он. — Там разберёмся.”
— Что теперь? — спросила Вика. — Попытаемся забаррикадироваться? Подадим сигнал о помощи?
— У меня есть идея получше, — хмыкнул Мал. — Ребята, сбрасываю вам координаты новой точки сбора. Идём осторожно, но быстро — кто знает, сколько времени нам дадут местные на эвакуацию.
— Но у нас нет корабля?
— Уже есть.
Больше добавлять, наверное, ничего не стоило, но на Малатесту пагубно действовала обстановка. Или он был не в себе. Ничем иным он не мог объяснить свои следующие слова не мог.
— Я не позволю тебе умереть, — сказал он, — ни секунды не сомневайся.
Вика помедлила, а после шагнула вперёд, и глаза её вдруг оказались очень близко. Мал тут же поймал себя на том, что тонет в них, потому что — какая же она красивая… и какие у неё мягкие губы...
“Интересно, — сказал Двалцатый. — А ты знаешь, что она взломала наш вирт?”
Это был один из самых эпичных обломов на памяти Мала, вот правда. Он натурально охренел от таких новостей — что с ним, вообще-то, бывало редко, сказывалась Деймосова школа.
“Взломала наш вирт? Тот самый, трёхуровневый, который проектировали лучшие гении Альдо, а дорабатывал Деймос? Она что, гений? Или неучтённый представитель бобриного семейства?”
“Нет, — Двадцатый явно был очень доволен. — Не наш — в значении наш — вирт! Вирт Владимира. И сделала это, кажется, уже очень давно.”
Малатеста задумчиво посмотрел в красивые чёрные глаза.
“И что она сейчас делает?”
“Считывает ваши с Бобром разговоры, — сказал Двадцатый. — Она очень милая! Уверен, главе колонии она понравится. Он любит таких самочек. Он бы её одобрил. и всё же интересно, на кого она работает? Про неё в нашем брифинге ничего не было.”
— Володь? — позвала Вика, заглядывая ему в глаза. — Идём?
“Ненавижу свою работу”, — подумал Малатеста.
-
*отсылка к разным фильмам про пришельцев. К слову, автор, как и Двадцатый, больше всего любит таки марсианина Кэлвина из фильма “Life”.
*
Одна знакомая шлюха как-то сказала Лёхе, что два профи в одной постели — это катастрофа. Лёха проникся, согласился, а про себя подумал, что касается сия истина не только постели. Для шпиков эта поговорка тоже была более чем актуальна. Злободневна, можно сказать. И слишком много обученных шпионов на небольшую группу нормальных людей — это локальный армагедец.
В случае с их маленьким чудесным отрядом проблема была, во-первых, в категорическом отсутствии нормальных людей, во-вторых, в чрезмерном количестве шпионских задниц на метр квадратный.
Даже не считая временно умывающего руки Собутыльника (прокол с которым всё ещё болезненно бил по профессиональной гордости Лёхи), в наличии оставалось три шпионских рожи: ручная бешеная собачка Джереми Эдейла, девица с медовой западнёй, в досье которой явно угадывалась работа изящной, иссеченной шрамами ручки леди Яблочко, и скромный тихий пенсионер Лёха, который всего лишь приехал в отпуск... А да, не забыть ещё Эйма, который то ли улетел, то ли всё же нет. Сказочный же расклад получается!
Причём к своему стыду, Лёха был вынужден признать: он нихрена не понимает, что тут вообще творится. Раньше ему наивно казалось, что он понимает — ну, это до внезапного перфоманса Собутыльника, появления Эйма и прочих чудесных явлений. После ему только и оставалось делать, что охреневать.
Апогея это самое охренение достигло в тот момент, когда они трое застыли, направив друг на друга бластеры, в комнате-ловушке, стремительно теряющей воздух…
Но начать, наверное, надо таки по порядку.
Путешествие до корабля выдалось то ещё, вспомнить и вздрогнуть, как говорится. Нет, Собутыльник на удивление слово своё действительно сдержал, и критично им не мешали. Пришлось, правда, оглушить несколько особенно экзальтированных малолеток, но были то именно малолетки, которые не шли ни в какое сравнение с отрядом Собутыльника. Кажется, получилось их даже не убить. После провала контакта вроде бы и похрен, но всё равно приятно, что получилось обойтись. Лёха не особо любил это дело — в смысле, убийство вот таких вот накачанных идеями… скажем, о поедании теплокровных. Знал, что пути у малолетних накачанных придурков три: они в процессе или умнеют, или оскотиниваются, или умирают за те самые идеи. Причём первый пункт случается реже, чем прочие два. Но ведь случается же! И ради этого шанса их стоит по возможности оставлять в живых. Мало ли, что интересное в итоге получится? Просто взять и забрать это... нечестно.
На того же Владимира посмотреть. Джереми их не знакомил (по вполне очевидным причинам) и никогда Тихонова при Лёхе не упоминал. В принципе, понятно почему: специфика разная, направления разные, поручения разные, моральные границы тоже. Лёха и близко не подошёл бы к той работе, которую выполнял Владимир; Владимир банально не потянул бы уровень, на котором вертелся Лёха. Эдейл же всегда был из тех, кто знает, под каким соусом кого подавать. И что яйца надо бы держать в разных корзинах. Собственно, Лёха и сам бы с удовольствием держался подальше от грязных делишек шефа… Но вот проблема: Эдейл был не только шефом, но и другом. Старым, годами проверенным, вытащившим из трясины. Потому Лёха предпочитал вникать во все его дела — просто чтобы успеть подстраховать, если что. Эдейл, конечно, был умным, осторожным и жёстким сукиным сыном с отличными связями наверху, но и на старуху бывает проруха.
Досье Владимира Тихонова Лёха знал хорошо, но мнения о нём был не очень высокого. По оценке Лёхи, парень был как раз из оскотинившихся; не клиника, кончно, но и не свет в окошке. Тихонов ничего особенного из себя не представлял… По крайней мере, исходя из его досье.
Теперь, правда, Лёха допускал, что это самое досье составляли идиоты. Либо, что вероятнее, оно специально подправлено. Ну, либо место Владимира занял Эйм. Во что Лёха мог бы поверить, если бы не…
— Ну, ребята, что там с нашим Персиком? — уточнил Владимир. — Жив-цел? Давай, парень, шевели… А чем ты вообще шевелишь, кстати?
Лёха задумчиво понаблюдал, как Владимир помогает тащить раненного моллюска, с заботой оглядывается на дока Камиллу и заметным тихим обожанием — на Вику. Будь в его поведении какие--другие странности, Лёха бы всерьёз предположил, что Владимира подменил Эйм. Но те ни на что человеческое не способны, кроме тупой имитации. Этот… явно был человеком. Причём не скотиной, это точно.
Лёха подумал, что, судя по всему, мужику
