Вдалеке взлетают птицы, поднимаясь с верхушек деревьев, словно военный маяк. — Кто за тобой гонится?
— Волчий Король. — Она опускает голову, серебряные пряди рассыпаются по ее дрожащим плечам. Ее слова горьки, как яд. — Он утверждает, что я ему принадлежу.
Моя кровь холодеет. Король Волков. Альфа всех стай. Но сильнее страха — отвращение. Принадлежит ему? Желчь щекочет горло, и я сглатываю ее.
— Я знаю безопасное место, куда не может попасть даже Король Волков. — Пока мои барьеры держатся…
— Что? — Она смотрит на меня с надеждой, которая, смею сказать, светится в ее темных глазах.
— Ты лыкин? — Барьеры не выпустят ее, если это так.
— Нет. — Ее губы кривятся.
Значит, ведьма. Как и я. Я не могу сдержать улыбку. Даже в этот отчаянный момент мир словно дает мне то, о чем я просила: спутницу. Возможно, она тоже одинока, и древние духи этого леса свели нас вместе.
— Давай вытащим тебя отсюда.
— Куда? — спрашивает она.
— Мой домик недалеко. — Я осмеливаюсь прикоснуться к ней. Она как лед. Мне нужно поскорее отвезти ее в теплое место. Даже летом в наших полях так далеко на севере бывает прохладно, а в лесу всегда сыро и холодно.
Она качается, пытаясь встать. Лодыжка едва выдерживает ее вес.
Видя, в каком она состоянии, я быстро меняю свое мнение.
— Вместо этого давай останемся здесь. Это священное место — место мира. Под ветвями красного дерева мы должны быть в безопасности. Возможно, мы могли бы поговорить…
— Ему нет дела ни до красных деревьев, ни до договоров. Мы должны идти. Сейчас же. — Она крепко хватает меня за руку.
Еще один вой проносится по лесу, и этот ближе, чем предыдущий. Волоски на руках и шее встают дыбом, кожа покрывается мурашками. Это звук хищника. Звук, который подпитывает кошмары.
Я не осмеливаюсь спорить с ее словами. Все во мне говорит, что надо бежать. Даже мхи под нашими ногами словно вздрагивают от шума.
— Ему придется найти нас, чтобы поймать. — Я расстегиваю булавку и вытаскиваю руки из прорези плаща. Затем накидываю его на плечи женщины, застегивая на ее шее, а не на своей. У меня есть и другие обереги-украшения, которые я ношу; благословения вплетены в завязки, удерживающие толстую косу моих темных, рыжих волос. Но у нее, насколько я могу судить, нет ничего. Я поворачиваюсь и опускаюсь на колени. — Залезай на спину. Ты не можешь бежать с такой лодыжкой.
Она не сопротивляется, обхватывает меня за плечи и обнимает за шею, а я просовываю руки под ее бедра. Мы стоим вместе, и я сдвигаюсь, поправляя плащ, чтобы он также падал на мои плечи — это должно обеспечить защиту от их магических чувств. Она легче, чем я ожидала, но из-за ее роста ее немного неудобно держать.
Еще вой, еще ближе. Я слышу, как рвутся листья и ломаются конечности.
Бежать.
Инстинкт сырой. Первобытный. Всеми фибрами своего существа я понимаю, что она сказала правду: мы здесь не в безопасности. Прежде чем волки успевают снова завыть, я бегу.
Я не могу их обогнать. Но я могу попытаться перехитрить их. Я могу использовать каждую крупицу магии, которая у меня есть.
Лыкины, несомненно, идут по следу, держась у нее на хвосте. Я отклоняюсь от основной тропы, пробираясь через поле лаванды и розмарина, которое растет неподалеку. Возможно, этого будет достаточно, чтобы замаскировать наш запах и сбить их с толку, хотя бы для того, чтобы выиграть несколько лишних минут.
Позади нас раздается еще один вой — громче, чем все остальные, больше похожий на рев. Лес становится тихим и неподвижным. Гимны ночных насекомых затихают. Животные дрожат в своих норах.
Я бегу еще быстрее, возвращаясь на главную тропу, где мои ноги будут увереннее. И все же я не могу двигаться достаточно быстро. Они догонят меня, я знаю это. Поход в лес, который занял почти час, я пытаюсь пробежать за половину этого времени. Но я иду только так быстро, как могу быть уверена, что не споткнусь. Если бы я споткнулась и упала… это был бы конец погони.
— Пожалуйста, — умоляю я лес. — Пожалуйста, помогите нам.
Чудесным образом деревья прислушиваются к моим словам. Они оживают, ветви, которые могли бы зацепиться за развевающийся плащ, со скрипом и стонами отходят в сторону. Их корни слегка сплющиваются.
— Спасибо! — задыхаюсь я. Никогда еще лес не был таким живым, таким готовым прислушаться к моим просьбам. Я воспринимаю это как добрый знак.
Но в тот момент, когда у меня появляется призрак надежды, за спиной раздаются звуки ломающихся сучьев и веток. Рычание и брюзжание3. Они близко.
Как и вход в лес, и линия деревьев, перевязанных лентами, которые создают барьер для этого места.
Я выбегаю и мчусь через границу, отделяющую земли людей от земель лыкинов. Женщина стала тяжелой на моей спине. Ее липкая кожа прилипает к моей, холодный пот покрывает шею и лицо. Ее голова безвольно свисает на мое плечо, а сознание покинуло ее.
Только отойдя на безопасное расстояние, я замедляю шаг. Рев, переходящий в пронзительный вой, от которого дрожат даже звезды, заставляет меня обернуться. Позади меня, у самой кромки деревьев, стоят три огромных волка. Нет… не волки. Лыкины.
Они крупнее тех волков, что бродят по менее волшебным лесам к юго-востоку от города. Самый маленький — размером почти с пони, а мускулов под шерстью в три раза больше. Но именно глаза самого крупного встречают мой взгляд. Они зловеще блестят, когда зверь слегка опускает морду. Его внимание перебегает с женщины на меня и обратно, но в конце концов останавливается на мне. Его губы изгибаются, обнажая зубы с низким рычанием.
Я еще крепче прижимаю женщину к себе, инстинкт сохранения ее безопасности сильнее, чем в любой другой момент. Она не лгала. Лыкины охотятся за ней. Но почему — остается загадкой.
Самый крупный волк упирается лапами в землю у барьера из деревьев. Он издает очередной рык разочарования. Но он не покидает — не может покинуть лес. Только ведьмы могут пройти через барьер. Интересно, не является ли этот могучий зверь самим Волчьим Королем, пришедшим свести счеты с таинственной незнакомкой, прихрамывающей у меня на спине?
Ворча и отфыркиваясь, он качает своей стальной головой и поворачивает обратно в лес. Двое других следуют за ним и исчезают под темным пологом деревьев. Я едва не падаю в обморок, когда ужас обрушивается на мои плечи вместе с осознанием того, что хрупкий мир, который я всегда принимала как
