Уж не думаешь ли ты, что приглянулась ему? Исследования для Энгера важнее всего на свете…
— Я говорила не про Энгера, — перебила я.
— А про кого? — озадаченно спросила Бирюза.
— Про Форсберга.
Взгляд Бирюзы заметно смягчился.
— Ну и вляпалась же ты, подруга, — голос тоже звучал мягче, — Ладно, не горюй! Что-нибудь придумаем. А пока сиди здесь, я принесу тебе новый жакет и ужин.
Вляпалась не то слово! Не по своей воле я оказалась между молотом и наковальней. С одной стороны Симонсен, которая с первой нашей встречи невзлюбила меня и отправила в нижний сектор, а теперь запугивает возвращением туда и хочет заставить шпионить для нее. С другой глава Магистрата, который вытащил меня из этого пекла ради секретных исследований. В отличие от Симонсен, Форсберг не казался жестоким. Он не причинял мне боль. Хмурый, сложный, непонятный. Ему не доставило удовольствия сообщить мне, что для пересмотра моего дела слишком поздно. Немного подумав, я решила быть на стороне Форсберга. Пока я буду нужна ему для исследований, Симонсен ничего не сможет мне сделать.
В столовой было многолюдно, почти все столики заняты. Я взяла себе то же, что и остальные, ненавистной перловой каши и черный кофе. Расширенное меню теперь для меня недоступно, а в стандартной форме я больше не выделялась из общей массы заключенных. Кругом слышались негромкие разговоры, на меня никто не обращал особого внимания. Разве что псы Симонсен — Кувалда со своей писклявой подругой, те самые, что докапывались до меня в первый день, забирали свои подносы с отдельной линии раздачи, переглянулись с противными ухмылками при моем появлении, хотя, возможно, я себя накручиваю и мне показалось.
Села за свободный дальний столик. Кувалда направилась ко мне. Я старалась не встречаться взглядом с грузной женщиной, нарочито долго размешивала кофе, надеясь, что та пройдет мимо, и уже почти вздохнула с облегчением, как мне на плечо опустилась тяжелая рука.
— Ну что? Уже не так сладко? — спросила надзорщица с усмешкой.
Голос у нее был сиплый с хрипотцой. Рука до боли сжала плечо.
— Сойдет, — нейтрально ответила я.
Не хотелось связываться с этой грубой женщиной, но та не уходила.
— Уже подумала? — деловито поинтересовалась она.
Я обернулась, и мы с ней оказались лицом к лицу.
— Нет.
— Думай быстрей, госпожа Симонсен не любит ждать, — бросила она угрожающим тоном.
Бирюза подошла к столику и Кувалда удалилась. Я так и не решилась сказать, что не хочу докладывать Симонсен. В столовой для этого не время и не место, но рано или поздно мне придется это сделать. Оставалось лишь надеяться, что после этого меня оставят в покое.
— Что она от тебя хотела?
— Просто поздоровалась, — отмахнулась я, не желая вдаваться в подробности.
— Ну-ну, — протянула Бирюза, провожая взглядом громоздкую фигуру надзорщицы, — не стоит шутить с Симонсен, неспроста она подсылает к тебе своих псов. Лучше бы тебе не ходить никуда одной.
Какое-то время мы молчали.
— Если хочешь я буду тебя провожать до лаборатории, — вызвалась Бирюза.
Я удивленно посмотрела на соседку. Ее желание помочь не могло не радовать, но я колебалась.
— Не хочу тебя в это впутывать.
— Да мне совсем несложно! К тому же, будет возможность лишний раз увидеть Энгера. — ответила Бирюза.
— Спасибо! — Я с благодарностью сжала ее руку.
Не уверена, что ей стоило в это ввязываться, но Бирюзу почему-то так и тянуло в лабораторию, а мне не хотелось попадаться на глаза надзорщицам в темном коридоре, так что мы поможем друг другу.
Прошло несколько дней. Бирюза провожала меня до лаборатории, псы Симонсен поутихли, на сеансах установилась рабочая обстановка. Форсберг был вежлив. То молчалив и погружен в себя, то вполне любезно разговаривал со мной, словно бы и не сторонился. Кажется, он поверил, что я не шпионю на Симонсен, по крайней мере, больше ни разу не возвращался к этой теме.
В подключении и отражении ментальной энергии все шло нестабильно. Каждый день по-разному: то лучше, то хуже. Только начинало казаться, что дело пошло на лад, как Энгер начинал угрюмо ворчать себе под нос, что не может должным образом настроить приборы. Несколько сеансов исследователь старательно пытался найти баланс, что оказалось непросто, то слишком закрывалась моя энергия, то ментальная магия пробивалась через зеркальный щит.
— Вчера все выходило прекрасно! — фыркнул Энгер, — что с тобой сегодня? Опять напрягаешься.
— И что? — я пожала плечами.
— А то, что у меня из-за тебя слетают все настройки. Расслабься и не зажимайся.
Легко ему говорить "расслабься"! При одной мысли о ментальном прикосновении меня бросает в дрожь после недавней трепки Симонсен. Но ему я этого сказать не могла, поэтому только виновато улыбнулась.
Я итак изо всех сил старалась не закрываться, но это было нелегко. Не хотелось снова вызывать подозрений Форсберга, но страх боли порой сильнее, чем сама боль. Ничего не могла поделать с желанием втянуть голову в панцирь, словно черепаха, при касании ментального щупа. Прошлый опыт пополнения резерва другими ментальщиками маячил в глубине сознания, словно тень, и я никак не могла отделаться от ощущения беспомощности перед магом.
Энгер поправил браслет на моей руке. Я привычно ощутила холодное прикосновение иголок на коже и почувствовала как меня закрыл зеркальный щит, отражающий ментальные волны.
Форсберг вошел и поздоровался. Сегодня в отличие от остальных дней на нем была служебная форма, хотя обычно он ходил в штатском. Возможно, пришел сразу с рабочего собрания? Или чем он там занимается? С его даром чувствовать ложь и проникать в чужую голову, наверняка, помимо руководства Магистратом, допрашивает предателей короны и других серьезных преступников. Выглядел он уставшим и изможденным.
— На тебе сегодня другой жакет, — заметил Форсберг, усаживаясь напротив — а где тот с вышивкой?
— В стирке, — ответила я, обратив внимание на темные тени под его глазами и потухший взгляд синих глаз.
Интересно, он чувствует ложь постоянно или только когда захочет? Так или иначе, он ничего не сказал, даже если заметил, что я говорю неправду. Не хотела ему врать, но и рассказать про Симонсен я не решилась.
— Ты выглядишь уставшей. Все в порядке? — поинтересовался Форсберг, вглядываясь в мое лицо.
— Да, — я смущенно опустила глаза. Раньше он не проявлял такую заботу. К чему бы это?
С запозданием поймала себя на том, что ответила полуправду. А ведь Форсберг чувствует ложь. Отличает ли он такие нюансы? Я жива, здорова, полна энергии. Кого волнует, что я против своей воли оказалась между молотом и наковальней, втянутая в игры
