взглядом, которым привык оценивать объект на предмет ебабельности. Не подумайте, не блядство, чисто функция по умолчанию. Так-то, если работа не требовала, Лёха предпочитал таки девочек. Да и понятно, что Владимир тоже. Но как он на него посмотрел, а! На тех, кого собираются убить, так не смотрят. В вот на будущих друзей, соперников или любовников — иногда, пожалуй, таки да. Вот Лёхе и стало интересно, какую именно из строчек в этом списке нужно подчеркнуть…
— Ты идиот, — сказал Владимир. — Яхта? Серьёзно?
— В перерывах между работой я люблю комфорт. И что теперь?
— Как её вообще сканеры не засекли, такую громадину?
— Я люблю комфорт, — скромно повторил Лёха. — А ещё — качественную технику. Мою красавицу засечь трудно, но считать настоящие параметры — почти невозможно. Она прикрыта маскировочным экраном и кибер-щитом. Самые настойчивые (читай — те, кто знает, что и где искать) увидят обманку. Отвлекающий манёвр.
— Вроде той голографической страшилы?
О как.
— Ага, — ухмыльнулся Лёха. — Вроде того.
— Она была ослепительно хороша.
— Так иногда выглядит самая важная женщина в моей жизни!
Владимир (то есть, конечно, Эйм, но какого, простите, хрена…) коротко рассмеялся.
— Ну да, это много чего про тебя объясняет… Пошли что ли?
Лёха радостно заржал в ответ, размышляя о смысле бытия.
Всё не то, чем кажется, а? А ты теряешь хватку, Бобр. Причём, кажется, в самом худшем из возможных смыслов. Потому что в твоей работе тот, кто начинает навешивать ярлычки и принимать желаемое (или ожидаемое) за действительное, должен написать рапорт на увольнение. Потому что в итоге с такими когнитивными искажениями хоть так, хоть сяк уволишься прямиком в могилу, только перед тем ещё неизвестно кого успеешь за собой туда радостно затащить. Так уж вышло, что в их работе, как нигде, цена слепоты и заблуждений высока.
Эймы типа симбиот на эмоции не способны. Они могут только их имитировать, и Ал вроде Лёхи такую имитацию на раз считает… Вроде бы.
Но Владимир, учитывая его расположение, никак не мог видеть голографическую чудо-женщину. Да и, будем уж до конца честны, за короткий срок измениться настолько, чтобы почти полностью противоречить базовому психоэмоциональному профилю в своём досье, он не мог тоже. Лёха бы сложил эти два и два раньше, если бы…
Стареешь, бобр. Тупеешь. Настолько влился в пропаганду ЗС, называющую всех без разбора модов тварями, что сам в это поверил. Даже в зеркало заглядывать почаще не удосужился, вон оно как бывает. Но вопрос теперь стоит, так сказать, в очень открытой позой: а с эймом-то что, простите, делать? Тихонько вздохнув, Лёха незаметно переключил оружие в режим “На поражение”.
Пора уже заканчивать с отпуском.
*
— Похоже, вся гоп-компания устроилась неплохо, — сказал Лёха. — Как насчёт экскурсии в центр безопасности?
Эйм, который с подозрительно довольным видом поглощал дорогущий натуральный стейк (И как только нашёл? Нюх у него, не иначе…), поднял на Лёху взгляд и выгнул бровь.
— Ну не знаю, — протянул он. — А вдруг ты приставать начнёшь?
Лёха хмыкнул, встретив насмешливый, весёло-опасный взгляд, и ответил таким же. В какую игру они тут вообще играют?
Впрочем, ладно. Так может и лучше. Кто ж играть-то не любит?
— А ты беспокоишься за свою девственность? — широкая ухмылка придурка будет очень даже кстати.
— Ну, не знаю… — прищурился Эйм. — Какой-то ты подозрительный. Ещё и взгляды твои эти… Линда не дала, и ты резко сменил полярность? А теперь вот меня в стороночку отзываешь… А я ранимый, между прочим. И психика у меня не казёная!
Святой пиздосий и все его апостолы… Раньше Лёха задавался вопросом, что именно такое забористое коллективно выкурили на Олимпе, прежде чем создали его. Теперь он начал подозревать, что употребляли олимпийские генетики, не переставая ни на минуту и не отходя от орудия труда. А то и вовсе соревновались друг с другом на тему “чем ебанутей, тем интересней”. Серьёзно, это бы многое объяснило и насчёт сидящей напротив эймовской скотины, которая окончательно перестала притворяться Владимиром, и насчёт всей этой ерунды с богами новой эры.
— Э нет, — выдал Лёха, — ты не в моём вкусе. Так что можешь быть спокоен за свою честь.
— Да ну, я тебе не верю, — ответил этот альданский урод, уписывая стейк. — У тебя рожа хитрая.
Ну офигеть теперь.
Лёха поскрёб по сусекам в поисках очередной реплики сомнительной остроумности, но от необходимости отвечать его спасло появление нового действующего лица.
— Шеф? — так называемая Вика оказалась рядом и ненавязчиво заулыбалась. — Что у нас тут?
Эйм повернулся к ней тут же, как цветочек за солнцем. Лёха задался вопросом: а в курсе ли вообще Эйм, что к чему? Хотя было бы странно, если бы он не… Или просто отыгрывает, благо о фетише Владимира на черноглазых ярких брюнеток и фоновом конфликте идентификации не знал разве что ленивый — об этом написано даже в относительно доступных (для того, кто хочет найти и умеет искать) досье. Хотя Лёхе упорно казалось, что никакая это не игра. Слишком… очевидно и неловко, что ли? Он не был так хорош в определении лжи, как Волков, но общий эмоциональный фон умел считывать отлично. Потому, собственно, не раз и не два во время войны как раз и занимался тем, что ловил тварей. А этого не распознал, потому что…
— О, вот и ты, — Эйм радостно заулыбался Вике. — Ты там закончила?
— Насколько возможно. Медкапсула тут суперклассная, так что, возможно, мы даже никого не потеряем. В смысле, кроме здравого смысла. А у вас тут что?
— А меня тут собираются заманить в отдельное помещение с непонятными целями, — очень довольно сообщил Эйм. — И, возможно, надругаться.
Лёха с трудом сдержал смех: честно, то, как на секунду вытянулось лицо “Вики”, было просто уморительно.
Впрочем, оправилась она быстро.
— О, — протянула она, — вы снова нашли своё чудное чувство юмора?.. Не волнуйтесь, шеф! Я вас защищу, вдруг что!
— Звучит неплохо! — просиял Эйм, а после повернулся к Лёхе. — Ну что, пошли смотреть твою систему безопасности? Давно пора, по-хорошему, с ней разобраться.
И Лёха понял — да, и правда пора разобраться.
— Ага, — протянул он насмешливо, — пошли!
