Я удерживаюсь от падения, неловко взмахивая рукой и балансируя мечом.
Сосредоточься.
Не позволяй скорпионам ужалить тебя второй раз, только потому, что ты запуталась в мыслях.
Я отбрасываю все — ужас, надежду, мысли — в подвал в моей голове и хлопаю дверью, закрывая ее до того, как они вломятся обратно. Им будет сложнее открыть эту дверь из подвала.
Единственное в мире, что сейчас меня интересует, это контейнер с заключенными. Я шоркаю подошвой ботинка о землю, чтобы стереть кровь.
Как бы они не шипели и не визжали, раненные скорпионы остались внизу. Я удерживаю на них взгляд, чтобы убедиться, что они не ползут передо мной.
Прежде, чем войти в круг света, я оглядываюсь, дабы удостовериться, что нет ни скорпионов, ни ангелов, ни крылатых крыс на моем пути. Мешает то, что мои глаза уже привыкли к свету, от этого тени становятся еще темнее.
Я ныряю в свет, словно прыгаю в воду.
И тут же ощущаю себя уязвимой.
С пирса кто-нибудь может увидеть меня. Бегу так быстро, как только могу, в сторону все еще светящейся металлической тюрьмы. Все пленники успокоились, как будто сдерживают общий вдох.
Ключа нет на виду или просто поблизости.
Я оглядываюсь на вспыхивающую лампу, которую Велиал выбросил на пирс. Ключ мог отлететь куда угодно.
Либо я ищу его в этом море расщепленных досок, либо сдаюсь и убеждаюсь, что мама и Клара благополучно отсюда выбрались.
Или же я могу посмотреть, сумеет ли мой меч разрубить металл.
В моем сне он с легкостью перерубает кости, и вообще он должен быть особенным.
Прежде, чем я успеваю подумать об этом, я поднимаю меч и обрушиваю его вниз.
Клинок с легкостью разрубает замок и петлю.
Вау.
Неплохо.
Я заношу меч над вторым замком. Но, прежде, чем удается рубануть, позади меня раздается шорох.
Наполовину убежденная, что это подполз один из раненых скорпионов, я разворачиваюсь вместе с занесенным над головой мечом, готовая ударить.
Но это не раненый скорпион.
Это совершенно здоровая особь.
Он складывает тонкие крылья так, будто только что приземлился. И гордо вышагивает ко мне на своих слишком человеческих ногах. Так или иначе, но мне было бы легче, если бы они имели когтистые лапы или что-то в этом роде, что-то, что делало бы их менее похожими на людей.
Еще два скорпионьих ангела приземляются позади первого.
Тут только один замок. Я разворачиваюсь и рублю по нему клинком.
Он отлетает. Удерживающая ворота цепь повисает открытая. Все, что им нужно — сдернуть ее и бежать.
Вместо этого, пленники ютятся сзади, застывшие от ужаса.
— Ну же! — Я бью по стенке контейнера, чтоб привести их в чувство. — Бегите!
Я не дожидаюсь, пока они это сделают. Я уже оставила маму и Клару в опасности ужасающей смерти. Я могла отшлепать себя за то, что не уговорила их бежать без меня.
Ворота за моей спиной трещат.
Освобожденные пленники разбегаются, рассыпаясь повсюду, их шаги дробно стучат по деревянному пирсу.
Я бегу в противоположную сторону от мамы и Клары, надеясь отвлечь от них скорпионов.
А потом я слышу свою мать.
Она заходится в крике ужаса, леденящем кровь.
Все разошлись, инстинктивно направляясь в разные стороны.
Остались лишь несколько монстров и большое количество наших. Есть хорошие шансы на то, что некоторые из нас выберутся отсюда живыми.
Я бегу навстречу скоплению теней, где из сломанных досок торчит знак с розовым мороженным. Если я смогу обойти его, то, быть может, смогу исчезнуть в неровных тенях.
Но, прежде чем я могу добраться туда, что-то бьет меня по голове и оборачивается вокруг меня.
Я запутываюсь в сетях.
Первой мыслью было разрезать ее мечом, но теперь я окружена людьми, бегущими за мной, и мне не хватает места. Чем больше мы крутимся, тем сильнее запутываемся.
С небес падают тени. Тени с крыльями насекомых и вьющимися жалами.
Они беспорядочно приземляются. Один с глухим звуком спрыгивает на контейнер.
Некоторые садятся перед старым рядом магазинов, где находилось полдюжины людей, прежде чем сеть опутала и их.
Пять, десять, двадцать. Их так много, что начинает казаться, будто мы в улье.
Мы в ловушке.
Все снова рыдают. На этот раз, отчаяние такое сильное, что я чувствую, будто тону в нем.
Даже если я смогу прорваться через сеть, то у меня не получится проложить себе путь через всех этих скорпионов. Я засовываю меч обратно в ножны, стараясь сделать это наименее заметно.
Сеть воняет рыбой. Для начала, я не думаю, что мы сможем идти в ней, но один скорпион хватает сеть и тянет за шнур. Мы сваливаемся кучей, наши ноги спутываются.
Скорпион тащит нас, как собак на поводке. Его жало нацелено на нас, паря на слишком близком расстоянии. Другой скорпион идет сбоку от нас, ритмичным гулом своего жала давая понять, что мы должны делать то, что он захочет.
Я отчаянно осматриваюсь в поисках мамы и Клары, вопреки всему надеясь, что я их не увижу.
Но они тут, лишь в двух плененных сетью группах от меня. Моя мать прижимает моего мишку к груди так, будто это ее давно потерянный ребенок, пока Клара сжимает руку матери, будто умрет, если отпустит ее.
Они обе выглядят ошеломленными.
Мне плохо.
Тошнит от страха. От злости. От собственной глупости.
Я пришла сюда за сестрой, а вместо этого опрометчиво позволила поймать себя. Что еще хуже, я позволила поймать маму и Клару. И, глядя на большое количество пленников на пирсе, я понимаю, что даже не освободила кого-то другого.
Несколько групп плененных людей встречаются, когда мы приближаемся к воде. Сначала я предполагаю, что скорпионы посадят нас в новые корабельные контейнеры, но вместо того, чтобы направляться к ячейкам, они тащат нас к лодкам.
— Брайан! — молодая девушка под нашей сетью протягивает руку к парню, заманенному в ловушку под еще двумя группами.
— Лиза! — парень отчаянно зовет ее. Они прямо напротив петель сетки и протягивают их руки так далеко, как только могут, чтобы прикоснутся друг к другу.
На секунду у них получается сцепить пальцы.
Затем нашу группу тянут дальше, разлучая их. Девушка начинает рыдать, ее рука все еще тянется к нему.
Еще одну группу пихают перед Брайаном, и он теряется в толпе, все еще протягивая руки к ней.
Лодка двухъярусная и видала лучшие дни. Краска стерта таким образом, что я думаю, будто она лежала на боку на крыше разрушенного здания, пока плохие парни не нашли ей применения. Так или иначе, она все еще пригодна к плаванью. И на ней все еще виднеется синяя надпись "Тур капитана Джейка Алькатраса", хотя из-за многочисленных царапин она больше похожа на "ур капитана".
