Слишком высокомерные, чтобы учить другой язык, особенно когда их маг мог переводить с помощью своих загадочных магических знаков, которые одновременно пугали и интриговали Брин. Магия была запрещена в Мире. «Магия — это старый путь. Путь в прошлое». В Мире все было связано с наукой, и жители Мира редко говорили о том, что магия все еще существует во Внешних землях, в тех далеких королевствах на краю Эйри, где земля встречается с морем.
Но здесь была маг Марна. Настоящая ведьма. Практикующая настоящую магию для перевода языков. И никто ее не останавливал! Вздохнув, Брин наконец увидела среди толпы королевскую семью Барендуров. Старшие два брата стояли возле камина в бальном зале. Они тоже выросли из мальчиков в мужчин.
Трей, старший и будущий король Барендура, воплощал все, что ожидаешь увидеть в наследнике: тело воина, но лицо прирожденного лидера. Он держался так же, как Марс: прямая спина, уверенность в себе. Рядом с Треем Валенден с усмешкой поглядывал на пирожки мадам Делис, шатаясь, словно был уже пьян.
Но где ее принц? Она удивилась. Почему она считала Рангара своим принцем?
Марс толкнул ее в бок.
— Это твой барон, не так ли?
Лорды и леди, она совсем забыла о бароне Мармозе из Рума. В оцепенении Брин повернулась к человеку, который мог стать ее будущим мужем, и узнала его среди других по бордовому гербу на груди. У него была смуглая кожа, поразительные голубые глаза и вьющиеся волосы, поседевшие на висках.
Она взяла бокал с вином из его рук и осушила за несколько глотков. Их мать предупреждала ее держаться подальше от вина и не терять рассудок. Но она потянулась за другим бокалом.
Марс рассмеялся над выражением ее лица.
— Осторожно, — поддразнил он.
Она допила второй бокал, судорожно глотнув.
— Мне нужен воздух. — Спотыкаясь, Брин направилась к двери, ведущей во двор. Когда она была маленькой девочкой, то прокрадывалась и пряталась среди могил в саду памяти во внутреннем дворе, придумывая выдуманных друзей для игр.
Толкнув стеклянную дверь и выскочив наружу, она ухватилась за каменные перила балкона, выходившего в сад. Холодный воздух обжег ее щеки. Брин закрыла глаза и резко вдохнула.
Внезапно из тени раздался голос.
— Сегодня ночью прохладно.
Ее глаза распахнулись. «Я здесь не одна».
Голос был мужским и глубоким, слова произносились неумело на Мирском с акцентом, который она не могла определить. Пламя балконных ламп освещало лицо, на которое любая женщина, находящаяся внутри, взглянула бы с благодарностью… если бы не четыре ужасных шрама на нем. Шрамы, которые Рангар Барендур получил за непростительный грех — спас ей жизнь.
Глава 3
ЗАПРЕТНОЕ ПРИКОСНОВЕНИЕ… ВОСПОМИНАНИЕ О ВОЛКАХ… УПРЯМЫЙ КАК БЫК… ИСКРА… ЗАБОТЛИВЫЙ СТАРШИЙ БРАТ
Прежде чем Брин поняла, что делает, она коснулась шрамов на груди. Она отступила назад и уперлась спиной в перила балкона. Ее взгляд устремился через стеклянное окно на праздник. Если закричать, кто-нибудь обязательно придет.
Рангар держал в руках незажженную трубку. Он начертил в воздухе магическую фигуру, прошептал заклинание, и табак, заискрившись, загорелся. Брин старалась не смотреть на это наглое использование магии. Он сделал долгую затяжку, выпустил дым в воздух, а затем медленно подошел, отряхивая свой черный меховой плащ.
— Возьми мой плащ. Тебе станет теплее.
Брин смотрела на него со смесью восхищения и ужаса. Прошло десять лет с тех пор, как он спас ей жизнь. Казалось, что она снова там, в лесу, в луже крови, наполовину животной, наполовину человеческой, где волки нападали на нее, а он нападал на волков.
Она прошептала:
— Это ты.
Он не ответил. Только протянул плащ из медвежьей шкуры. Она вдруг отчетливо осознала, что они одни на балконе. Должна ли она закричать, чтобы позвать Марса? Рангар мог сделать с ней здесь все, что угодно. В течение многих лет ей снились сны, в которых «медведи» приходили и похищали ее ночью. Большинство снов были кошмарами. Другие же…
— Здесь холодно, — повторил Рангар. Он говорил странно, и что-то в его речи вывело ее из ступора.
— Ты говоришь на Мирском, — поняла она.
Он кивнул.
Брин моргнула.
— Никто из Барендуров не говорит на Мирском. Отец говорит, что вы упрямы, как быки. И вы не учите его из вредности.
В его глазах что-то мелькнуло.
— Я научился. — Он подошел к ней и, прежде чем она успела отреагировать, накинул свой плащ ей на плечи. Он пах лесом и подвалами замка в середине зимы, темными и глубокими. Плащ оказался таким тяжелым на ее плечах, что она споткнулась в своих высоких туфлях.
— Нет. Не… стоит. — Она прижала руку ко лбу. Брин была совершенно уверена, что должна бежать к Марсу или к отцу. Лорды и леди, разве ей не нужно было к барону из Рума, которого приказали соблазнить? И все же она стояла над мертвыми в саду памяти с принцем, который спас ее от смерти.
Она сняла плащ, посмотрев в сторону двери.
— Мне пора возвращаться.
Рангар сделал шаг влево, преграждая ей путь.
— Постой. — Он был близко и его шепот согревал ее шею. Она закрыла глаза. Сжала руки в кулаки, чтобы напомнить себе, что все это реально. — Боишься, что я перекину тебя через плечо? Украду?
Ее глаза распахнулись. Никто в Мире не говорил так откровенно. Затем его темные глаза сверкнули, и она поняла, что он насмехается над ней. Брин сделала резкий шаг в сторону.
— Отойди, пожалуйста.
Он сделал это, но только на один шаг.
— Ты боишься меня.
Брин тяжело дышала, ее щеки покраснели.
— Нет. — Он ухмыльнулся, и она стала настаивать: — Нет! Я хотела поблагодарить тебя.
Рангар поднял бровь, явно не ожидая этого.
Она внезапно пожалела о своих словах, но все же пробормотала:
— У меня не было возможности поблагодарить тебя за то, что ты сделал. Мой отец сказал, что я не должна это делать, потому что у вашего народа есть какая-то традиция, какой-то закон о том, что я… что я принадлежу тебе. Что я твоя. — . Она вынужденно рассмеялась, но веселье исчезло из его глаз.
— Ты моя, — сказал он.
Она почувствовала, как мурашки пробежали по ее голым рукам. Брин могла закричать. Марс прибежал бы. Он пронзил бы Рангара своим мечом. И все же этот принц Барендур не сделал ничего, кроме как отдал ей свой плащ… вряд ли это можно назвать преступлением. Она посмотрела на его тонкую рубашку и поняла, что он, должно быть, замерз, хотя холод, похоже, его не беспокоил.
— Не говори так, — резко приказала она.
— У моего народа есть вера. Если ты спасаешь чью-то жизнь, эта жизнь твоя.
— Это называется «рабство».
— Нет. Это не то же самое. — Казалось, он подыскивал слово. — Это больше похоже на… подопечного. Ответственность. Десять лет назад ты стала моей подопечной. — Свет из большого зала освещал его лицо. Его шрамы тянулись от лба до подбородка. Ему повезло, что он не потерял глаз. Затем, под влиянием импульса, она спросила:
— Так вот почему ты выучил Мирский? Из-за меня?
Ухмыльнувшись, он шагнул вперед быстрее, чем она успела среагировать, а затем его рука скользнула под плащ ей на плечи, а другая рука прижалась к ее левому боку. Его пальцы точно знали, где находятся ее шрамы.
— Разве ты не чувствуешь этого? — прошептал Рангар.
Она чувствовала его запах, практически ощутила его вкус. Ее голова была легкой от вина, поздней ночи и его прикосновений. Господи, если бы ее мать увидела ее сейчас… Она заставила себя посмотреть ему в глаза.
— Я понятия не имею, о чем ты.
— Мы с тобой связаны. На наших землях разные законы, но у нас одинаковые души. Ты жива, потому что я последовал за тобой десять лет назад. Потому что уберег тебя, когда твой отец и брат не смогли. И поэтому твоя жизнь принадлежит мне. Мы должны быть вместе. Разве ты не чувствуешь этого?
Его пальцы скользнули к основанию позвоночника, где заканчивались шрамы.
Она чувствовала только мускус его плаща… его тепло… и думала, что, должно быть, похожа на дикарку, одетая в его меховой плащ. О чем подумает Марс, увидя их? В дыхании Рангара чувствовался запах табака.
