жизни, но всё, что произошло больше десяти лет назад… оно словно случилось не со мной.
Он помолчал.
— Кроме детства, конечно. Кроме моей первой жизни. Её я помню, словно жил ею вчера.
— Так ты заинтересовался мной именно поэтому? Потому что мы оба были изгоями?
— Я могу сделать вид, что сказал тебе истинную причину, но я солгу, — неожиданно сказал отец. — Но эта очень близка к правде. А потом…
— Да?
— Я полюбил тебя, — просто сказал он, и я почувствовала, как в глазах вскипают слёзы. — Конечно, я заинтересовался тобой из-за твоего происхождения. Но потом… я не знаю, гриссёнок. Как возникает любовь? Почему почти все люди нам безразличны, но ради некоторых мы готовы пройти сквозь огонь?
— А ты… готов пройти сквозь огонь для меня?
Сердце стукнуло. Конечно, он ответит «нет». Любой другой ответ будет ложью, и мы оба это знаем.
— Не знаю, — наконец ответил он. — Но мне хотелось бы, чтобы ты так думала.
Он вновь сделал паузу.
И вдруг засмеялся:
— Какой смысл дальше ходить вокруг да около? Ты знаешь, к чему идёт этот разговор, Фаэль. Пять лет назад ты была ребёнком, но теперь ты можешь стать моей ученицей… моей настоящей ученицей. Такой же, как и я. Я способен дать тебе то, что не подарит никто в этом мире.
— Б-бессмертие?
— Да. Если я этого захочу.
Мои ослабевшие пальцы соскользнули со стекла пьедестала.
Я… я ведь слышала это своими ушами, да? Мой отец предложил мне руну бессмертия?
«Соглашайся, Фаэль! — будто раздался внутри резкий голос Рэя. — Сейчас же!»
— Ты так же умён, как и Рэй, — севшим голосом произнесла я. — Нет, ты куда умнее. Рэй поманил меня мечтой стать имперским агентом, но ты даришь мне новую мечту. Невозможную. Обрести вечную жизнь.
— А ты делаешь всё, чтобы заманить меня мечтой, которая много лет преследовала меня, — с насмешкой произнёс призрак. — Мечтой о родственной мне душе, проживающей жизнь за жизнью бок о бок со мной. Так кто из нас троих умнее всех?
Он резко выпрямился.
— Довольно. Я дал тебе пищу для раздумий — думаю, для первого раза достаточно. Напоследок ответь мне на один вопрос. Ты веришь Рэю?
— Во многом, — мгновенно произнесла я. — Но далеко не во всём.
— То, что он верен империи до мозга костей, — истина, — кивнул призрак отца. — А вот то, что ему дорога твоя жизнь, — наглая ложь. Ты помнишь защитный артефакт, который тебе дали, когда вас с сестрой увезли к морю в день переворота?
Я помнила. Крошечный пурпурный восьмигранник не больше пуговицы, в котором едва проглядывалась рунная вязь. Я носила его, пока он не рассыпался в пыль.
— Второй артефакт был у Рэя, — произнёс отец. — В тот день вас с Сильвейной похитили по его приказу. Именно его люди дали ту вещь тебе. Я не имел к этому никакого отношения.
Кресло вдруг начало уплывать куда-то. Я качнулась.
— Рэй шантажировал меня, — спокойно сказал отец. — Если бы его брату не сохранили жизнь, Рэй активировал бы свой артефакт, и второй взорвался бы в твоих руках. Ты бы погибла мгновенно.
— Не может быть, — прошептала я. — Мы же были детьми! Рэй не мог серьёзно угрожать…
Я осеклась. Рэй был имперским агентом. Не было черты, которую он не перешёл бы ради блага империи. И жизнь тринадцатилетней Фаэль Рише его бы не остановила.
— Он знал, что ты дорога мне. И оказался куда расчётливее, чем я думал.
Я сглотнула.
— Я не уверена, что верю в это, — севшим голосом сказала я. — Рэй спокойно признался, что парный артефакт был у него. Зачем, если это обличало его в покушении?
— Чтобы запудрить тебе мозги ещё сильнее, — жёстко произнёс призрак. — Хочешь увидеть доказательства его вины? Проверь все вещи, что ты носишь при себе. И отдельно проверь то, что дал тебе Рэй.
— Ты хочешь сказать, что он опять…
Я вновь осеклась, когда моя рука машинально потянулась к поясу. Туда, где висели мои пополняемые метательные ножи с двумя…
…С двумя артефактами, встроенными в рукоять. И один из них был восьмигранной тёмно-пурпурной геммой.
— Нет, — прошептала я. — Рэй, как ты мог?
Я произнесла эти слова, потому что должна была их произнести. Отец должен был видеть мой шок и смятение в любом случае.
Но мои настоящие эмоции мало отличались от этих. Кровь бушевала внутри, но куда сильнее было гигантское чувство обманутости, опустошённости и беспомощной, почти детской обиды.
Как он мог? Как — Рэй — мог?
И лишь крошечное чувство в глубине души говорило: мог. Агенту вроде него не раз и не два приказывали обеспечить успех миссии любой ценой. И порой это включает в себя устранение чересчур строптивых или слишком догадливых учениц.
— Парный артефакт находится у твоего наставника, — промолвил отец. — Раздень Рэя и проверь его одежду, если не веришь. Думаю, тебе это не впервой.
Скрытую насмешку я пропустила мимо ушей. Мне было не до того.
— Я отомщу, — произнесла я ледяным тоном. — Клянусь тёмными сиддами и драконьей кровью, он заплатит, если это окажется…
Я запнулась. Я никогда ещё не нарушала клятв.
— Скажи мне одно, — устало сказала я. — Где ты сам проведёшь черту, отец? Если Рэй не отступит, если в охоте на тебя к нему присоединятся другие? Всей имперской разведке должен прийти конец? И империи тоже? Ради тебя? Ради одного тебя?
Повисла тишина.
Я знала, что отец ответит. Но я всё равно должна была это услышать.
— Да.
И статуя погасла.
Я откинулась в кресле, закрыв глаза. Следующий день был днём отдыха, и мне не нужно было идти досыпать в общую спальню. Я могла отдохнуть и подумать здесь.
Вот только мне хотелось не сидеть наедине с собственными мыслями, а рассказать кому-то всё. Рассказать, что в рукоять моего метательного ножа встроена убийственная гемма, что мой отец предлагает сделать меня бессмертной, а мой наставник забыл упомянуть, что меня похитили по его приказу и чуть не убили, когда мне было тринадцать. И он целовал меня, обнажённую, зная и помня это.
Знал ли Рэй, что отец предложит мне бессмертие?
Я открыла глаза, глядя на погасший пьедестал дальней связи. Потом перевела взгляд на метательные ножи — и с силой отшвырнула их от себя. По телу прошла дрожь. И вот это я носила с собой всё это время?
Проклятье, мне даже не с кем было поговорить. Разве что с Вейрой, которая тоже была стажёром разведки. Вот только я не имела права рассказывать
