руки не моет после уборной, смеёшься?!
— А что? — не унималась Лиза, совершенно не сдерживая улыбки.
— …И пялится на меня, как будто сожрать хочет! Ну уж нет.
Лиза залилась хохотом. Анна же попыталась подавить усмешку, чтобы не нарваться на обидчивый взгляд Эдварда.
— А чего это тебя так потянуло? Ты же собирался, не смотря ни на что, захватить мир силой музыки! А девчонки только мешали бы!
— Я такого не говорил!
— Говорил-говорил!
— Анна, скажи ей! Она снова меня задирает.
Тут Анна не выдержала и всё-таки засмеялась. Прямо как в детстве… их споры всегда разрешались только после её советов.
— Нет ничего плохого в том, чтобы интересоваться личной жизнью. Поступай, как хочешь, Эд, даже если ради внимания сударыни придётся проявить каплю упорства и храбрости, — не смотря на содержание речи, её глаза опустились в пол, лишь бы скрыть печаль, которая возникла в душе от столь личных разговоров.
— Наверное, ты права! Так и поступим. Поможешь мне сочинить стихотворение для неё? А я потом помогу тебе исполнить сонату для твоего ухажёра.
— Эм… нет. С этим разбирайся сам. И, спасибо, помощи не надо. Мне это ни к чему.
— Почему?
— Дуралей, оставь её в покое. Эта тема не для мальчиков, — вступилась Лиза.
— В смысле? — не унимался Эд.
— Может, лучше расскажешь, откуда у тебя фингал? — вдруг спросила Анна.
А ведь и правда, всё это время Эдвард ходил с посиневшей скулой, но друзья обратили внимание на это только сейчас.
— А… да так. Стукнулся крышкой, когда струны настраивал.
Девушки, скрестив руки, смотрели на него. Ложь.
— Что?
— Мы знаем, что тебя ударил Клод, — сказала Лиза.
— Зачем тогда спрашивать?
— Просто хотели посмотреть, соврёшь ты или нет, — отозвалась Анна.
— По-вашему, мне нужно было уступить ему? Я тренировался столько лет не для того, чтобы отдать своё место какому-то самодовольному французу.
Анна несогласно помотала головой и доела свой пончик.
— Пойду-ка я домой, мне ещё бабушке надо помочь.
Друзья послушно оплатили счёт, вышли из кафе и вместе пошли по домам. По дороге солнце начало заходить за горизонт, приятно согревая лица, отчего Эдвард размашисто потянулся вверх, чтобы размять затёкшее тело. Сверчки изо всех сил давали о себе знать, а ветер ласкал кожу тёплыми и свежими порывами. В этот раз Анна не стала обнимать Эда на прощание и лишь одарила его сухим: «Пока». Лиза получила свои объятия, пока Эд не видел, и друзья распрощались.
«Мне всё сложнее скрывать свою злость. Стоит ему только заговорить о девчонках…» — думала она, пока открывала дверцу ворот.
Там её радостно встретил пёс, вылизав руки. Цветы бабушки уже начинали увядать, а поздняя яблоня сбросила плоды — их сбором и предстоит заняться. После обеда она стянула с себя форму, собрала волосы в пучок и взяла корзинку. Бабушка вышла раньше и уже успела собрать несколько румяных яблок.
— Спасибо, внуча, а то колени ноют.
— Ты лучше присядь, я сама всё сделаю.
— Я подумаю об этом, — женщина кокетливо улыбнулась, и пока Анна собирала яблоки, вдруг спросила. — А ты помнишь, как звали твоего папу?
Помолчав с минуту, девушка обернулась.
— Почему ты спрашиваешь? Конечно, помню. Его звали Давид.
— Так его называла твоя мама, но я слышала и другое имя.
— Зачем ты мне это говоришь, бабушка?
— Просто подумала, что пришло время тебе узнать его получше.
— И как же его звали на самом деле?
— Дамиан Эйдар.
— …Ясно. Это мало о чём мне говорит, но… я запомню.
И всё же хитрые глаза старушки многозначительно ей улыбнулись.
«Она явно что-то от меня скрывает и не может решиться об этом рассказать, пусть и хочет. Наверное, ещё не время для разоблачения всех тайн… Удивило ли меня то, что у отца есть второе имя? Уж точно неприятно знать, что он скрывал от нас часть жизни под этим именем».
Глава 3. «Он обязательно вернётся»
На следующий день в столовой Эд подсел к Анне. Лиза задерживалась в библиотеке. До урока оставалось несколько свободных минут.
— Ты не любишь свой праздник из-за папы? — хмуро спросил он.
С трудом проглотив ветчину, Анна уставилась на него в изумлении.
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что это происходит не первый год, и… я знаю, что это так. Анна, ты не сможешь об этом молчать вечно. Держать в себе такое — нелегко. Мы за тебя переживаем.
— Всё в порядке. Расслабься. День рождения отметим — так и быть.
— Не делай мне одолжений.
— Это не одолжение, — её рука сжала пакет с молоком.
— Ты ведь знаешь, что я не отстану, — Эдуард не сводил требовательных глаз, откусывая гамбургер.
Он предложил банан из своего обеда, но получил отказ.
«Тяжело врать человеку, которому боишься признаться в любви. Признаюсь хотя бы в этом и утолю его любопытство», — решила девушка.
— Он исчез именно в этот день. Думаешь, что я смогу радоваться в такой трагичный день для моей семьи… трагичный день для меня?
— Мне кажется… — он дал себе время дожевать, — ты преувеличиваешь. Я уверен, что он вернётся.
— Я так не думаю.
— Почему?
— Прошло уже столько лет. Он бы вернулся, если бы захотел… или если бы мог.
— А что говорит мама?
Она задумалась, в памяти всплыла картина плачущей по вечерам мамы. Она часто придавалась тоске в одиночестве, думая, что близкие не замечают, но Анна всё видит.
— Мама говорит, что он кое-что исследует.
— Значит, он вернётся, чтобы объявить всем о своих результатах. Ведь в этом нет смысла, если он не расскажет вам о своём путешествии, так? А насколько я знаю, господин Колд не любит бессмыслицу.
Его вывод заставил Анну улыбнуться, хотя она и знала — да и все знали, что это совсем не так. Эд не задавал лишних вопросов об исследованиях, на которые у неё нет ответов, и она за это благодарила друга.
Тёплый вечер пятницы. Пока собака обнюхивала каждый угол улицы, Анна внимательно читала книгу, держа её в правой руке, пока левая крепко удерживала поводок, чтобы не упустить пушистого здоровяка. Вдруг к ней подошёл прохожий и спросил:
— Это что — «Джейн Эйр»?
Судя по голосу, к ней обратился юноша, того же возраста. Она задрала голову и увидела белокурого красавца с ясными голубыми глазами. Вмиг покрасневшая Анна показала обложку.
— Да, именно она.
— Я думал, что её уже все
