Если бы он мог кричать от нахлынувшего облегчения, его бы услышали в поселении. Задыхаясь в бушующей буре чувств, Кайрон застонал, последний раз прикусывая нежный изгиб шеи, а потом одним рывком выдернул клыки, накрывая поврежденную плоть губами и языком. Сейчас… сейчас все пройдет. Больше не будет боли. Никогда.
Он зализывал укус медленно и осторожно. Чувствовал, как стягивается под языком кожа, и сумасшедший аромат меда и лесных ягод становится ярче, распускать под его лаской нежным лунным цветком.
Самочка в его руках вздрагивали уже не от боли. По наитию сжимая стройными ногами, уже сама окидывала голову, позволяя ласкать изящный изгиб шеи и плеча. И зверь мягко урчал, довольный, что ей нравится животная ласка. О да, он согласен обласкать не только ее шею. Слюна затопила рот от предвкушения, с каким удовольствием он опустит голову между раскрытых для него бедер и протолкнёт язык в истекающую соком плоть.
Через силу отстранившись, Кайрон жадно оглядел распластанную под ним девушку. От вида собственной метки победный вой бился в горле. И желание толкнуться в мягкое лоно рвало рассудок в клочья. Но нет! Так не быть не должно! Только не у дерева, что грубой корой изранит ладную спинку. И уж точно не с наскока, как будто он совершенно безумен.
Мир вокруг качнулся, и Айла почувствовала, как колени упёрлись в мягкий мох. А между разведенных ног прижалось твердое. Короткий стон сорвал дыхание, когда взгляд съехал вниз по широкой блестящей от пота груди и плоскому животу. Между ее бедер прижималась восставшая плоть мужчины. Вспыхнувший интерес был болезненным и жадным. Веки просто отказывались закрываться! Взгляд скользил по крупному, багровому навершию и толстому стволу, перевитому выступающими венами. Как же его… много! Она не сможет…
Но ее слабый протест утонул в новом поцелуе. Твердую горошину соска сжали горячие пальцы, и Айла захлебнулась собственным стоном. Заерзала от новой волны тянущей истомы, которую подхватили его пальцы.
Горло перехватило судорогой голода и наслаждения. Айла дернулась вперед, позволяя проникнуть глубже. И почти готова была кричать, чтобы только он делал все то же, что тогда, на источниках. Трогал ее так же уверенно и бесстыдно, короткими толчками подстегивая все новые и новые вспышки удовольствия. Обнаженная и открытая, она ластилась к гуляющим по телу рукам и сама пыталась дать столько же. Ласкала широкие плечи, гладила шею, прижималась к груди, восторгаясь крупной дрожью его сильного тела и тихим рычанием.
Между ног стало теснее. Он проникал в нее уже двумя пальцами, но ее стоны становились только протяжнее и требовательней. И когда все вдруг исчезло, Айла чуть не заплакала от обиды.
Но широкие ладони нырнули вниз и подтолкнули под бедра, заставляя приподняться. А потом в лоно уперлось твёрдая плоть. Толкнулась, протискиваясь внутрь, и былой страх остудил вспыхнувшее влечение. Будет больно!
— Помоги мне, сладкая, — захрипела над ухом рычащий голос, — пусти к себе…
Не было никаких жёстких, бесконтрольных толчков, которых она так боялась. И однажды терпела только потому, что ее бы не услышали… Мягкое давление оказалось таким деликатным. Приятным настолько, что бедра сами дернулись вниз.
— Не… спеши. Ты очень… очень маленькая.
Его голос срывался от удовольствия и восхищения. Вспыхивал в ней искристыми жаром, делая тело послушным и расслабленным. Ещё один мягкий толчок, и Айла застонала от непривычной смеси удовольствия и лёгкой боли. Прижавшись к его груди, опустилась вниз, позволяя наполнить себя до предела.
Кайрон замер. Застыл, прижимая к себе стонущую пару. И сам бы стонал, но один вздох и он просто кончит. Она была такая мокрая. И такая невыносимо тесная. В паху болело от потребности вскинуть бедра, насаживая самку на себя так плотно, чтобы последний дюйм члена оказался в горячем плену. А потом несколькими жёсткими движениями прийти к финалу.
Но, собирая по крохам остатки тающей выдержки, он давал привыкнуть к себе. Она слишком нежная! И так дрожит в его руках, словно ждёт одной лишь грубости. И эта ее изумительная неловкость… Не нужно иметь большого ума, чтобы понять — он ведь был почти прав! Девушка совсем неопытна. И ее близость с бывшим женихом наверняка просто одиночная случайность!
Зарычав от вспыхнувшей ревности, Кайрон впился сочным поцелуем в приоткрытые губы. Его наваждение и погибель. Никому не отдаст больше! Никогда! Сам научит всем любовным утехам и заставит забыть о прошлом. Она не любила своего жениха! Иначе бы не горела от его ласк так ярко. Не выгибалась столь страстно и восторженно, откликаясь на любое прикосновение. Его чудесная, сладкоголосая Айла, в которой нежность сплеталась со страстью, а робость таила отвагу.
Темные кружки напрягшихся сосков были слаще дикого меда. Аромат пьянил голову, толкая его навстречу раскрытым бёдрам. Кайрон набрасывался то на ее губы, то на шею и грудь. Опускал на себя, отстранялся и снова нападал, теряя волю над собственным телом. Так долго ждал этого, хотел до искр перед глазами и теперь не отпустит. Притащит в логово, запрется на несколько дней и просто затеряется с ней в постели.
— Кайрон… — и стон его имени сорвал последние запреты, а дрогнувшие вокруг члена мышцы подсказали — да, сейчас! И, отпуская свою страсть, он задвигался так, как хотел этого, перехватывая и полностью забирая контроль.
Айла вскрикнула, цепляясь за напряжённую шею. Внизу живота бился комок мучительно-яркого наслаждения. Ей хотелось стонать и плакать, вырваться из крепких объятий и прижаться ближе. Она терялась в лавине ласк, тонула в его поцелуях, умирала от каждого толчка, отзывавшегося дрожью в напряжённом лоне.
Наслаждение захлестнуло с головой. Такое прекрасное и правильное. Такое неизбежное. Такое…
— А-а-а!
Ее крик взметнулся в высокое небо. А сама она рухнула вниз, куда-то в рычащую багровую бездну. Рассыпалась сотней золотых искр и родилась заново, дрожа от оглушающего, почти болезненного удовольствия.
Сильное тело под ее ладонями пошло ответной дрожью. И внутри стало тесно-тесно.
— Айла!
Короткий рык ее имени и горячее семя толчками выплеснулось в лоно, окрасило ее удовольствие новыми красками. С ответным стоном, Айла вжалась в его бедра сильнее и сама отыскала раскрытые для вздохов и стонов губы.
Кайрон целовал ее, пока не затихли приятные, долгие судороги, разбегавшиеся волной от низа живота. Гладил мокрую от пота кожу, запускал пальцы в короткие волосы, и был внутри, все такой же твердый… Легко толкнулся бедрами, совершенно обнажая новые желания.
— Хочу взять тебя снова, — прошептал, целуя изгиб шеи, — много раз. Нам нужно домой.
Глава 24
— Айла, я скоро вернусь, — Кайрон легко куснул ее за шею, — и ты вставай, — пальцы тронули развилку расслабленных бедер, — мне грозит вызов на дуэль, если я не верну сладкоголосую иволгу детёнышам, — жаркий шепот прокрался вдоль позвоночника волной мурашек. — Будь милосердна, Лейф — опасный противник.
Она честно попыталась ответить, но вышло лишь невнятное мычание. Не имея сил открыть даже глаза, рассеянно вслушивалась в обволакивающий шепот и тихо мечтала наскрести сил на то, чтобы хотя бы перевернуться на бок. За пару дней ее представления о том, что значит «много», были разбиты в пух и прах. Два дня ненасытный оборотень не давал ей передышки. Брал там, где ловил, используя любой подходящий момент и поверхность.
Айла тихонько вздохнула, когда лёгкий поцелуй коснулся метки. Боль от укуса давно забылась, без остатка стертая непонятным щекотным теплом, которое пускало свои корни глубоко в кровь, стоило твердым губам скользнуть по коже. Совсем как сейчас.
— М-м-м, согласен на дуэль…
Нет! Нет, нет и нет! Потому что больше не осталось сил. Ломило каждую мышцу, и соски стали до боли чувствительными, измученные вниманием оголодавшего оборотня, который просто не выпускал их изо рта. Целовал, сосал, прикусывал, доводя ее до рваных, умоляющих стонов и униженных просьб. Айла даже не представляла, что в ней настолько много бесстыдства, позволяющего Кайрону делать с ней все и сколько он захочет. И что от близости с мужчиной может быть так хорошо. До головокружения и слез. Не от боли, хотя в чем-то это было похоже. От пронзительного, яркого, как вспышка молнии, удовольствия, что толчками растекается внизу живота. От страстного шёпота на ухо и судорожных скольжений большой плоти внутри. От волнующих поцелуев и тягучих, долгих ласк… Таких же откровенных, как сейчас…
