Его утверждение на счет того, что никто лучше, кроме меня, не сможет справится с «черной работой», я рассматривала как комплимент. Я чудом избежала того, чтобы пойти к нему домой и не начать самой чистить ковры, что в разрез шло с моим расписанием.
От самой идеи зайти в дом еще одного вампира и быть там грязно облапанной, меня тошнило. Мистер Краун пыхтел, так как считал, что незаконченную работу необходимо доделать, я пыталась как можно быстрее закончить разговор и фактически не бросить трубку. Придурок.
Наконец-то, я забралась на кровать и рухнула на подушку рядом с Кэлом.
— Очень интересную тему ты выбрала на звонок, — произнес он, лениво вытягивая руки над головой. — Это немного похоже на женщин моего времени. Им приходилось вести хозяйство, пока мы отсутствовали на войне. Они должны были знать обо всем понемногу, раздавать поручения и следить за порядком. Всегда думал, что это похоже на жонглирование.
Перекатившись на его сторону, я склонила голову и уставилась на Кэла.
— Будет грубо, если я спрошу, сколько тебе лет?
— Люди думают, что это уместный вопрос?
— Если мужчины задают его женщинам, нет. — Я покачала головой. — А если женщина мужчине? Это допустимо.
Он улыбнулся.
— Странные двойные стандарты.
— Ну, женщины добивались этого прогресса много лет, — фыркнула я. — Откуда ты?
— Я родился в месте, которое тебе известно теперь как Микены.
— В Древней Греции?
Он кивнул.
Я сделала мысленную заметку, чтобы спрятать диск «300 спартанцев», который стоял в моей коллекции DVD для «одиноких ночей»… и прекратить представлять Кэла в роли одного из спартанцев в кожаной набедренной повязке.
Я прокашлялась.
— Насколько древней?
— Я достаточно долго живу, поэтому уже и не слежу за годами.
— Почему ты не можешь прямо ответить на вопрос? А то словно живешь с Загадочником, — простонала я. Смутные воспоминания о давно сгинувшей мировой цивилизации всплыли в моей памяти. — Погоди, а разве не из Микен Парис украл Елену Троянскую у ее мужа?
Кэл закатил глаза.
— Да, две особы из королевских семей повели себя, как дети, и обрушили на наши головы беды и десятки лет войны. — Он поднял мой роман и с презрением швырнул его на покрывало.
Я быстренько провела несколько математических вычислений. Если он в буквальном смысле имел в виду «на наши головы», то значит жил в то время, а значит Кэл был древним.
Я уставилась на него, явно чувствующего себя удобно в футболке и джинсах. Как он выстоял? Постоянные изменения. Технологический прогресс. Толкотня. С каждым новым поколением все большее проявление эгоизма со стороны людей. Как кто-то может выдержать монотонность миллионов ночей и до сих пор получать наслаждение от издевок над дурацким романом?
— Ты ведь сейчас в голове подсчитываешь годы? — спросил он, не глядя на меня.
— Извини. Ничего не могу с собой поделать. А почему у тебя нет акцента?
— С годами стало легче изучать современные языки. Уже много времени прошло, как я думал на греческом, древнем или еще каком языке. Иногда мне грустно от того, что потерял связь с этой частью себя. Но скрывать это и держать моих врагов в неведение о том, сколько мне лет — в этом есть свои преимущества.
— Как тебе удалось так долго прожить? Неужели не скучно? Не выводит из равновесия?
Он пожал плечами.
— Честно говоря, мир не так уж сильно менялся, не считая, конечно, последних столетий. А прошлый век ощущался так, словно все устремилось вперед. Признаю, я даже испугался, что конец света совсем близок.
— Но ты, должно быть, видел все это — я даже не могу это себе представить. Ты встречался с Грегором Менделем? Джорджем Вашингтоном? Элвисом?
Теперь стоя на четвереньках перед ним на матрасе, я подпрыгивала и требовала ответов, как школьница.
Его забавляла моя реакция, и он мягко упрекнул меня:
— Ты ведь понимаешь, что только потому, что я жил в течение определенного периода времени не означает, что я встречался со знаменитостями?
— У тебя было больше шансов, чем у большинства людей, — парировала я.
— Однажды я встречался с Авраамом Линкольном, — улыбаясь мне, сказал он. — Я столкнулся с ним, когда он выходил из мужского туалета в… театре Форда.
Я ахнула.
— Нет!
Он кивнул.
— Мистер Линкольн показался мне очень хорошим человеком, учитывая какой властью он располагал. Но он был, очевидно, обеспокоен.
Я возразила:
— Но ты мог, не знаю, последовать за ним к его смертному ложу и обратить.
— Думаешь, что двухметровый бородатый вампир в цилиндре с поразительным сходством с недавно убитым президентом мог бы ходить незамеченным? — спросил он.
— Ненавижу, когда ты прав. Итак, у тебя была семья до того, как ты умер? Дети?
— Моя жена ждала нашего первенца, когда я уплыл. К тому времени, как я возвратился бы с войны, мой сын уже бы подрос.
— Возвратился бы?
— Как ты это делаешь… заставляешь рассказывать меня о себе? — задался он вопросом.
Он сжал покрывало руками. Большинство вампиров предпочитают не оглашать их истинный возраст (читай: силу) и держать его в тайне.
Но казалось, что Кэл не мог отказать мне. Он перекатился на спину, теребя в руках роман в мягкой обложке.
— Вампиры не могут устоять перед хорошим сражением. Слишком много суматохи, чтобы заметить, что человек пропал без вести, о котором больше никто не услышит. Люди относятся к войнам с сожалением и уважением. Некоторые вампиры помнят войну, как веселое застолье. Поскольку война затягивалась, мы слышали сплетни других войск о том, что пока лекари искали выживших, с поля боя исчезали тела. В ночь Троянского коня мы привлекли достаточно большую стаю нежити. Понимание, что сражение подходит к концу, подхлестывало их на своего рода «последний звонок» безумства. Они забрали всех отставших от войска, тех, кто повернулся спиной. Я выжил после всех лет той войны, чтобы быть затащенным в кусты, пока справлял нужду, после того как врата Трои пали.
Я ахнула от ужаса. Эта история была почти такой же ужасной, как история обращения Джейн, которая оказалась в затруднительном положении на темной проселочной дороге, ошибочно принятая за оленя местным пьяным охотником и застрелена.
— Я не знаю, почему мой Прародитель решил накормить меня своей кровью, а не просто оставить умирать. Единственное, что помню, — как проснулся, похороненный в песочной почве, и пробивал себе путь на поверхность. В первый год я вел себя как дикий, утолял жажду, где только можно, кормясь бывшими братьями по оружию, когда те возвращались домой. Если бы другой вампир не нашел меня и не взял под свое крыло, то другие могли бы без раздумий уничтожить меня, чтобы я не привлекал внимания.
