и туника прильнула к его крепкой груди. Дейд поднял на меня взгляд, и я, нервно сглотнув, отвела глаза от его мускулистого торса. – Ну, тебе вроде как нравятся сады.
– Мы, золотые фейри, рождаемся с цветами в волосах, – пробормотала я, но невольно улыбнулась. – Я могла бы счесть твое неуверенное предположение оскорбительным.
Он выгнул брови домиком – выглядело это слишком умилительно для того, кто вырвал у моего отца сердце и впился в него зубами.
– Это не какое-то там предположение, я же вижу, что тебя привлекает.
У меня перехватило дух.
Он. Это он меня привлекает, и вспоминать о том, кто такой Дейд и что он сделал, в нашей ситуации, похоже, было бессмысленно – но и забыть об этом я не могла.
Словно прочтя мои мрачные мысли, Дейд вздохнул и вынул что-то из заплечных ножен, которые с виду были пустыми. Отнюдь: король просто наложил на них чары, дабы никто не видел, что за оружие внутри.
– Держи, – сказал он, шагнул ко мне и протянул кинжал с украшенной сапфирами рукоятью. – На случай, если ты опять решишь пройтись по лабиринту одна. Он не железный, так что не трать силы понапрасну, целясь мне в сердце.
Последнее предложение он произнес тихо, с прохладцей. Я умолчала и о том, что эльфы вряд ли станут мне пакостить, и о том, что у меня и в мыслях не было использовать клинок против него. Я осторожно приняла кинжал – сапфиры на рукояти блеснули в лучах солнца.
Странная оцепенелость короля – он будто не знал, как себя вести, – исчезла без следа. Дейд ожил, расставил ноги пошире, потер щеку и запустил руку в шевелюру.
Он дал мне оружие, уверенный, что я не всажу ему нож в спину. Король повернулся и зашагал обратно по заросшему травой холму и подлеску к тропинке, что вела ко дворцу.
– Я, знаешь ли, могу сама о себе позаботиться.
– Как раз поэтому я тебе кинжал и подарил, – сказал он. – Не благодари.
Мимо по тропинке прошел садовник – он поклонился нам, но не оглянулся, когда я припустила за королем.
– Дейд.
Он остановился у террасы и бросил на меня взгляд через плечо – глаза-самоцветы блеснули из-под длинных ресниц.
– Зачем ты тратил время, обучая меня защищаться? Ты ведь не собирался оставлять меня в живых.
– Ты все еще думаешь, что я хотел тебя убить? – Он фыркнул. – Мы оба знаем, что это невозможно.
Дейд вошел во дворец, и я, сконфуженная, взбежала вслед за ним по лестнице, думая, что он направляется в мою комнату. Но ошарашенно замерла в холле, поскольку король подошел к дверям в свои покои.
– Но ты ведь еще тогда мог это сделать, – сказала я, нервно теребя юбки. – У тебя была масса возможностей.
– Мне стоило убить тебя, да, и когда-то я действительно об этом подумывал. – Он распахнул передо мной двери и застыл в ожидании, когда я зайду внутрь. Делать этого мне не следовало, но я все же вошла – и тотчас онемела от размеров комнаты. Я остановилась возле низкого комода, на котором валялась пара безделушек.
– Когда мы впервые встретились на том полом дереве, я понял, что должен тебя убить – после того, как воспользуюсь тобой, чтобы подобраться к твоему отцу.
Не успела я запустить в него волчий череп, который лежал на комоде, притворяясь вазой, как Дейд добавил:
– Но стоило мне только познакомиться с тобой, как сама эта идея – хоть как-то навредить тебе – стала казаться мне неправильной. Несколько дурной. – Он взглянул на меня с прищуром. – Может быть, ты – ведьма, которая притворяется принцессой-лебедью?
Я тупо посмотрела на него:
– Несмешно.
– Ладно. У тебя вскипит кровь, если я скажу, что люблю играть с обедом, прежде чем съесть его?
Я закатила глаза и с громким стуком вернула череп на место.
Дейд зашелся громогласным хохотом, и все до одной смертоносные черты его смягчились и сложились в нечто иное, отчего кровь в моих жилах вскипела по совсем другой причине, – думать о ней мне не хотелось, но я понимала, что его смеющееся лицо будет вставать у меня перед глазами всякий раз, едва я закрою веки.
Я на миг задержала на короле взгляд, а затем осмотрелась: кровать темного дерева с балдахином – вдвое шире, чем любое королевское ложе, по обе стороны от нее – заросшие виноградной лозой овальные окна с красным стеклом. Сбоку от кровати, под окном – дубовый письменный стол, на нем чернильницы и аккуратная стопка бумаг, чуть дальше – маленький обеденный столик на две персоны. С другой стороны кровати, над еще одним комодом, исполнявшим роль прикроватной тумбы, к стене прикреплена карта.
Синшелл был запятнан жирными кляксами багрового цвета – так Дейд пометил места, где устроил резню и бойню.
Оторвав взгляд от карты, я посмотрела на короля в упор – тот стоял с возмутительно равнодушным видом. Кинжал у меня в руке словно потяжелел.
Я выскочила из его покоев и скрылась у себя.
* * *
Меня глодали нерешительность, отвращение, ненависть и еще какое-то чувство, признаваться себе в котором мне не хотелось. Свернувшись клубочком, я лежала в постели до тех пор, пока за окном не взошла луна.
Тьма скапливалась лужами на полу и в углах, и слиться им мешали лишь чуть более светлые тени, беспокойно перемещавшиеся по комнате.
Посмотри на меня, пчелка…
Я нагнулась за кинжалом, который спрятала под ночным столиком, и тот показался мне теплым на ощупь, будто только и ждал, когда я его достану.
Я сама не знала, что делаю. Знала лишь, что чувствую: жгучую, невыносимую боль, которая кипящими волнами накатывала на меня. Руки зачесались сделать хоть что-то, дыхание стало судорожным, сердце покрылось защитной коркой льда, – и я выскочила из комнаты.
В холле было пусто. У наших покоев стражники не дежурили. Я готова была поспорить, что король считал достаточной защитой себя самого. Вот же самонадеянный несносный монстр.
У тебя вскипит кровь, если я скажу, что люблю играть с обедом, прежде чем съесть его?
Его ласковый тон и жестокие слова часами вертелись у меня в голове. Мой народ годами жил в страхе и опасениях, что вот-вот придет их черед. Что скоро король прикончит всех нас, не оставит в живых никого, кроме целителей, которых, по слухам, он похищал, дабы те лечили его солдат.
А целители, в свою очередь, смешаются с кровавыми фейри, сплетутся с теми до такой степени, что все воспоминания об их золотых корнях исчезнут из общей памяти.
Хватит.
Я больше не могла выносить мучительного притворства, испоганенных вожделением ненависти и страха. Страха за саму себя, страха перед Дейдом и тем, что он пробуждал во мне, страха за мой народ и страха перед участью, что ждет его, если я паду жертвой короля-убийцы и лишусь себя. Умру или…
Я даже мысли о подобном не могла допустить, но нечто внутри меня – та ниспосланная судьбой катастрофа, что казалась жестокой шуткой звезд, навязывала мне это чувство. И лучше бы мне от него избавиться, пока оно не разрослось в то, из-за чего мой народ сгинет окончательно.
Я мысленно приказала двери открыться, и та послушалась. Поразившись этому, я на секунду застыла на пороге. Внутри было темно.
Убедившись, что танцующие на полу тени – именно то, чем кажутся, я прокралась в комнату, и дверь беззвучно закрылась у меня за спиной. С каждым шагом в сторону гигантской кровати глаза привыкали к тьме.
В кровати безмятежно спал король, сорочки на нем не было. Обнаженная грудь, вылепленная звездами и испещренная шрамами от его собственных деяний, поднималась и опадала. Руки его – бугры мускулов – сложены под затылком, в подмышках виднелась поросль золотистых волос. Ресницы отбрасывали на скулы полумесяцы теней, идеальные губы приоткрывались с каждым тихим выдохом.
Фейри несвойственно храпеть, однако я подозревала, что эти кровавые оборотни, пусть даже не в зверином своем обличье, вполне были на это способны. Его запах – о звезды, – его проклятый запах был всюду, и у меня закружилась голова. Я замерла у кровати: на меня нахлынуло острое желание еще раз все это обдумать, возможно, найти иное… Нет.
Стиснув зубы, вмиг я запрыгнула на кровать и прижала лезвие кинжала к его изящной крепкой шее.
Его рот медленно растянулся в улыбке, но глаза так и не открылись.
– Ну давай, – хрипло промурлыкал он и все же посмотрел на меня – томным, обжигающим взглядом. – Половинка моя.
Рука дрогнула, лезвие сорвалось, и по коже
