Первые несколько претендентов на учебные места были обычными детьми с довольно слабым даром, в основном белые маги, без намёка на тёмную сторону, целители. Каждого попросили подойти к специальному зеркалу, находившемуся около окна и приложить ладонь к поверхности стекла. Около зеркала стоял Михаил Тьмовский, преподаватель с кафедры механики и метафизики: высокий, худой темноволосый мужчина в круглых очках и белоснежном халате лаборанта (никто не знал, как ему удавалось держать халат в таком светлом состоянии). Михаил следил, чтобы зеркало работало исправно (сзади был хитроумный прибор определяющий потенциал магии), а поверхность ничем не поливали, не брызгали и так далее. После того, как зеркало показывало уровень дара: светилось белым светом — значит целитель или сниматель проклятий; серым — обычно зеркало светилось у пифий; чёрным — у тёмных магов; красным же у некромантов. И только два раза зеркало осветилось другими цветами: зелёным светом и синим… Иногда мог показаться ещё и туман, выходивший из зеркальной глади, но это было очень редким явлением, показывающим насколько сильный дар у ребёнка.
Через два с половиной часа после начала приёма абитуриентов Ярослав начал уже уставать. Дети оказались не только не одарёнными по большей части, но ещё и амбициозными до жути, как и их родители, не говоря уже об их непроходимой тупости. Где нормальные ребята? Ярослав Всеволодович проводил косым взглядом очередного абитуриента, пока рядом сидевшая преподаватель зельеварения и травоведенья Таисия Никитична Сухова, сухонькая бабулька лет ста (это официально) бодренько записывала ручкой* (механический прибор, подобие нашей ручки, только состав чернил другой) данные о несостоявшемся ученике в бланк.
И тут… Дверь отрылась и в зал зашла очередная претендентка. Худенькая, бледная девушка с фиолетовыми волосами и серёжками в правой брови, в носу и в обоих ушах, нанизанных вдоль всей ушной раковины, одета была абитуриентка в свободные штаны и рубаху. Никакой прилизанности, как у остальных у неё не было. Девушка отстранённо оглядела голубыми глазами большие окна с непробиваемыми стёклами, внушительные стены из белого камня с высеченными на них рунами защиты, пол украшенный мозаикой пентаграмм и, наконец, соизволила посмотреть на почтенный состав комиссии. В глазах блеснуло ехидство и цинизм. Да! Внутри Ярослава загорелся огонёк, вот это будет интересная кандидатура и тут…
Вслед за девушкой зашёл какой-то низенький старичок, заламывающий тоненькие ручки и теребящий седую бородку. Он встал рядом с голубоглазой абитуриенткой и поклонился почтенной комиссии. Девушка только усмехнулась его действиям и посмотрела в упор на главу преподавательского совета.
— Извините, но обычно абитуриенты приходят в этот зал без сопровождающих, — профессор с кафедры учёта денежных средств и казначейства, Эдуард Львович Яркосветов. Высокий мужчина на вид сорока лет, серьёзный и требующий порядка во всём. Его чёрные волосы были идеально уложены, костюм так же был безупречен, ни пятнышка, галстук, строгие серые глаза, даже нос у него был истинного аристократа. Абитуриентка взглянула на профессора и поморщилась.
— Простите, что вмешиваюсь, но тут случай исключительный… — старичок запнулся, глядя как вытягиваются от разочарования лица председателей комиссии, кроме одного. Ярослав Всеволодович сидел и смотрел на обладательницу фиолетовых волос. Та же равнодушно встретила повышенное к себе внимание.
— Мы это уже сегодня сколько раз слышали, — Михаил Тьмовский мягко улыбнулся старичку, — прошу вас, покиньте зал, — девушка зевнула, казалось, она вообще не обращала внимания на то, что происходит в помещении. Её больше заинтересовало зеркало. Она двинулась в его сторону.
— Нет-нет, — старичок замотал головой. — Я не могу, моя подопечная… проклята.
— Проклята? — Ярослав всё-таки соизволил подать голос. — Кем это она проклята? И каково проклятие? — он продолжал следить за действиями голубоглазой угловатой девчонки. Та уже остановилась напротив зеркала.
— Ваше княжество, кем… никто не знает, а проклятие состоит в том, что моя подопечная не может отвечать на вопросы, поэтому я вошёл сюда, — пожилой человек покраснел, — во избежание лишних недоразумений….
И тут клубы серого тумана наполненного чёрными вензелями то тут, то там, расползлись на весь зал. Все тут же обернулись в сторону зеркала.
— Упс, — улыбнулась девушка и отдёрнула руку, клубы дыма перестали вытекать из зеркала, но ещё некоторое время клубились под ногами всех, кто находился в зале. — Я принята? — девушка скрестила руки на груди.
— Сначала представься хотя бы, — усмехнулся смелости девчонки Михаил Дарезарович.
— Мария Яротемникова, проклятая пифия из Старого Сокола, — девушка сверкнула голубыми очами и криво улыбнулась. Кто-то хотел возмутиться таким тоном девушки, но Ярослав только посмотрел в сторону, где начиналось возрастание возмущения и всё стихло.
— Пифия? — тем не менее, пробормотал кто-то из преподавателей.
— Непросто пифия, а полукровка, — усмехнулся Ярослав, откидываясь в кресле. Об этой девушке из Старого Сокола, посёлка, где находилось имение Яротемниковых, слухи дошли даже до Огнеграда. Мария уже была поставлена на учёт и должна была всего лишь прийти в специальный отдел при Академии и отдать бланк с печатью, что наверняка хранился в сейфе её отца, хотя видимо как позор семьи и белый маг среди тёмных, Мария по прозвищу Могила, не удосужилась даже выдачи такой простой бумажки. Старичок видимо её нянь, но он может жить спокойно, Яротемникова-младшая теперь отправляется в свободное плавание. — Одна из немногих известных полукровок современности.
— Простите, но Вы отозвались о моей подопечной в некорректной форме… — старичок запнулся, встретившись с зелёными глазами некроманта, и замолчал.
Могила повела бровью ничего не ответив, потом на миг её глаза затуманились и стали фиолетового оттенка. Только на миг. Через секунду девушка уже пришла в себя и посмотрела на Ярослава Всеволодовича… с жалостью, но ничего не сказала.
— Что ж, Мария вы приняты, можете быть свободны, — Ярослав натянуто улыбнулся, он заметил как изменилось состояние девушки (некоторые пифии после выхода из транса могли плохо себя чувствовать, поэтому ректор решил больше не развязывать разговор дальше). Могила же только пожала плечами и направилась к выходу вслед за старичком. У самой двери она обернулась и сказала:
— Не надо оплакивать живых, мертвыми стать могут, — она прямо посмотрела на Ярослава, взгляд девушки был фиолетовым, потом Мария обернулась через плечо и, обращаясь к замершему у зеркала Михаилу, сказала:
