Ничего не происходило. Ни звука не доносилось из кувшина. Пока наконец над горловиной не заклубился пар. Словно варилась в горшке еда. Потом и голос появился.
— Что это? — испуганно спросил дух. — Чем вы меня напоили?! Кровью?!
Пар заклубился, пополз по земле туманом. Пестрошейка духа не слышала, но поняла: происходит что-то плохое. За спину Вереска спряталась.
— Послушай! — сказал юноша духу кувшина. — Не могли мы в лесу молока достать. Вот пришлось…
— Ну, тогда пеняйте на себя! — грозно прорычал дух.
Пар над горшком превратился в черный едкий дым. Взметнулся ввысь, расправил два крыла, заслонившие полнеба. Птица! Из дыма соткалась огромная птица. Не было в ней больше дыма. Только перья и когти, плоть и кровь. Птица подняла острый клюв и заклокотала.
Вереск и Пестрошейка поспешили укрыться в лесу.
— Что это?! — в ужасе спросила Пестрошейка.
— Зря мы его птичьей кровью напоили, — объяснил Вереск. — Видишь, что из этого вышло?
Птица спустилась на землю, метнулась в гущу леса. Перья цеплялись за ветки, да так на этих ветках и оставались. Птица не обращала на это внимания. Острые когти вбивали еловые шишки в землю.
— Дух, послушай! — Начал Вереск. — Это же ты?
А сам на птицу смотрит, в ее маленькие красные глаза, похожие на ягоды бузины.
Птица остановилась, прислушалась. Склонила голову на бок и часто заморгала.
— Я теперь птица скорой судьбы и сожрать вас хочу! — объявила людям птица. Этот голос не из клюва ее исходил, а откуда-то из глубины. Вереск сразу узнал этот голос. Никак он не изменился. Как был голосом духа, так им и остался.
— Неблагодарная ты тварь! — рявкнул Вереск так громко, что Пестрошейка от него отпрянула. — Мы тебя из деревни вывезли, спасли. Моя женщина тебя на спине тащила. А теперь сожрать нас решил?!
— Такова моя природа, — спокойно ответил дух. — Ничего с ней не поделаешь.
— А ты попробуй что-нибудь поделать! — продолжал возмущаться Вереск. — Нет у тебя никакой природы. Ты дух! Ты все можешь!
Птица сделала шаг назад, а потом еще и еще. Остановился рядом с кувшином.
— Подойди ко мне, Вереск! — Велел дух.
Долго не решался юноша сдвинуться с места. Неуверенно пошел к птице. Пестрошейка хотела за ним последовать, но Вереск ограждающим жестом руки ее остановил.
Они стояли рядом, птица и человек. Птица такой огромной была, что ее глаза вровень с человеческими оказались. Долго птица человека разглядывала, да клювом щелкала. И, наконец, произнесла.
— Передумал я. Не стану вас есть.
Птица растаяла, на туман распалась. Туман быстро в кувшин уполз.
— Можем продолжать путь, — объявил кувшин.
И они двинулись дальше.
Лев и охотник
Шли они по кромке леса, весело болтали о разном. Вдруг Вереск остановился, замер на месте. Стал озираться по сторонам, копье поудобней перехватил.
Что там, в лесу? Может, зверь какой бродит? А, может, человек. Не знаешь, что хуже. Чужой человек опасней зверя бывает.
Вдруг из кустов прямо на тропу выскочил заяц. Не взрослый заяц даже, зайчонок. Поджал уши и сидит, старой вываренной шкурой притворяется.
— Ну ты, Вереск, и воин! — Рассмеялась Пестрошейка. — Зайца испугался!
— Может, поймать его? — предложил дух кувшина.
— Тебе лишь бы кого поймать! — отмахнулся Вереск. — Мал он еще. Пусть подрастет сначала. А там, если наши пути еще пересекутся, может, и поймаю.
И пошли дальше. Пестрошейка все над Вереском подшучивала. Какой он бесстрашный победитель зайцев оказался.
Только недолго они так шли. Вереск опять остановился и на Пестрошейку шикнул, чтобы тихо себя вела.
— Опять от зайчонка спасать меня будешь? — Не унималась Пестрошейка. — А, может, от белки? Белки тоже страшные бывают. Как прыгнут из ветвей, так и клочки по ветру.
Но Вереск ее не слушал. Что-то надвигалось на них. Шло медленно и аккуратно, ветки не ломало, сучьями не хрустело. Осторожно подкрадывалось. Но где? Тень выросла прямо за спиной Пестрошейки. Тонкие кошачьи лапы, огромная грива. Пещерный лев? Вереск раньше льва только выбитым на камне видел. И вот он здесь. Возник из-за деревьев.
— Назад! — крикнул Вереск Пестрошейке. — Бросай кувшин, лезь на дерево!
— Что значит — бросай кувшин?! — закричал разгневанный дух. — А как же я?! Меня вы на съедение оставите?!
Пока Пестрошейка кувшин снимала, лев на нее кинулся. В один прыжок настиг ее. Девушка хорошо по деревьям лазала, быстро на высоту поднялась. Лев за ней. Полоснул когтями по стволу дерева, за ногу Пестрошейку ухватил. Пестрошейка вскрикнула, но из цепких кошачьих лап вырвалась, продолжила по дереву карабкаться. Только дорожка из крови стала на коре проступать. От запаха крови совсем рассвирепел лев.
— Эй, иди сюда, кошка! — громко закричал Вереск. Лев обернулся, отвлекся от Пестрошейки.
— Иди сюда! — Повторил Вереск. — Я повкуснее буду.
— Вереск! — позвал дух. — Не одолеть тебе льва в одиночку. Напои меня своей кровью.
— Еще чего! — ответил Вереск. — Ты от птичьей крови ума лишился, а от моей что будет?
А лев обернулся к Вереску, лениво двинулся в его сторону.
— Вереск! — прокричал дух. — Сам погибнешь и меня ни за что погубишь.
Страшная была громадина, этот лев. И прыгучая, точно змея.
И Вереск решился. Полоснул себя каменным ножом по ладони. Алая кровь заструилась по пальцам. Вереск руку над кувшином занес, пара капель в горловину упала.
— А теперь уходи! — грозно велел дух кувшина. — Прячься!
Снова над кувшином пар заклубился. Что на сей раз из этого пара получится? Опять птица? Нет. Вереск глазам своим не поверил. Над горловиной человеческая фигура соткалась, один в один на него похожая. Только взгляд у этой фигуры неживой какой-то получился. Мертвый.
Фигура двинулась на льва. Ни страха, ни робости. Словно копье ожило. Даже Вереск ощутил запах чего-то неживого. Лев оторопел, назад попятился. Непонятный враг метнул в него свое призрачный дротик. Пещерный лев заверещал как обиженный котенок, пытаясь укусить древко дротика, что торчал у него рядом с сердцем, и умер.
Призрачная фигура отвернулась от льва, посмотрела на Вереска. У юноши от этого взгляда вся душа перевернулась. Словно он обломок скалы проглотил. Фигура сделала шаг вперед и растаяла.
— Ты как? — Вереск кинулся к Пестрошейке и помог ей слезть с дерева. — У тебя вся нога в крови!
— Ерунда! — отмахнулась девушка. — Царапина. Сейчас окунусь в реке, и пойдем дальше.
Пора прощаться
Через час стало понятно, что рана у Пестрошейки вовсе не ерундовая. Девушка еле шла. Кувшин не могла на себе нести, по земле тащила. И кувшинный дух почему-то притих. Не охал на кочках, не ворчал на перекатах.
— Дальше не пойдем! — Объявил Вереск.
Пестрошейка не возражала, легла на землю, свернулась клубком.
— Да ты вся горишь! — Ужаснулся Вереск. — Рану свою покажи!
Рана вздулась и почернела. Плохо дело! Долго Вереск подле девушки сидел, не знал, что делать. Не умел он врачевать, не воина это дело. В племени раны всегда шаман лечил. Да мать немного. Тайком от шамана.
Пестрошейка металась по земле подстреленной птицей, все звала кого-то. Темнело уже. По лесу шакалы стали рыскать, да на крики Пестрошейки подвывать.
Наконец, девушка открыла глаза, посмотрела на Вереска и слабо улыбнулась.
— Вереск! — тихим голосом позвала она. — Подойди!
Вереск послушался и сел рядом с ней.
— Хорошо, что мы сбежали, правда? — Продолжила девушка.
У Вереска комок в горле застрял. Кивком головы согласился.
— А теперь убей меня, — попросила Пестрошейка.
— Что?! — возмутился Вереск и на ноги вскочил. — Да ты ума лишилась?!
— Сядь и послушай, — мягко попросила девушка. Вереск повиновался. — Не выжить мне. Знаю. Черная боль долго меня есть будет. Пока не насытится. Больно мне будет. Очень. И тебе больно станет на меня смотреть. А так… — Она взяла руки Вереска и положила себе на горло. — Как птиц убиваешь, коли стрела свое дело не доделала.
