И ведь она именно этого и боялась! Неужто напророчила?
Ей хотелось с ним поговорить, сказать, что королевская власть слишком тяжела, что она ни за что не станет ему помогать, но жесткая рука, запечатывавшая ее рот, не опускалась. Более того, от резкого духа грязной перчатки ее мутило, и она старалась дышать как можно реже.
Глава шестая
Сидеть боком на жесткой луке седла было неудобно и холодно. Рука в колючей перчатке, закрывавшая ей рот, болезненно царапала губы и щеки. Сбившийся меховой плащ прикрывал ноги только до колен, и они мерзли в коротких сапожках.
Амирель пожалела, что на ней не было тех удобных теплых мужских штанов, что дал ей дроттин для побега из деревни. Но кто же знал, что ее планы будут нарушены так грубо и так внезапно!
Она поерзала, пытаясь устроиться поудобнее. Но элдормен прижал ее к себе еще крепче, практически впечатав в жесткий дублет.
— Не дергайся! — приказал он ей. — Все равно не убежишь! Даже не надейся, что я буду так глуп и выпущу тебя из своих рук! Ты благословение богов, моя удача, и я воспользуюсь ей, кто б ни пытался мне мешать!
Амирель обреченно затихла. Тело закоченело, даже моргать было трудно. Она прикрыла глаза, отдаваясь холоду. Замерзнет, и что? Это все равно лучше, чем быть игрушкой у охваченного жаждой власти элдормена.
Они скакали по крутой дороге, изгибами проложенной по высокой горе. После очередного поворота им открылся вид на стоящий на вершине замок. Элдормен приостановил коня и встряхнул свою пленницу.
— Смотри! — он оторвал от ее талии тяжелую руку и указал наверх.
Амирель открыла глаза и вздрогнула. На скале стоял темно-серый замок. Величественный и гордый, неприступный и мрачный. Он показалось ей темницей. Неужели ей придется здесь жить? И с удручающим безразличием подумала: «нет, здесь мне жить не придется. Меня убьют, как только элдормен решит оспорить право на королевский престол. Но так даже лучше».
Не замечая ее дрожи, мужчина кичливо объявил, обводя рукой пустынные места вокруг:
— Это родовой замок элдорменов Аверн, владетелей всех окрестных земель. И ты станешь хозяйкой этого великолепного замка! Гордись, простая крестьянка! Ты высоко взлетела!
Это ее ужаснуло, а вовсе не преисполнило гордости, как уверился элдормен. Пустив коня рысью, он быстро миновал опущенный мост и подъехал к привратной башне. Подковы скакуна звонко процокали по вымощенному серым булыжником подъезду. Чугунные ворота башни были подняты, возле них расслабленно стояло четверо стражников, небрежно опираясь на алебарды.
— Ворота закрыть, мост поднять, никого из чужих не впускать! — прозвучал неожиданный приказ элдормена.
Стражники в полном недоумении уставились на своего сюзерена. Он что, с кем-то воевать собрался? На их памяти приказ запереть въездные ворота и опустить подъемный мост отдавался впервые.
— Исполнять! — гаркнул раздосадованный промешкой Аверн. — Живо!
Стражники кинулись к мосту. Поворотный механизм от долгого бездействия заржавел, им пришлось навалиться на него всем гуртом, чтоб повернуть. Но проворачивался он под их усилиями с опасным скрежетом и резкими толчками, грозя оборвать в любой момент подвесные цепи. Подняв мост, мужчины начали опускать зашатавшиеся и издававшие неприятный скрип ворота.
Но стражников волновало не это. Они пораженно смотрели на странную, закутанную с ног до головы фигурку, которую элдормен снял с коня и на руках понес в замок, умудряясь при этом зажимать ей рот.
— Это что? — растерянно спросил один из них другого. — Элдормен украл девчонку и собирается с ней позабавиться? Поэтому и такие неслыханные методы защиты? За ним, вернее, за ней что, гонятся? Но ведь так не годится! Он же владетель всей округи, знатный дворянин, а не разбойник какой!
— Не наше дело, — сухо отрезал старший караула. — Пусть делает, что хочет. Мы ничего не видели, ничего не знаем. Помни, кому служишь, и не рыпайся.
Аверн скрылся с глаз в замке, и стражники молча продолжили свое тяжкое дело. В конце концов, ворота все-таки опустились, и они снова заняли свой пост, озадаченно поглядывая наверх, на окна элдормена.
Легко взбежав со своей ношей наверх, в свои покои, Аверн усадил Амирель на стул, снял с себя рубаху, оторвал от нее длинную полосу и завязал девушке рот. Потом, немного помедлив, со словами:
— Жаль, но рисковать я не могу, — завязал ей руки спереди новой полоской рубахи довольно свободным узлом.
Она с негодованием следила за ним, отчаянно желая высказать ему все, что о нем думала. А думала о нем она очень, очень плохо.
Закончив, элдормен вызвал слугу и приказал следить за тем, чтоб гостья не сняла с лица повязку. И сурово ей пригрозил:
— Если вы, дорогая, попробуете развязаться, мне придется гораздо сильнее стянуть ваши руки, причем позади, что будет больно вам и неприятно мне. Видит небо, мне не хочется доставлять вам боль. Поэтому будьте умной девочкой и не ерепеньтесь! Сидите тихо, не шевелитесь, пока я не приду, и все будет хорошо! И помните — попасть сюда для вас — счастье, потому что я вас никому не отдам, ни королю, ни главе тайного королевского сыска, ни богам, ни демонам. Вы — моя!
Аверн ушел, а оставшийся слуга с искренним недоумением уставился на смотрящую вниз худенькую девушку, почти девочку.
— Что это такое? — тихо спросил он, убедившись, что хозяин далеко и не услышит. — Никогда в нашем замке ничего подобного не было. Женщины бывали, как же одинокому мужчине без них, но все приезжали сами, добровольно. А тут вдруг такое дело… — и он замолчал, с сочувствием глядя на пленницу.
Амирель потихоньку отогревалась, но затекшие члены повиновались с трудом. Да еще слуга слишком уж старательно выполнял приказ господина не давать ей шевелиться. Едва она дернула ногой, устраиваясь поудобнее, как он вскочил и встал рядом, готовый ко всему.
Пришлось затихнуть и сидеть неподвижно, как мышь перед готовым прыгнуть котом. Но она все равно натягивала стянутую на запястьях веревку, стараясь ее ослабить. Вдруг она все-таки сможет сбежать?
Стремительно переодевшись в бархатный камзол и черные штаны из тонкого сукна, через пару минут вернулся элдормен. Повернувшись к стоящему навытяжку слуге, он небрежно пояснил:
— Это ваша будущая госпожа, моя супруга. Она еще не привыкла к своему новому положению, поэтому пока будет жить так. Как только привыкнет, я ее тотчас освобожу.
Слуга пошатнулся от столь неожиданной вести. Посмотрев на стиснутые до белизны ладони девушки, осмелился задать вопрос:
— А когда она привыкнет?
— Как только согласится стать моей женой, так и привыкнет, — мягко заверил его господин, говоря не столько ему, сколько Амирель.
Слуга с круглыми от потрясения глазами поклонился и, получив приказ приготовить для госпожи розовые покои, умчался, будто ошпаренный.
Склонившись к девушке, элдормен тихо пообещал:
— Я буду нежно любить тебя, моя дорогая. Уверяю, ты во мне не разочаруешься. Я знаю, женщинам нравится ласка. И ты во всем будешь мне повиноваться. Ты же крестьянка? А они беспрекословно подчиняются мужьям. Это вековая традиция Северстана. И ты исключением не будешь.
Амирель вспомнила обещание Брюкта, по сути то же самое, пусть и сказанное другими словами. И никто из них не спросил у нее, желает ли она их ласки. И если купцу она понравилась взаправду, то этому аристократу от нее нужно было совсем другое. В его внезапную любовь она не верила. Он ей прямо сказал, что ему нужен королевский престол, а она лишь средство для достижения столь амбициозной цели.
Прибежавший слуга с поклоном доложил, что розовые покои готовы. При этом он сверлил глазами пленницу, не понимая, что особенного в ней нашел его господин.
Элдормен лично проводил Амирель в отведенные ей комнаты, развязал ей руки. Поцеловав ее нежное запястье, на котором остались красные следы от самодельной веревки, он поморщился и фальшиво извинился:
— Мне, право, жаль, дорогая, но у меня не было другого выхода, я не могу рисковать своим счастьем. А сейчас я оставлю вас, не скучайте без меня.
