Моей Джо-си нужно тепло, еда в животе, горячий чай и припарка для обожженных рук. Поскольку ветер мне не мешает, огонь разгорается легко, и вскоре я раздуваю его до яркого пламени. Я высыпаю в него весь трут из своей сумки, а затем беру горсть мусора, который я отложил в сторону, чтобы разжечь его повыше.
— Можем… можем мы подвинуть мое место поближе? — спрашивает Джо-си, неуклюже поднимаясь на ноги. — Я бы сделала это, но сейчас мои руки начинают довольно сильно покалывать.
— Да, — говорю я ей и придвигаю сиденье достаточно близко, чтобы она могла наслаждаться огнем. Я устанавливаю держатели для костра, а затем направляюсь ко входу, чтобы наполнить мешок для воды снегом и вскипятить. Я посыпаю немного трав, чтобы заварить чай, а затем бросаю взгляд на вход. Вещи Джо-си раскиданы на снегу. Похоже, она разбросала их в спешке, чтобы прийти мне на помощь, и я чувствую прилив нежности и вожделения к своей половинке. Моя умная, храбрая Джо-си. — Подожди здесь, я принесу твои вещи, — говорю я ей.
— Я никуда не денусь, — тихо говорит она, уставившись на свои руки.
Они причиняют ей боль больше, чем она хочет признавать. Я ненавижу это. Я хватаю ее вещи, собирая в охапку ее меха и припасы. Ее сумка с дорожными пайками невероятно легкая, почти пустая, и я чувствую укол беспокойства. Что, если бы она выбежала? Я представляю, как моя пара умирает с голоду, бесконечно тащась по тропе, и разочарование и страх закипают в моей груди. Сейчас не время отчитывать ее. Я набиваю ее сумку пригоршнями снега и возвращаюсь с вещами к ней.
— Вот, — говорю я ей, открывая горловину ее сумки. — Здесь полно снега. Положи свои руки сюда. Прохлада снега облегчит боль. Я должен пойти и принести еще топлива для костра и несколько стеблей лииди для твоих рук.
— Ли-ди?
— Это растение, которое растет, как виноградная лоза, среди скал. Это хорошо при ожогах. Помогает им быстрее заживать.
Она кивает и засовывает руки в сумку, всхлипывая, когда снег касается ее кожи.
— Тогда принеси мне побольше.
Я киваю.
— Не отходи от огня. Если мэтлаксы вернутся, они и близко не подойдут.
Она смотрит на меня встревоженными глазами.
— С тобой все будет в порядке?
Песня моего кхая становится еще громче, и я потираю грудь, борясь с вожделением, которое чувствую. Она беспокоится за меня?
— Со мной все будет в порядке. Не бойся.
Джо-си кивает.
— Скорее возвращайся.
Часть 12
ХЭЙДЕН
Каждое мгновение вдали от Джо-си ощущается как соленая вода, налитая на рану. Несмотря на то, что я знаю, что с огнем она в безопасности, я думаю о ней с руками, прижатыми к снегу, о боли, которую она испытывает, о возвращении мэтлаксов и обнаружении, что она не может взять оружие. Однако я должен собрать побольше топлива, иначе мы не будем в безопасности всю ночь. И больше всего на свете Джо-си нуждается в стеблях лииди. Я спешу, мчусь по взбитому снегу, иду по следу двисти и подбираю их объедки. Как только моя сумка отягощается навозом, я бегу к ближайшему утесу и раздвигаю ножом трещины в камне в поисках извилистых, тонких корней, которые растут между трещинами. Когда я нахожу достаточно, я возвращаюсь к пещере. Прыгун выпрыгивает из кустов неподалеку, и я бросаю свои припасы, чтобы поймать свежую еду для Джо-си.
Когда я возвращаюсь в пещеру, она сидит у костра, засунув руки в сумку и опираясь на тающий снег. Огонь потрескивает, и я наблюдаю, как она время от времени ворошит угли носком ботинка. Ее глаза загораются при виде меня, нагруженного свежей добычей и набитыми мешочками.
— Я рада, что ты вернулся.
Мое лицо расплывается в улыбке. Она рада меня видеть.
Джо-си удивленно смотрит на мою улыбку, и ее улыбка становится шире.
— Я надеюсь, ты принес много этого корня ли-ли, потому что мои руки убивают меня.
— Убивают тебя? — Я бросаюсь к ней, сбрасывая свою ношу. — Ты умираешь? Дай мне посмотреть на них!
— Подожди, подожди! Это фигура речи, — говорит она, и эти слова ничего для меня не значат. Но она вытаскивает руки из сумки и показывает мне покрытую волдырями кожу. — Это просто означает, что мне очень больно.
— Тогда мы исправим это сейчас. — Я беру немного мыльной ягоды из своих разбросанных запасов и иду к заснеженному выступу на краю пещеры, чтобы вымыть руки и корни лииди дочиста. Затем я возвращаюсь к ней и запихиваю их в рот, морщась от их ужасного вкуса.
Ее глаза расширяются.
— Я думала, что корни были для меня.
Я жую, мои зубы перемалывают жесткие корни.
— Так и есть, — выдавливаю я из себя. — Припарку нужно разжевывать, прежде чем ее намазывать.
— Ой. — Ее глаза расширяются. — Ты собираешься выплюнуть это дерьмо мне на руки?
Я киваю.
— Да, я собираюсь плюнуть этим тебе на руки.
— Это звучит ужасно, но они причиняют достаточно сильную боль, что я готова пойти на это, — признается она, морща нос и наблюдая, как я жую.
Корни очень волокнистые и имеют острый, горьковатый вкус. От них также немеют губы и язык, и к тому времени, как я выплевываю первый кусок ей на ладонь, мой желудок переворачивается от вкуса. Она визжит от ужаса при виде мягкого зеленоватого комочка, который я оставил у нее на руке, но когда я начинаю осторожно размазывать его по ее ожогам, ее испуганные звуки превращаются в тихий вздох удовольствия.
— О, вау, мне уже лучше.
И поскольку ей это нравится, я храбро набиваю рот еще большим количеством отвратительного на вкус корня, чтобы облегчить ее боль.
К тому времени, как ее руки накрыты, мои губы и язык немеют, вкус лииди словно въелся в мои зубы, но она больше не издает тихих страдальческих звуков, так что это стоило того. Я сбрасываю с плеч свой теперь уже изодранный жилет и рву его на полосы.
— Что ты делаешь? — спрашивает она.
— Мы должны накрыть твои руки, чтобы ты держала лииди на них до утра. — Я беру одну толстую полоску и медленно наматываю ее поверх припарки и вокруг ее руки. Ее кости настолько хрупкие, что меня беспокоит, как легко она может пострадать. У нее нет защитных костных пластин на конечностях и прикрывающих грудь, как у ша-кхаи. Она сама мягкость, нежность, которую легко может разорвать коготь мэтлакса.
— А как насчет тебя?
Я наклоняю к ней голову, отвлекаясь от своих тревожных мыслей.
— Что ты имеешь
