— За мной.
Пришлось оставить женщину и пойти за надзирателем. Покинув жилой корпус для арестантов, мы оказались на улице и последовали по дорожке к следующему зданию, которое было поменьше, чем жилой корпус, и ничем не выделялось среди прочих. Да и какие архитектурные изыски здесь можно увидеть? Когда здесь сооружали постройки, не соображениями красоты руководствовались.
Трудовое поселение вряд ли отличается от какого-нибудь маленького городка на захудалой планетке, это тот же город, но живущий по особенным правилам. Дождь еще накрапывал, воздух был свеж и чист, я наслаждалась прогулкой и осматривалась. Вон то приземистое здание, скорее всего, административное, а вон там, рядом с генераторами силового поля, стоят вытянутые одноэтажные строения — хозяйственные?
Чуть поодаль аэро-площадки, рядом с ними гаражи для наземных каров. А совсем дальше, за пределами поселения, зеленое море леса; прямо перед ним возвышается ТПТ-вышка для связи. Интересно, далеко ли до следующего поселения? И по какой статье осуждены арестанты, живущие и работающие в нем?
Надзиратель завел меня в административное здание, такое же серое и безликое изнутри, как прочие здания, где я сегодня побывала, и провел в свой кабинет на втором этаже.
Заблокировав дверь, мужчина велел мне сесть и, достав из кармана прибор, сканирующий импланты арестантов, подключил его к служебному планшету. Затем он навел на меня прибор и, получив информацию на экране планшета, протянул:
— 3-5-н-10 — твой номер. Имени у тебя больше не существует, только номер; его будешь называть каждому надзирателю и вообще каждому человеку в форме, если понадобится. Десятку в номере можешь опускать, в этом поселении все по этой статье.
Надзиратель вернулся к изучению моего личного дела; я тем временем осмотрела кабинет и, не найдя в нем чего-то примечательного, стала рассматривать собственно хозяина кабинета. Голубоглазый блондин с довольно правильными чертами, высокий, худощавый, с тонкими пальцами, он объективно был привлекателен, но почему-то отталкивал.
Я занервничала; привыкшая всегда полагаться на эо, я не могла теперь понять, что именно меня напрягает в этом мужчине. Может, то, что при виде его Птичка побледнела и замолкла? Может, он из тех надзирателей, которых она относит к «злюкам» и «высокомерным задницам»?
— Инструктаж ты пропустила, но в общем правила у нас просты и распорядок тоже, быстро освоишься. Я главный в этом поселении. Со всеми вопросами, возражениями и советами приходи ко мне.
— Не уверена, что вы будете прислушиваться к моим советам, — улыбнулась я; улыбка, как и всегда в последнее время, получилась неприятная. Надеюсь, когда-нибудь способность улыбаться по-настоящему вернется ко мне. И из голоса пропадет, наконец, эта злая насмешливость.
— Ты права, — усмехнулся блондин. — Но приходи все равно, поговорим.
— Всех арестантов вы приглашаете к себе поговорить?
— Только рыжеволосых девушек. Надо же, — он улыбнулся и с очевидной заинтересованностью очертил взглядом мои плечи и то, что ниже. — Совсем девчонка, после учебы даже года поработать не успела, сюда угодила. Ничего не скажешь, «удачное» начало карьеры! Вряд ли тебе после этого позволят служить в полиции.
— Мне все равно.
ТПТ-передатчик на ухе надзирателя замигал; отжав нужную кнопку, мужчина выслушал сообщение и, к моему облегчению, указал мне на дверь.
— Все, иди.
Я поднялась и прошла к автоматической двери, но она не открылась передо мной. Я коснулась ее рукой — некоторые модели работают только так — но и тогда она не открылась. Озадаченная, я повернулась к надзирателю.
Выражение его лица было плотоядным.
— Я забыл дать тебе главный совет, — произнес он мягко, бархатно. — Будь послушна, Кайетана.
Он разблокировал дверь нажатием на панель; я быстро развернулась и вышла в коридор, двигаясь автоматически. От недавней безразличности не осталось и следа; меня захлестнуло эмоциями. Выйдя из здания, я подняла руку и потрогала холодный влажный лоб.
Сон, в безразличном царстве которого я пребывала последние месяцы, кончился — я проснулась. Я, Кайетана Скайлер, осуждена на четыре года по десятой статье всесоюзного кодекса, нахожусь на трудовой планете в исправительном поселении общего режима, где-то под моей шеей ограничивающий и отслеживающий имплант, мои способности к психокинезу заблокированы, а старший надзиратель положил на меня глаз.
— Арестантка 3-5-н-10, — промолвила я, принимая реальность.
Глава 2
Найте
— Я вытащу тебя, любимый, — уверенно заявила Лария. — У моего отца связи.
— У моего тоже, — напомнил я.
Лария махнула рукой; на ее движение силовое поле, разделяющее нас, отреагировало нервным голубоватым свечением.
— Да, у твоего папаши есть связи, причем позначительнее, чем у моего, но он и пальцем о палец не ударил, чтобы тебе помочь! Вот уже месяц ты гниешь здесь, на Хессе!
— Я похож на человека, который гниет? — насмешливо спросил я.
— Конечно, нет, ты никогда не сгниешь, — прошептала Лария, не сводя с меня глаз. — Потому что ты никогда не умрешь. Такие, как ты, не умирает. Над такими, как ты, не властно ни время, ни смерть. Ты ведь Найте — бессмертный…
— Я смертный, дорогая. Еще одно твое слово, и я умру прямо здесь, обещаю тебе. Такая концентрация лести смертельна.
Она поджала пухлые губки.
— Ты всегда насмехаешься надо мной.
— Потому что ты слишком меня превозносишь.
— Не могу иначе, — произнесла Лария томно, наклонившись вперед. — Слишком сильно тебя люблю.
Светлая прядь упала ей на лилейную щеку. Гены отца-центаврианина и матери-орионки подарили Ларии эффектную внешность: черные глаза, светлые, почти белые волосы — такой контраст привлекает внимание, а чувственная грация ее движений завораживает. Лария знала, что ее чары на меня не действуют, но никогда не упускала возможности еще раз испробовать на мне их силы.
— Молчишь, — укоризненно проговорила влюбленная потерпевшая. — Чтобы оказаться здесь, я немалую сумму выложила и тысячу бюрократических проволочек прошла. Мог бы и сказать мне что-то.
— Но я ведь разговариваю с тобой, милая, разве нет?
— Нет, не разговариваешь, просто отвечаешь на мои вопросы. Признайся, ты совсем не так равнодушен и насмешлив, каким хочешь казаться. Хватит уже отрицать очевидное: у нас особенные отношения, о нас говорит весь Союз!
— То, что о нас говорит весь Союз, это главное, да? — усмехнулся я, складывая руки на груди.
Лария фыркнула, и силовое поле снова «занервничало». Надеюсь, установка не даст сбой; не хотелось бы оказаться в одном помещении с этой хищницей безо всяких преград…
— Ты просто боишься любить, — с маниакальной уверенностью проговорила она. — Ты не даешь себе воли, не хочешь показаться чувствительным, разрушить репутацию циника.
— По твоим словам выходит, что я неуверенный в себе слизняк, прикидывающийся циником. Так зачем я тебе такой нужен?
— Не ерничай, Найте. Ты знаешь, что я имею в виду. Ты ради меня закон нарушил. Это значит, что я тебе небезразлична. Просто скажи это, хоть раз скажи…
— Могу сказать это хоть тысячу раз. Ты мне небезразлична…
Лицо красотки осветилось.
— … Мне тебя жаль, — закончил я.
— Подлец! — крикнула Лария, и вскочила со своего места. — Упиваешься самим собой! Думаешь, я вечно буду за тобой бегать? Думаешь, я все стерплю? Нет уж, Найте, не дождешься! Ты здесь потому, что залез в мою голову и сделал внушение! Ты мне жизнь испортил, слышишь?
— Слышу, Лария, — поморщился я, — ты производишь весьма громкие звуки.
— Неужели ты не сожалеешь о внушении?
— Сожалею. Что мое внушение убрали, и оно так и не сработало.
— Я просто в восторге от того, как спокойно ты говоришь об этом! Для тебя залезть человеку в голову так же просто, как почистить зубы?
— Нет, еще проще, — возразил я скучающим тоном. — Для внушения не требуется даже пальцем пошевелить.
