срок.
Форсберг пристально посмотрел на меня, словно пытался понять мои мотивы и передвинул фигуру. Та попала в тупик, так и не добравшись до сокровищ, которые были совсем близко.
Наконец-то выпал мой черед ходить. Я взяла кости, сжала их в кулаке и подула на них на удачу перед броском.
— Энгер сказал, что исследования для него — это головоломка, а для вас?
— А ты не так наивна, как хочешь показаться на первый взгляд. Вчера вопросы были попроще. Как прошла моя неделя тебя уже не интересует?
— Я спросила то, что хотела знать.
— В ситуации, когда мы пытаемся понять, являемся ли причиной тех или иных событий, мы часто склонны ошибаться. Кажется, что мы можем контролировать происходящее, но это лишь иллюзия. На деле у нас нет никакого контроля и рычагов воздействия на ситуацию, — Форсберг сложил руки в замок.
— Не совсем понимаю, что вы имеете ввиду.
— Иллюзия контроля заставляет нас совершать те или иные ритуалы. Взять хотя бы тебя, ты подула на кости перед тем, как их бросить. Такие действия бессмысленны, поскольку не снижают степени случайности, с которой кости падают теми или иными гранями.
Слушая его пространственные речи, я так и не уловила ответа на свой вопрос.
— Ну а, все-таки, господин Форсберг. Зачем вам эти исследования?
То, что он пытался меня заболтать, только распаляло мое любопыство.
На костях выпала четверка. Я передвинула фигурку принцессы, которая стояла в начале пути, тоскливо наблюдая за тем, что ее соперник ушел далеко вперед. Второго хода мне не полагалось, поэтому Форсберг снова взял кости.
— Ненавижу причинять боль, поэтому хочу найти этичный способ взаимодействия с резервуарами, — как будто нехотя ответил он и бросил кубик.
— Откуда у тебя такое любопытство к исследованиям у тебя? Не припомню, чтобы кто-то из резервуаров интересовался бумажной работой.
— Мне просто интересно.
— Так уж и просто? — Форсберг в очередной раз посмотрел на меня пронзительным взглядом, который, казалось, проникал в самую душу, — Также иллюзия контроля в том, что ты пытаешься докопаться до сути исследований, но в конечном счете это никак не повлияет на их результат.
На какое-то время над столом повисла пауза. Форсберг собрал сокровища, которые покоились в одном из углов игральной доски. Тот кто их получил, мог сделать дополнительный ход. Кости снова оказались в его руках.
— Симпатичный жакет. Откуда он у тебя?
— Не вас ли я должна за него отблагодарить?
Он нахмурился. Я напряглась еще больше, но не могла требовать с него ответа, так как игральные кости были у него. Что-то тут не так, я надеялась, что в игре на удачу мы с ним будем на равных, но раз за разом удача улыбалась ему, а не мне.
— Скучаешь по своему господину? — неожиданно спросил Форсберг.
— Нет. — При упоминании господина Турвальсена, я сжала губы.
Кости ударились о доску. Выпала шестерка. Ровно столько, чтобы маг мог добраться до сокровищ.
Неприятно было думать, что Форсберг считает меня девицей лёгкого поведения или хуже того склонной к убийству, как написано в моем личном деле. Я обхватила себя руками и невольно прикоснулась к тому месту, где были синяки на плечах, которые уже давно прошли. При воспоминаниях о той ночи, меня охватила дрожь. Мне трудно было сохранять лицо. Хорошо, что в пансионе нас учили держать себя в руках при любых обстоятельствах.
— Он плохо с тобой обращался? — поинтересовался Форсберг, вероятно, обратив внимание на перемену моего настроения.
— Все было хорошо, — ответила я как можно спокойнее.
Он продолжил "допрос", остановив игру, но мне было уже все равно.
— Как же вышло, что ты оказалась здесь?
Может стоит рассказать ему правду? Вдруг в его полномочиях пересмотреть мое дело? Но разве он мне поверит? Что за глупая надежда? Однако терять мне уже нечего.
— Господину что-то не понравилось, и он решил от меня избавиться. На суде вынесли приговор, основываясь на его словах, а меня даже не стали слушать.
— Слово резервуара ничто против слова мага, — сухо бросил Форсберг.
Я только тяжело вздохнула.
— Если бы ты запросила просмотр памяти, тебя вы отпустили, — добавил он после короткой паузы.
Его слова прозвучали как гром среди ясного неба.
Проверка памяти? Мне никто про неё не сказал, а самой даже в голову это не пришло. Меня ведь даже не стали слушать в зале суда.
Я сидела ошарашенная этой новостью. В глазах стояли слезы, я не могла больше продолжать игру, но Форсберг вернулся к игре и снова бросил кости.
— Ты шпионишь для Симонсен?
Я испуганно подняла на него глаза.
— Я не… — запнулась, припоминая, что Форсберг способен почувствовать ложь, главное не ошибиться в формулировке, — не соглашалась на это.
— Но она тебе предлагала докладывать ей?
Я промолчала.
— Чувствую, что ты говоришь правду, но что-то недоговариваешь. Советую тебе быть осторожнее, и понимать, кто на что способен. Если выбирать между мной и Симонсен, будет правильнее бояться моего гнева.
Я кивнула.
Значит все эти вопросы были ради того, чтобы я потеряла контроль над собой? Чтобы в нужный момент задать самый главный вопрос, не рассказываю ли я об исследованиях Симонсен?
Я отодвинула стул и собиралась встать.
— Не торопись, — остановил меня Форсберг, — остался последний ход. Разве ты больше ничего не хочешь у меня узнать?
Я взяла кости и не глядя бросила их. Партия сыграна, уже не важно, что выпадет, и вопрос я задала, уже ни на что не рассчитывая.
— Может, еще не поздно запросить проверку памяти?
Он пристально смотрел на меня и какое-то время молчал. Затаила дыхание в ожидании ответа.
— Приговор пришел в исполнение, и обжалованию не подлежит. Тебе придется отсидеть свой срок до конца, — Форсберг встал из-за стола и направился к выходу
— Не верю! Ещё неизвестно, как лягут кости.
Форберг остановился и посмотрел на кости, и они перекатились сами собой, а потом снова и снова, повторяя одну и ту же комбинацию цифр.
Мне стало горько. Значит все это время кости падали так, как ему было нужно.
— Благодарю вас, — сказала я, проглотив обиду.
— За игру?
— Спасибо, что объяснили мне правила. Принцессе не удалось получить корону, у нее изначально не было шансов. Вы выиграли, — добавила я дрогнувшим голосом.
Он посмотрел на меня нечитаемым взглядом и какое-то время молчал.
— Я бы так не сказал.
Форсберг вышел из лаборатории.
Я сжала в руке игральные кости и швырнула их на доску. Резкий стук костей о доску в тишине лаборатории подействовал на меня умиротворяющим образом.
Сложный. Непонятный. Мрачный тип. Что он о себе
