полу на радость присутствующим.
— Мешок снимать? Или лучше ее в камеру для особо опасных?
— Снимай.
Через пару минут я увидела свою сырую камеру, отдающую в нос гнилой соломой. Стены здесь частично были покрыты мхом. Также мне удалось рассмотреть одного крупного мужлана в бордовом наряде стражника и щуплого надзирателя, быстро закрывающего замок на ключ. Они не задержались, не захотели побеседовать с пленницей, даже не удостоили взглядом — быстро ушли, разговаривая на понятные только им темы.
Я же тяжело вздохнула и посмотрела на свет, что тянулся из узкого окошка чуть ли не под самым потолком. Сейчас был примерно полдень нового дня, так неожиданно обернувшегося для меня трагедией.
Садиться на пол не хотелось, прикасаться к стенам — тоже. Я то мерила шагами камеру, то пыталась хоть немного согреться под солнечными лучами. Но больше всего времени было потрачено на поиск… Поиск так нужного медяка или хотя бы тонкой булавки в платье, в волосах, в стенах, в окошке. Я за целый день даже изучила массивные петли решетки, взвешивая свои шансы на побег.
Пронзительные крики внушали дикий ужас, вырисовывая в воображении предстоящую участь. Лязг цепей бил по ушам. Но надежда оставалась в сердце, она придавала сил, чтобы не сдаться, не опускать руки даже сейчас, в полностью безвыходной ситуации.
— Медяк раз, медяк два, медяк три… Медяк раз, медяк два, ты усни… — напевала я свою любимую песню, покачиваясь из стороны в сторону уже ночью, сидя на полу, ощущая, как идущий от камня холод проникает под кожу и замораживает тело.
Под утро мысли перестали приходить в голову — там осталась пустота. Мне надоело так долго копаться в самой себе, в прошлом. Одни воспоминания грели душу, другие — вызывали слезы. Я прожила слишком мало и пережила очень многое. Однако умирать не было никакого желания. Не сейчас… Еще рано.
— Поднимайся, — приказал подошедший стражник.
Ему открыли клетку. На меня снова надели мешок. Грубая рука сильно сжала предплечье, а ее владелец быстро потащил меня вперед.
Когда с меня сняли «головной убор», я первым делом сощурилась от яркого света. Полностью белое помещение почти наполовину было пустым. По центру одиноко стоял стул, дожидаясь своего часа. Напротив него сидело несколько мужчин, кто в бордовых, кто в черных, а кто и в фиолетовых одеяниях. Они даже не взглянули в мою сторону — продолжили переговариваться, словно сейчас не происходило ничего из ряда вон выходящего.
Городовой, его правая рука, писчий, судья, палач и даже один из представителей миамистров. Казалось, я почтенная особа, ради которой собралось столько мужчин.
С каждым шагом стражника, ведущего меня к стулу, ускользала последняя надежда на спасение. Внутри поселилось желание начать сопротивляться, и я даже отыскала глазами парочку выходов, однако вовремя себя осадила. Тщетно и безрезультатно! Пытаться стоит, когда есть возможность, а здесь она явно отсутствовала. И виной тому была никак не стража, а маг, обычно приводивший приговор к исполнению. Именно он представлял опасность.
Ничего не оставалось, кроме как сесть на стул, позволить привязать себя к нему, рассмотреть огромные ладони стражника, его выпяченную челюсть и маленькие глазки, что впились в кожаные ремешки, которые он тем временем застегивал.
— Надежно, — кивнула я ему, доказывая правдивость своих слов несколькими подергиваниями руками.
Первый этап казни… Голые стены не внушали доверия. А мужчины за спиной — тем более. Раздался скрежет — и на месте белой поверхности появилась подрагивающая серая дымка, что сперва клубилась, а затем начала быстро расступаться.
— Эйви Морисон, за причастность к клану ведьм вы пройдете процедуру очищения.
Из-за противного голоса сзади я повернулась вполоборота. Однако говоривший не попал в поле зрения, зато мне удалось заметить скучавших мужчин, которым было наплевать на происходящее.
Внезапно невидимая сила насильно развернула мою голову обратно к голым стенам, на которых уже начали вырисовываться картинки. Я ощущала, как из самого нутра что-то тянулось вверх, достигало лба и уже через виски вытекало наружу. Все это сопровождалось огнем, опаляющим внутренние органы. Я задохнулась, из глаз брызнули слезы. Меня начало трясти, однако кожаные ремешки удерживали руки, а голову — что-то другое, незримое и неосязаемое. Крик боли рвался наружу, но я изо всех сил сжимала челюсти и лишь тихо постанывала, собираясь держаться до последнего.
Дымка поблекла, превратилась в череду неясных картинок, которые с каждым мгновением становились отчетливее. Я боролась с пожаром в груди, с неприятными ощущениями, сжимала подлокотники, впивалась в дерево ногтями. В какой-то момент перед глазами появилась знакомая комната, моя няня.
Я встрепенулась, понимая, что сейчас произойдет, и попыталась вспомнить что-то конкретное, что-то поистине сильное, не позволяя мужчинам сзади увидеть ничего лишнего. Они хотели найти доказательство моей причастности к клану ведьм, но могли обнаружить совершенно иное, что никому и никогда не стоило знать.
— Ох, — сорвался с моих губ то ли вздох, то ли стон.
На стене отразился момент, так долго приходивший во снах, тревоживший мое сознание день ото дня три года подряд. Детали уже позабылись, краски померкли, а боль поутихла. Но сейчас, при виде толпы людей, сквозь которую я пробиралась, неприятные ощущения от процедуры очищения отошли на задний план.
Все оказалось как наяву. В нос ударил запах дыма, в ушах уже звучали крики людей. Женщины, мужчины, дети… Они бежали мне навстречу, не позволяли добраться до полыхающего здания. Я пробиралась как могла. Люди же толкались, увлекали меня за собой. Вокруг царили полнейший хаос и паника, но мне нельзя было им поддаваться. Я смогла выбежать на площадь перед самим храмом, только когда оранжевые языки пламени окрасились в синий цвет, а через считанные секунды и в зеленый. Взрыв! Последний вздох, противный звон, ощущение полета и… знакомый звук падающих на землю медяков, затмевающий все в округе.
Я подпрыгнула на стуле, боясь увидеть продолжение, однако его и не было. На щеках уже образовались мокрые дорожки, вытереть которые не имелось никакой возможности. В голове появилось легкое щекотание, а тот поток энергии, что выливался наружу, словно начал возвращаться. Только с последней ее каплей мне удалось нормально вздохнуть.
По телу пробежала мелкая дрожь. Такие яркие воспоминания дали о себе знать. От этой зеленой вспышки я уже не раз подскакивала во сне, затем долго унимая подступающие рыдания. Но сейчас их надо
