— Как долго ты здесь?
— Я незнаю. Здесь нельзя отличить день от ночи.
— У тебя нет окна? — он горько рассмеялся, — нет, Рисса. У меня нет окна.
Мне хотелось завыть. Он отпустил мою руку.
— Тебе нужно идти, Принцесса. Тебе здесь не место.
— Так же, как и тебе.
Я попыталась снова найти его руку, но нащупала только грязный пол.
— Ашерон? — но он не ответил, — Ашерон, пожалуйста, я только хочу услышать твой голос. И я хочу знать, что ты в порядке.
Ответом мне была тишина. Я лежала там очень долго с просунутой в клетку рукой, надеясь, что он снова ее возьмет, но он не взял. Пока ждала, я говорила с ним, даже, несмотря на то, что он отказывался мне отвечать. И я не винила его за это. Он имел полное право быть злым и замкнутым. Я не могла представить эту ужасающую картину, как они волокли его по улицам, чтобы запереть здесь. И за что?
За то, что отцу почудилось неуважение? Потому что Стиксу нужно было успокоить свое самолюбие. Меня тошнило от всего этого. Я не уходила до тех пор, пока слуга не принес ему обед: чашку жидкого супа и вонючей воды. Я уставилась на все это в ужасе. Сегодня вечером у Стикса на ужин будут его самые любимые блюда, и он наестся досыта, а в это время знать будет желать ему всех благ и выполнять все его прихоти. Отец будет осыпать его подарками, и проявлять любовь всеми мыслимыми способами. Ашерон будет сидеть в этой мерзкой клетке. Один. Голодный. И в цепях. Мои глаза были полны слез. Я посмотрела, как слуга закрыл двери и оставил нас одних.
— С Днем Рождения, Ашерон, — выдохнула я, зная, что он не может меня слышать.
22 октября,9529 г. до н. э.
В последние месяцы я готовилась к своему союзу с Апполоном. С утра перед дворцом было шумно, и я взяла за привычку навещать Ашерона в это время. Он редко говорил, но каждый раз мне удавалось вытащить из него пару слов, которые я нежно хранила в памяти. Но мне бы очень хотелось, чтобы он был более разговорчивым. К своему стыду, я иногда была груба с ним, и даже злилась на него. Я прилагала столько усилий, стольким рисковала, чтобы увидеть его и принести ему хлеба и конфет. По крайней мере, он мог бы быть более радушным со мной. Но, по-видимому, я слишком многого хотела. Днем я встречалась с отцом, Стиксом и главным жрецом в отцовском кабинете, чтобы обсудить, что мне следует одеть на церемонию единения с Апполоном. Традиционно Совет хотел подарить меня Богу абсолютно голой. Но к счастью, жрец отговорил их, и сейчас было много обсуждений насчет правильного платья и украшений. В то время, как писец делал пометки, Стиксу неожиданно стало плохо. Не имея сил даже стоять, он рухнул на пол, где лежал и дрожал, как маленький ребенок. Казалось, с каждым ударом сердца он становился бледнее и слабее. Напуганная, я наблюдала за тем, как отец взял его на руки и понес в комнату. Я следовала за ними, напуганная тем, что же могло с ним такое случиться. Несмотря на то, что мы ругались с ним, я любила своего брата и не хотела видеть, как он мучается от боли. Отец положил его на кровать и велел позвать целителя. Я придвинулась поближе, пытаясь помочь, но в действительности ничего не могла сделать. Стикс не мог даже говорить. Он дышал так, как будто у него пересохло в горле, а его легкие сильно повреждены. Он смотрел на меня, а его глаза были полны страха из-за всего происходящего с ним.
Молясь за него, я взяла его руку и держала так же, как когда-то и Ашерона. Для Стикса было редкостью отвечать на мои прикосновения, и вот это показало мне, насколько он был болен. К тому моменту, как прибыли лекари, Стикс выглядел совсем изможденным и бледным, как призрак. Я отошла, чтобы они могли обследовать его, и пока они работали, я наблюдала за ними раздраженно.
— Что с ним? — спросил отец, полным тревоги голосом. Лекари были в замешательстве.
— Я ничего подобного раньше не видел, Сир.
— Что такое? — спросила я, срываясь на крик. Главный лекарь вздохнул.
— Такое ощущение, что он умирает от жажды и голода, хотя я точно знаю, что Стикс не пропускает ни единого обеда. По его виду, я сомневаюсь, что он переживет этот день. Это не имеет никакого смысла! Как у принца могут быть все эти симптомы?
Мое сердце замедлилось от его слов, и я тотчас же поняла источник болезни Стикса.
— Ашерон, — сказала я отцу, — он умирает.
Мой отец не слышал меня. Он был слишком занят, крича на лекаря, чтобы тот исцелил его наследника.
— Отец! — крикнула я, тряся его за руку, чтобы привлечь внимание к себе, — Стикс при смерти, потому что Ашерон умирает. Вспомни, что сказала знахарка в день их рождения. Если умрет Ашерон, то же случиться и со Стиксом. Именно Ашерон умирает от голода в тюрьме. Если мы вылечим его, то и Стикс будет жив.
Его лицо пылало от гнева. Он приказал стражникам привести Ашерона в тронный зал. Когда они пошли вниз, чтобы притащить его, я побежала за ними. Как всегда там было противно и воняло. Я ненавидела это место, и мне не давало покоя, что Ашерон был заточен здесь все эти долгие месяцы. Мое сердце колотилось, я отошла назад, когда они открывали дверь клетки. Наконец я увижу его вновь.
Они отступили, показывая мне Ашерона. Никогда в моей жизни я не ругалась вслух, но сейчас из моего рта вылетали отвратительные слова по поводу того, как они держали моего брата. Комнатка была настолько маленькой, что ему приходилось там сидеть, согнувшись в три погибели. Она была даже меньше той, которую использовал для наказаний Эстес в Атлантиде. Ашерон был сгорбившимся, словно мяч. Там не было даже самого захудалого источника света. Мой брат прожил практически год в полнейшей темноте и грязи, не имея никакой возможности двигаться или распрямиться, он даже не мог справить свои естественные нужды. Даже с животными обращаются и то лучше. Почему Ашерон никогда мне не говорил, что происходит с ним по ту сторону двери? Охранник попытался вытащить его. Ашерон распластался в коридоре, не имея никаких сил, чтобы сопротивляться. Вонь, исходившая от него и из комнаты, была настолько ядреной, что у меня скрутило желудок. Мне пришлось закрыть нос, а иначе меня бы попросту вывернуло наизнанку.
Ашерон лежал на спине и дышал из последних сил. Он был настолько тощ, что казался просто нереальным. Я могла видеть каждую косточку на его теле. Густая борода покрывала его лицо, а волосы напоминали хрупкую паутину. Он выглядел как старик, а не как девятнадцатилетний мальчишка. Я села на колени и взяла его голову в ладони.
— Ашерон? — он не ответил.
Как и Стикс, он был слишком слаб и не мог сделать ничего, кроме как смотреть на меня безучастно.
