— Охрененно просто…
— А что тогда Богов вспоминаешь? — нет, если мне любопытно, ни в какую не отстану!
— Ева, ну что ты… Просто рад, что ты такая же вредная, какая и была, а не трясешься, как трусливая зайчишка. Значит, отошла от случившегося.
Он сказал это тихо, и, честное слово, в глазах мелькнула странная легкая досада. О чем? Что пришла в себя или что признался, что беспокоился?
— Не поможешь? — не дожидаясь моей реакции, спросил муж, красноречиво показывая на лужицу, уже образовавшуюся возле его ног.
Я с сомнением осмотрела мокрую одежду.
— Можно попробовать.
— А что, ты не умеешь?
— Все я умею! — тут же вспылила. — Просто… Короче, это бытовая магия, а я в ней не очень разбираюсь.
— Зато проклятиями и порчами швыряешься как снежками, — не преминул напомнить Ад.
Наверное, это должно было прозвучать как обвинение, но я потупилась и заскромничала:
— Да брось, прям чтоб как снежками… Ну, да, у меня неплохо получается. Это все папа, он отправил меня на боевой факультет. Говорил, что всегда надо быть готовым к защите и нападению.
— И подлые отвары знаешь как варить. Не смотри так, знаю, что готовила. Воняло на всю округу!
— Ах, захвалишь сейчас, — отмахнулась я, разулыбавшись.
— Захвалишь?! — вытаращился мужчина, но мое нежное сердечко уже разомлело от столь неприкрытой лести.
— Ладно, уговорил! Высушу твою тушку, — протянула, вспоминая нужную формулу. Неожиданно получилось почти сразу. Вот, что значит — вовремя сказанное доброе слово! — Только лучше не шевелись. Чтобы я не промахнулась.
— А… — по-моему, он все же собирался что-то сказать, но его сдуло сильным порывом ветра, отбросив почти на полметра. Кстати, навзничь, как остальные мои подопытные, он не грохнулся, только проехал ступнями по земле, оставив на траве две борозды.
Мысленно подивившись его устойчивости, осторожно поинтересовалась:
— Ну что?
Он хмуро глянул, похлопал себя по бокам и произнес с удивлением:
— Все высохло.
— Надо же, в этот раз даже без ожогов и подпаленных волос, — пробормотала под нос.
— Что?!
— Нет, ничего, — повысила голос. — Не надо благодарности, говорю.
В общем, стоило признать, что не зря он будил меня так рано. Пока суд да дело, мы двинулись в дорогу только в полдень, когда обычно жаркое солнце не дает приличным путникам спокойно бродить, но, шагая в тени деревьев вниз по течению, от жары мы себя обезопасили. И от мошкары и комаров тоже. Поныв, я выпросила-таки разрешение у Ада сотворить быстрый заговор на избавление от назойливых жужжащих.
Шли почти до сумерек, перекусив по дороге тут же собранными ягодами. Оба остались полуголодными, потому что и я, и он предпочитали в своем рационе мяско. Ну, что поделаешь, времена нынче тяжелые. Пообещав себе, что при первой же возможности вгрызусь в огромный хорошо прожаренный стейк, уняла урчащий желудок. Супруг со своим пусть сам договаривается.
К вечеру впереди показался объезженный тракт, ведущий, судя по огням на горизонте, в какой-то город.
— Нам туда? Я думала, мы прячемся.
— Здесь нас ждет мой старый враг.
Оговорился что ли?
— Эм, Ад, а ты правильно объясняешь мне ситуацию? — осведомилась осторожно.
— Да. И не лучше не болтай при нем лишнего, поняла? В идеале закрой рот и делай вид, что ты — немая.
— Ты что, боишься, что могу сказать что-то не то? — обиделась я.
За кого он меня принимает?!
— Не боюсь…
— То-то…
— Уверен!
— А… что?! Ты говори, да не заговаривайся!
Препираться по время ускоренной ходьбы было неудобно, поэтому каждая фраза произносилась с некоторой паузой. А еще он шел чуть впереди и даже не оглядывался, а отвечал вполголоса, так, что приходилось прислушиваться.
— Ты знаешь, что просто невероятно бесячий?
— Ева… — он внезапно остановился и вздохнул. — Ты не устала?
— Есть немного, но мы же скоро дойдем? — пожала плечами.
— Я о тебе. От себя ты не устала?
Я честно задумалась и помотала головой: ни капельки!
— Ясно. Стоило попытаться. Идем.
— А… что ты имеешь в виду?
Объяснять мне свои слова он так и не соизволил. Молчал, пока добрались до города. Прошлись по узким улочкам, вымощенным старой полураздолбанной брусчаткой. Перешли узкий пузатый мост. Добрались до трактира с кучей пьяных рож и облеванным крыльцом. О, нам сюда? Чудно!
Поозиравшись, Ад взял меня за руку и уверенно повел вглубь злачного места. Мы поднялись на второй этаж, дошли до третьей справа двери и, постучав замысловатой дробью, дождались, пока нас впустят.
Внутри оказалось трое. Одного мужика, лет под пятьдесят, видела впервые. Седой как старец, с кучерявой бородой и малоприятным взглядом, он смотрел на нас проницательно и недобро, будто мы владеем тайнами всего мироздания, и он вот-вот собирается приступить к изощренным пыткам, дабы выведать их до последней буквы.
Вторым же оказался… Шон. Голубоглазый блондин тепло улыбнулся и помахал рукой:
— Привет, красавица.
— Ты что здесь делаешь? — недовольно спросил Ад. — Ты должен быть в клане. Почему ослушался?
Это он к кому обращается?
— Да ты что? Он ослушался? Мой сын должен находиться под твоим присмотром, если ты забыл. Таков был договор! — воскликнул седой, пока мы с Шоном друг другу улыбались и подмигивали. — Который ты почему-то не соблюдаешь.
— Я помню о договоре! — огрызнулся мой муж. — Обстоятельства изменились.
— Он что, твой родственник? — не поняла я.
— Ева, не сейчас.
А, да, точно, я же должна стоять молча и изображать предмет интерьера. Но куда тогда девать любопытство?!
— А вы и есть Бриан, да? — раз супруг не отвечает, обратилась напрямую к пышущему возмущением дядьке. — Это вам я писала?
— Не ты писала…
— Детали, — отмахнулась. — Так я угадала?
— Ева, закрой рот, — процедил Ад, чем несказанно меня обидел, и я гордо от него отвернулась, демонстративно кляцнув зубами так, что аж в челюсть отдало.
А вообще интересно, этот седой — отец Шона и… как же сказал мой бандит? Его враг? Почему мы тогда обращаемся за помощью к нему? Что-то я тогда запуталась…
— Откуда у тебя ведьма? — покосился на меня Бриан.
— Не твое дело! Ты сделал, о чем я просил?
Тон мужа неуловимо изменился. Мне-то казалось, что он со мной только рычит и командует. Но сейчас стало ясно: между нами почти телячьи нежности! Потому что, в общем-то, тихий голос мужчины приобрел опасные оттенки, от которых мурашки бегут по пояснице, а то, что ниже, сжимается от грядущих неприятностей.
Злобный дядька как-то сразу перестал быть таковым, осунулся, по-моему, даже ростом ниже стал и, взглянув исподлобья, пробормотал:
— Сделал.
— И?
— Ты оказался прав. Головорезов нанял Сорай.
Вот тут мне уже без всяких угроз стало нечем дышать. Я громко сглотнула и, забыв о том, что изображаю оскорбленную невинность, спросила вмиг севшим голосом:
— Зачем?
Мужчины повернулись ко мне.
— Ева, потом, — поморщился Ад.
— Им нужна ты, — жестко отрезал Бриан.
— Ого, красавица! Чем ты так насолила могучему колдуну? — присвистнул Шон.
Мамочки! Ноги стали ватными, а обычно не трусливое сердечко зашлось в бешеной скачке. Я прекрасно понимала, о ком они говорят. Этого человека ненавидела всей душой. И только что выяснилось, что это — взаимно.
ГЛАВА 28. Враг моего отца — мой враг
Ева
Отец никогда не скрывал от меня сложные хитросплетения политических интриг и не старался скрасить всю мерзость, творящуюся за закрытыми дверями магведомств. Считаясь по праву сильнейшим колдуном королевства, тем не менее, он был не святым и имел достаточное количество врагов. Вернее, не так. Конечно, для своего положения ему и подобало держать в наличии недругов, завистников и просто не согласных с его мнением людей, которым, однако, редко удавалось выйти из поединка здоровым или даже живым. Димитрий Сорай был одним из таких.
