перечитали.
— Люблю повторяться.
— Меня зовут Гордей, я тоже люблю книги, но предпочитаю Достоевского, — юноша улыбнулся, а девушка молча сделала увлечённый вид.
Мыслями она вопрошала, как же ей себя вести. «Что вообще говорят симпатичным парням?» — думала Анна, пока шла за ним медленным шагом.
— Не пойми меня не правильно, я не говорю, что читать «Джейн Эйр» неактуально. Просто… читал её всего раз, и она мне не понравилась.
— Наверное, потому, что главная героиня пытается отстаивать права женщин?
— Возможно, но я бы подчеркнул инфантильность писательницы.
— Нет там никакой инфантильности!
Парень засмеялся.
— Ну… я ведь имею право на своё мнение?
Анна прикусила язык.
— Как ты смотришь на то, чтобы обсудить это за чашечкой чая в кафе неподалёку? — спросил юноша.
— Эм… — в эту секунду все мысли исчезли, совсем не вовремя девушка опустошила разум.
Согласиться? Не мешало бы. Только страшно сказать да — но почему? Красивый и умный молодой человек, с заманчивым предложением стоял напротив, но что это за чувство тревоги? Вдруг на её плечо опустилась тяжёлая рука Эда.
— Не стоит беспокоить юную леди, когда она читает книгу! — к удивлению девушки, довольно властно заявил друг.
Анна нахмурилась.
— А ты кто? — спросил Гордей
— Её телохранитель, — гордо заявил друг.
— С каких это пор? — спросила Анна, а тот нахмурился.
— С сегодняшнего дня!
Промолчав, девушка бросила почти сожалеющий взгляд на Гордея, а тот, как истинный джентльмен, всё понял, или скорее ему так показалось.
— Тогда прошу прощения. Я пойду.
Едва ли Анна осмелела, чтобы окликнуть единомышленника, но юноша уже успел удалиться. Нервно вырвавшись из рук Эда, она спросила:
— Это что сейчас было?!
— Что именно?
— Зачем ты это сделал?
— Отпугнул этого подозрительного маньяка?
— Ты с ума сошёл?! Это был обычный парень!
— Тебе очень повезло, что я шёл мимо! Вдруг он бы напал на тебя?
— Совсем уже крыша едет! — с этими словами она потянула поводок и спрятала книгу намереваясь уйти, но Эд сжал её ладонь.
— Анна, подожди.
Обернувшись, она приготовилась слушать — не больше пяти минут. Правда, всё это время Эд мялся, так и не сказав ни одного дельного слова.
— Я слушаю!
— Просто… он скользкий тип! Это же видно!
— И красивее тебя. Ты просто завидуешь!
— Возможно, — признал Эд. — Если бы с ним говорила не такая красавица… — выдал он, на что Анна оторопела.
Вдруг в разговор вмешалась мама, возвращавшаяся с рынка.
— Какая удача, Анна! Ты решила прогуляться с пёсиком? Я как раз собралась делать пирожки, поможешь мне? Здравствуй, Эдвард!
— Здравствуйте… — печально ответил он.
Анна пошла за матерью, не спуская глаз с Эда. Пёс поплёлся за ними.
Придя домой, девушка переоделась и пошла на кухню. Чтобы не надумать себе всякого об Эде, она постаралась и вовсе ни о чём не думать. По просьбе мамы она принялась чистить овощи и подготавливать посуду, пока та занималась тестом. Сегодня у них на ужин мясная запеканка, паста и салат из свежих овощей. А на десерт шоколадные пончики. Но сколько бы она не перечистила овощей, её мысли возвращались к инциденту на улице.
Этим вечером девушка думала о многом, в особенности о своей несчастной доле. Она собиралась использовать свои эмоции в качестве материала для повести, но подойдя к столу, она лишь бессмысленно постояла, уставившись на пустые страницы, затем развернулась, и присела на кровать, уткнувшись в книгу, дабы попытаться занять голову другими менее болезненными вещами.
«Вот бы всё изменилось», — желала Анна, даже не догадываясь о том, что для неё подготовил новый день.
Глава 5. «Хозяин ветхого дома»
Анна:
Запах маминых пирожков по пятничным вечерам всегда возвращал меня в те дни, когда отец ещё был с нами.
Мама носила хлопковые и льняные платья даже когда убиралась или хозяйничала в саду вместе с бабушкой. Она любила шляпы, особенно подаренные папой, берегла их, для каждой мастерила манекен, чтобы они приятно радовали глаз и украшали собой интерьер.
Книги с рецептами она хранила в кухонном серванте из красного дерева. Так как мы жили рядом с лесом и несколькими лощинками, отец часто рубил дрова для печи и камина. Попутно он мастерил мебель, игрушки и утварь, которую украшал неизвестными мне символами, после чего покрывал её лаком.
Дом у нас был старый. Он перешёл по наследству бабушке от её бабушки, в конце концов, доставшись маме. В нём успели пожить около трёх поколений долгожителей по маминой линии, и если я не разучилась считать, то в сумме это составляет почти триста лет. Мужчины поддерживали его в течение всего времени, но к нашему веку, увы, он стал сдавать. С приходом папы этот «деревянный старик» задышал новой жизнью. Все дыры были заделаны, мебель обновилась, доски сменились, стены перестали пропускать сквозняк и воду. Он превратил его в новенькое жилище всего за четырнадцать лет, за это бабушка прониклась к папе ещё больше, хотя он по своей натуре — человек суровый, и мало обращал внимания на благодарности. Как мне кажется всё, чего он хотел — это обеспечить комфортные условия для жизни нашей семьи.
Он любил мастерить деревянные изделия, но назвать его трудолюбивым плотником сложно, наверное, потому, что вид у него был слишком важный. Одет с иголочки, всегда опрятно укладывал волосы — чему учил и меня. Занимался какими-то картами, расчётами, собирал странные украшения и часто делал маме комплименты, а она в ответ хихикала, словно юная девушка, которая только-только закончила девять классов.
Глядя на них, люди говорили, что он её не любит и приехал сюда лишь для того, чтобы завладеть её имуществом. Эти бесчестные слухи меня раздражали. Они думали так потому, что он прибыл в город внезапно, ни родословной, ни образования, ни гроша за душой. Новый житель, ранее никем не виданный, женится на самой красивой девушке, за которой бегали толпы женихов — всего лишь невинно прогуливается с ней, даже ни разу не поцеловав на людях. Столь отстранённое отношение мучало окружающих, и при этом ни один из них даже не удосужился хотя бы немного узнать отца получше, чтобы делать выводы.
Помню отца очень сдержанным человеком. Он не любил разбрасываться эмоциями — особенно на виду у других. Также папа не любил много о себе говорить и оправдываться перед другими. Не каждый мог заметить, как суров его взгляд, если кто-то из посторонних грубил и не уважал маму. Мало кто замечал, как чутко он брал её за руку. Как
