Лэрге усмехнулся:
— В истории есть примеры, когда эта сказка становилась былью. Тёмные короли противостояли Светлым и наоборот… Иногда появлялось одновременно два Тёмных, но это уже детали.
— Я думаю, что и в самой сказке было два Тёмных, — сказал Мароль. — Просто об этом мало кто знал.
Элья непонимающе переводила взгляд с одного на другого. Наконец, дождавшись паузы в разговоре, нетерпеливо поинтересовалась:
— Что за сказка такая? Какие ещё короли?
— Ты не знаешь? — удивился Мароль. — Мне её ещё в детстве читали… Любопытная сказка.
— О Светлом и Тёмном короле?
— Угу.
— Расскажи!
Мароль ухмыльнулся и выдохнул облачко табачного дыма.
— Я никогда никому не рассказывал сказок.
— Значит, самое время начать! — заявила Элья и откинулась на спинку кресла, демонстративно скрестив на груди руки и как бы показывая тем самым, что она никуда отсюда не уйдёт, пока не узнает про двух королей. Причём Элья чувствовала, что её просьба пришлась Маролю по душе — а ей в последнее время было приятно лишний раз позволять людям делать то, что им по душе. Ну и сказку тоже, конечно, хотелось послушать.
— В общем, эти два типа якобы правят одним небольшим миром — название и местоположение которого, конечно, неизвестно, — сказал Мароль. — Светлый король — это тот, кому каждый человек хочет служить на самом деле. А Тёмный хочет, чтобы каждый человек служил ему. И он делает всё, чтобы приманить к себе как можно больше людей. Он осыпает их всякими благами, одаривает землями, он может даже менять обстоятельства так, что дорога в его дворец кажется единственно верной, и ты шагаешь по ней легко и с удовольствием. А когда приходишь, понимаешь, что наконец оказался на своём месте, и что именно о такой жизни ты всегда мечтал… Потом, правда, выясняется, что служба тяжела, и иной раз приходится идти против своей совести — но значит, так надо, других-то вариантов нет, раз ты уже здесь. Тем более, у соседнего короля, говорят, и того хуже: чёрный, иногда смертельно опасный труд, не всегда, к тому же, оплачиваемый, и можно легко попасть в опалу ни за что. И неважно, что именно туда тебя иногда тянет, да так, что мочи нет — это всё обман, блажь… Короче говоря, штука в том, что при всём при этом Тёмный король питается человечиной. И многие понимают, что пришли не туда, только в тот момент, когда он начинает их жрать. Но есть те, кто идёт по зову своего сердца — либо сразу сворачивают на более тернистый путь, либо покидают шикарный дворец Тёмного короля, чтобы прийти к Светлому…
— Где смертельно опасно и можно легко попасть в опалу? — мрачно уточнила Жерра.
— Если верить тому, что рассказывают у Тёмного. Может, кстати, и правду рассказывают, кто знает…
Наверное, сказка имела какое-то продолжение, но Мароль дорассказывать не успел: вернулся Грапар.
Да и Элья, глядя, как её мужчина бережно заворачивает в тряпицу зеркало Арлейны, тоже забыла о сказке.
***
Из окна на чердаке харчевни, закрытой днём, как и подобает всем уважающим себя заведениям подобного рода, было видно ласточкино гнездо под кровлей. Элья долго стояла, высунув голову, и смотрела, как иссиня-чёрная птица деловито что-то вкладывает в распахнутые жёлтые рты… Элья прилетела сюда, словно на крыльях — таких же примерно, как у этой ласточки. А теперь что-то тянуло в груди, словно каменная плита лежала на сердце.
Ласковые, но настойчивые руки обхватили её, оттащили от окна в чердачную полутьму, почему-то пахнущую не пылью, как обычно бывает на чердаках, а тёплой землёй и сухой травой.
Элья с самого начала дала себе слово, что не будет спрашивать, однако сейчас помимо своей воли выпалила:
— Грапар… а что будет потом?
Глупый вопрос, конечно. Она не имеет право ни на что рассчитывать. Она не имеет право ничего ожидать.
— Я что-нибудь придумаю.
— Она ведь… — беспомощно пролепетала Элья.
— Она — это прошлое, — сказал Грапар так убеждённо, что невозможно было ему не поверить. И в глаза при этом смотрел. По-особенному, по-честному.
Неужели это правда? Неужели он действительно готов оставить Арлейну… ради неё?
Может ли такое быть?
Его руки говорили: может. Его губы говорили: может. И тяжесть в груди начала потихоньку таять, и свет из окна будто стал ярче, и не видно было уже ни кровли, ни гнезда с птенцами: только солнце и небо, небо, небо!..
***
Они условились о встрече и на следующий день — их последний день в Вакрее. Это был и последний день весны — самой лучшей весны в жизни Эльи, о чём она и хотела сегодня сказать Грапару. Просто так, чтобы он лишний раз улыбнулся.
Первый летний месяц, который из-за птичьих перекличек называли звонким, приветствовали, как правило, по всей стране, а не только в Аасте, где приход каждого месяца был поводом устроить праздник. Принарядился и Вакрей. На главной площади открылся базар, где обязательными товарами всегда были скворечники и кормушки — нужно же задобрить глашатаев лета! — а ещё продавали разный инвентарь для работ на полях и в огородах, амулеты для хорошего урожая, семена и одежду для тёплой погоды.
Бесцельно потолкавшись меж торговых рядов — денег всё равно не было — Элья загляделась на скобяные товары. Искусный мастер украсил простые предметы домашнего обихода изящно выкованными цветами и травами, головами животных, птицами и звёздами.
«Когда мы будем жить вместе с Грапаром, — подумала Элья, — у нас обязательно в прихожей будут висеть крючки в форме букетов, а на крыльце — вот такой фонарик, оплетённый железным плющом… Надо узнать, кузнец местный или приезжий, и взять адресок, на всякий случай…».
Элья подошла к продавцу — невысокому пареньку в надвинутой на самые глаза шляпе — и поинтересовалась:
— Скажите, а это всё — ваша работа?
Паренёк поднял голову — и девушка обомлела: перед ней стоял Мароль.
— Нет, не моя, — буркнул он. — Вы что-то хотели?
Элья огляделась, но мнущаяся рядом семейная пара пока только разглядывала поделки, и покупать ничего не стремилась.
— Так ты здесь подрабатываешь? — шепнула она Маролю.
— Тебе-то что? Иди куда шла, ты привлекаешь ко мне ненужное внимание.
— А ты не любишь внимания? — лукаво улыбнулась Элья. Девушка уже научилась не придавать значения его грубости и пропускала её мимо ушей.
— Я сказал, иди куда шла. Грапар уже, небось, заждался.
Элья отпрянула от него.
— Что ты имеешь в виду? — холодно спросила она.
Мароль хмыкнул:
— Девочка, я вырос в семье, в которой готовили агентов тайной службы короля. У меня нюх на любое притворство.
— Где-где ты вырос?! — изумилась Элья во весь голос.
Но Мароля отвлекли, чтобы поинтересоваться стоимостью затейливо изогнутых дверных ручек, и он легонько толкнул Элью в сторону: иди, мол, мешаешь.
Девушка оскорблённо хмыкнула — не больно-то и хотелось! — и, гордо подняв голову, направилась в сторону нужного ей переулка. А на душе было неспокойно — отношения с ней могли повредить репутации Грапара как лидера, а если знает хотя бы один, то скоро могут узнать и все остальные… Интересно, догадывается ли об этом сам Грапар?
Грапар, к её удивлению, лишь пожал плечами.
— Этого следовало ожидать. Мароль и правда прошёл такую школу в детстве, что теперь от него вряд ли что возможно скрыть — зато он сам скроется от кого угодно… Но ты не волнуйся, во всём отряде нет человека, который был бы мне более предан, чем Мароль.
— А я? — шутливо возмутилась Элья. Они как раз шли по пустынному участку набережной, который очень любили, и она даже приостановилась, скрестив на груди руки.
— Ну, в тебе я не сомневаюсь, — улыбнулся Грапар, приобнимая её за талию.
— Так он действительно из семьи шпионов? — шёпотом спросила Элья.
— Ну… это не совсем шпионы. Они, скажем так, выполняют секретные задания Эреста. Очень приближённые к нему люди, причём такие, что служат ему с тех пор, как он оказался на троне.
