– Клянусь, что буду исправно платить ренту. Найду работу где-нибудь на «нейтралке». И ещё буду заниматься уборкой. Я обожаю убираться.
– Готовка? – с надеждой осведомился он, но я вынуждена была признаться:
– Блин. А вот это уже не совсем моё.
– Ну, ты всё равно должна быть в этом лучше меня. Я могу загубить даже кипячение воды.
Он улыбнулся. Той улыбкой, которой, ну вы знаете, можно запросто сразить девчонку наповал. Я не помню, что бы он улыбался хоть когда-нибудь в старших классах. Ему, вероятно, было известно о том, что его улыбка может привести девушку к счастливому обмороку, или заставить выпрыгнуть из трусов, или ещё что-нибудь.
– Подумай об этом до завтрашнего вечера, – сказал он – Бери любую комнату, кроме первой. Это – моя. Простыни в шкафу, полотенца – в ванной.
– Мой чемодан…
– Это подождёт до рассвета, – он вновь наклонил голову и стал наигрывать тихую успокаивающую мелодию – Я должен буду уйти кое-куда, но ты здесь будешь в полной безопасности. Просто быстро выйдешь, заберёшь его и мигом обратно. Я не думаю, что озлобленность Брендона поможет ему вынести прямой солнечный свет.
К счастью. Однако некоторые вампиры могли бодрствовать днём, мы все это знали, и как же всё-таки хорошо, что Брендон был не один из них.
– Э… а когда вернёшься?
– До наступления темноты, – пообещал он – Тогда и поговорим. Сейчас тебе бы… – он посмотрел вверх. Его взгляд достиг уровня моей груди, задержался на нём и опять уставился в пол. На сей раз, эта улыбка предназначалась гитаре. – Переодеться во что-нибудь другое.
– Ну, я бы с радостью, но все мои пожитки остались снаружи, и теперь претерпевают домогательства Брендона и его подручных, – я ткнула пальцем прямо в окно, на случай, если они подглядывают.
– Возьми что-нибудь из моих вещей, – мне начало казаться, что теперь он наигрывает что-то нежное из репертуара «Coldplay» – Извини, за то, что пялился. Знаю, у тебя была тяжёлая ночь.
В этих словах было что-то такое потрясающе милое, что мне снова захотелось расплакаться. Упаси, Боже. Я проглотила этот порыв.
– Ты и половины не знаешь из того, что сегодня произошло.
А вот теперь, когда он поднял взгляд, его глаза сосредоточились на моём лице. Без каких бы то ни было отклонений.
– Я так понимаю, что-то плохое.
– Натурально.
– Ты бы рассказала, если бы я был тебе другом? Не просто парнем, который открыл тебе дверь, даже не смотря на то, что постучалась ты в неё среди ночи.
Я подумала о Джейн. Бедной, несчастной Джейн, которая была моим единственным настоящим другом. О Тренте и Гае, которые, по всей вероятности не играли какой-то важной роли в этой жизни, и, тем не менее, они жили, и были моими друзьями.
– Я повела себя отвратительно в отношении моих друзей, – ответила я – Возможно, они бы назвали тебя и в самом деле неплохим парнем, – вздох – Сегодня я потеряла всех моих друзей, и это была моя ошибка.
Он продолжал на меня смотреть. Пристально. Это было приятно, но сбивало с толку.
– Что ж, может тебе как раз нужно поговорить об этом с кем-то малознакомым, но достаточно хорошим? Сор… – он глянул на часы – Сорок минут? Я должен уйти до рассвета, но я должен убедиться, что всё в порядке до того, как оставлю тебя.
Моя «Повесть временных лет» заняла всего около тридцати минут. Майкл был немногословен. После исповеди я чувствовала себя очень усталой, а он скрылся на кухне. Должно быть, меня ненадолго сморило, потому что, когда я открыла глаза, он сидел на корточках рядом со мной и держал порцию шоколадных брауни. На вершине были полу-расплавленные розовые свечи.
– Это остатки, – предупредил он – Двухнедельные. Поэтому я не знаю, съедобны ли они ещё. Но всё равно: с Днём Рождения. Обещаю, что всё наладится.
Поверь, мне уже намного лучше…
Краткая виньетка, которую я написала, чтобы понять отношения Амелии и Оливера. Она была написана очень рано, между Стеклянным домом и Танцем мертвых девушек. Она появилась раньше, чем я подумала о Бишопе или даже о Мирнине, хотя он уже обрисовывался в уме. Эта маленькая сцена была написана, чтобы помочь мне понять, как эти долгоживущие, незаинтересованные персонажи воспримут подростков, бросивших им вызов... и она также немного рассказывает об отце Шейна, так как я начинала писать книгу и предчувствовала грядущее.
Персонажи меняются с течением времени, приобретают большую глубину, насыщенность и индивидуальность, но я думаю, в этой истории очертания, чувство их долгого взгляда на вещи.
Рассказ первоначально был размещен как часть "скрытого контента" Капитана Откровенного на сайте Морганвилля.
Улица, сумерки по-настоящему наступили, и это была прекрасная ночь.
Амелия стояла, одной рукой, держа тяжелый бархат драпировок, и наблюдала как уличные фонари ее города мерцают, один за другим. Слабый круг безопасности для людей, чтобы цепляться, важная иллюзия, без которой они не могли долго выживать. Она узнала многое о проживании с людьми, за прошлые несколько сотен лет.
Больше чем о проживании с ее собственным видом, она предполагала.
- Да? - Она услышала крошечные движения позади нее, и знала, что один из ее слуг появился в дверном проеме. Они никогда не говорили, если с ними не заговаривали. Выгода от наличия слуг, столь долговечных; можно было разумно ожидать, что они поймут манеры. Не как нынешняя молодежь, вспыхивая столь же ярко как светлячки, и уходя так же быстро. Никаких манер. Отсутствие чувства места и времени.
- Оливер, - сказала слуга. Это была Валлери; она конечно знала голоса их всех. - Он у ворот. Требует беседы.
Он сделал это. Как интересно. Она думала, что он будет красться в темноте и зализывать свои раны в течение года или двух, пока не будет готов снова играть с ней в игры . Он подобрался очень близко к успеху на сей раз, благодаря ее собственной небрежности. Она могла позволить еще одно наступление.
- Пригласи его, - сказала она. Это было не совсем безопасно, но она устала от безопасного пути. Было так мало каких-либо сюрпризов, или встреч с чужаками.
Как например дети, живущие в ее доме на Лот-Стрит. Ангельский белокурый мальчик, с его страстью и горечью, который слился с домом и пойманный там в ловушку. Или странная девочка, с ее странной косметикой и еще более странной одеждой. Или другой мальчик, сильный, быстрый, интеллектуальный и желающий не казаться таким.
И самая молодая, о, самая молодая девочка, с ее алмазно-острым умом. Жестокая, маленькая и храбрая, хотя ей бы не знать глубины этого в течение многих лет.
