и слышала, как насмехались похитители, но им не повезло — в тот день карета нашего правителя решила изменить свой путь. Меня спасли, а затем устроили служанкой во дворец. Ты что-то еще хочешь обо мне узнать? Может объяснишь наконец, какого черта ты тратишь мое время и зачем ты хочешь знать обо мне столь личные вещи?
— Да я, если честно, и сам не понимаю…
Он пожал плечами, глубоко вздохнул и на этот раз действительно успокоился — просто смотрел в темноту, думая о чем-то своем.
— Знаешь, — все же он вновь нарушил молчание, — когда я увидел твой взгляд, то кое-что понял.
— Что именно?
— Мы одинаковые.
И, не произнося больше ни единого слова, он оставил меня одну.
Его слова нашли очень сильный отклик глубоко в душе, потому что я думала о том же. Этот холод… и жажда жизни… Внутренняя боль и желание выжить. Просто существование, в надежде на мирный конец…
Возможно, Леви прав…
Так получилось, что даже после бала и возвращения в свой город мы стали с ним видеться. Военные встречи, переговоры, подписание различных указов и соглашений — мы оба были в охране.
Так я получила возможность наблюдать за ним — за тем самым демоном, которого называли сущим Дьяволом на поле боя.
Он казался мне забавным — чихал, стоило поднести к его носу ромашку. Видимо аллергия на пыльцу. Он очень любил котиков, просто боготворил их. Мог часами гладить пузо дворовому мутанту, я же котов, мягко говоря, недолюбливала. Леви постоянно улыбался, казался наивным, но стоило почуять опасность, как в нем просыпался голодный зверь, готовый порвать на своем пути любого. Когда демона никто не видел, он грустил. Его лицо становилось расслабленным, под глазами непонятно откуда появлялись синяки и довольно часто он смотрел в одну точку, тяжело вздыхая.
— Держи, — протянув булочку с вишней, я селя рядом с Леви на крылечко, — сегодня мой последний день на службе. Так что мы больше не увидимся.
— Может быть, — хмыкнул рогатый, — я тоже сегодня ухожу…
— Куда пойдешь?
— Не знаю…
— Ты чай любишь? Черный.
— С бергамотом? — хмыкнул Леви.
— С бергамотом, — ответила я.
Не знаю, как так вышло, но мы стали общаться. Нет, между нами не было каких-то романтических чувств, но мы оба чувствовали странную близость — наверное духовную или просто понимание друг друга наступило через похожий жизненный опыт.
Он тоже оказался сиротой, вот только вместо дворцовой кухни остался на улицах города, среди которых выжить не просто.
Мы часто собирались у меня дома, он просто приходил вечером голодный и злой, я молча ставила перед ним тарелку с едой и бухтела по поводу одного не особо желанного прожорливого рта, а он лишь усмехался и говорил, что раз готовила, значит ждала.
И был прав. Почему-то я его ждала.
— Мира, — сидя у камина, я перебирала старые вещи из давно забытого ящика. Леви читал в кресле книгу, а затем вдруг встрепенулся, — это что, детские вещи?
— Да.
В моем доме не было игрушек, не было намека на то, что когда по этому полу бегали маленькие пухленькие ножки. Не было, потому что эта память до сих пор уничтожает меня изнутри, она ранит до самого сердца, сбивая его ритм и заставляет орать в подушку, хотя прошло уже очень много лет. Единственное, что осталось — детское одеяльце и связанные розовые тапочки с бантиком.
— Дочка?
— Да.
— Познакомишь? — его голос дрогнул.
— Да.
И я отвела его на кладбище.
— Как это произошло? — мы стояли возле двух могил, на которых росли незабудки. Не знаю, почему, но я очень сильно любила эти цветы и именно они полностью покрыли два еле заметных холмика.
— В наш дом ворвались демоны, — прошептала я осознав, что голос мой все еще дрожит, — полукровок в наше время ненавидели, а уж их детей — тем более. Думаю, ты и так догадался.
— Догадался, — чуть слышно прошептал Леви и взял мою ладонь, — Мира, сколько тебе лет на самом деле?
— Уже пятьдесят…
— А как давно ты… одна?
— Я вышла замуж в семнадцать, — все же слезы предательски брызнули из глаз, — родила дочку через два года, а еще через полгода их не стало. С тех пор я одна.
— Тридцать лет? — демон сильнее сжал мою ладонь, — ты одна тридцать лет?
— Мне никто не нужен…
Я просто не могла больше любить. Тот мужчина, которого я выбрала значил для меня очень многое. Он защищал нашу дочь до последнего вздоха, но так и не смог ее спасти. В ту ночь меня вызвали во дворец и в ту же ночь я впервые кого-то убила. Я до сих пор не помню, как сделала это — лишь чувство сломанных под пальцами костей и чей-то крик у самого уха.
Полукровок ненавидели еще и за то, что они были сильнее простого демона, а когда мы приходили в ярость, то впадали в безумие.
Я помню, как оторвала кому-то рога, как всадила их обломки в сердца убийц… Помню, как сама рыла могилы, как ночевала на них многие-многие ночи.
В ту ночь в моем сердце образовалась огромная дыра, а на следующий день я вступила добровольцем на службу…
Леви не ушел. Он остался. Довольно часто я приходила на могилу и видела свежий букет цветов — почему-то это было очень для меня важно. Я хотела, чтобы они там были, эти полевые цветы.
Так получилось, что демон высшего класса почти не умел колдовать. Точнее все, что он мог делать — это создавать пульсары и лечить, хорошо лечить, между прочим. На поле боя он сражался, опираясь исключительно на физическую силу и ловкость, поэтому я стала его учить и, к всеобщему удивлению, у него неплохо получалось.
— Я же лекарь! — Леви чуть ли не плакал, когда я подвесила его вверх ногами под самым потолком, — я не могу создавать эти чертовы вихревые потоки, Мира! Я могу лечить! Отпусти меня, злобная страшная ведьма!
— Так, рогатый! — я сегодня была злая с самого утра, — выбирайся сам. Каша на столе!
— Мира, ты со мной как с ребенком себя ведешь! Я взрослый мужик!
— КАША НА СТОЛЕ!
— Понял…
— И посуду помой!
— Хорошо…
На самом деле, ему нравилось, что о нем заботились. Он этого и не скрывал.
Мы оба с ним завершили свой путь сражений. Отслужив определенный срок, стали вести спокойную размеренную жизнь — я работала в лавке зелий, Леви тренировал новобранцев, но больше никого и никогда не охранял.
И всегда после работы мы оба спешили домой.
Я часто
