тех, кто не способен выдержать спуск. Мать в молодости обожала гонки. А где гонки, там и гонщики. Хотя она всё отрицает. То, что мой отец — гонщик, я не сомневаюсь. Я сопоставил некоторые факты и вычислил, кто он. Был момент, хотел познакомиться с ним, а потом остыл. Ему безразлична моя судьба, мне безразлична его.
— А может он издалека следит за тобой? — мне захотелось, чтобы это было правдой.
— Сомневаюсь, — ответил чемпион.
— А Эрвин даже не знает, кто его отец, — ляпнула я, не подумав, и смутилась. Вот болтушка. Эрвину не понравиться, если узнает.
— Значит, мы чем-то похожи, — без тени улыбки сказал Добромир.
Из темноты выдвинулась фигура.
— Эрвин, — я вскочила от неожиданности, прижав руки к груди, — напугал! Ты… ты подслушивал?
— Искал тебя, — замогильным голосом произнёс он, — у вас ночное свидание?
— Мне не спалось. Думала около Горыныча подремать, а тут Добромир, — я честно старалась, чтобы в голосе не слышалось раздражение.
— Встретила того, кого хотела встретить, — ядовито произнес Эрвин.
— Ты бредишь или просто погулять вышел? — я перестала любезничать, — мне что, нельзя никуда пойти, прежде чем не отчитаться?
— Ты сказала ему, что я безотцовщина, — процедил парень, и я почувствовала, как он скрипнул зубами. Добромир поднялся. Парни встали друг против друга.
— Я ничего не слышал. Слово Светозарова, — произнёс чемпион.
— Имей в виду, я не нуждаюсь в жалости, — рубанул Эрвин.
— Я тоже.
В темноте два силуэта казались двумя столбами под напряжением, между ними только искры не проскакивали. Добромир всё-таки утратил хвалёное спокойствие.
— Останешься с ним? — спросил Эрвин, обращаясь ко мне.
— Останусь здесь, — ответила твёрдо.
Эрвин
Да хоть сто раз. Я шёл в темноте, пиная траву. Только дурак и слепец мог согласиться ехать с Добромиром. С кем я решил тягаться? Женский идеал мужской красоты и успешности мне не по зубам.
Соня все больше отстраняется. Что я делаю не так? Почему она предпочитает Добромира? Задним умом понимал, что моя ревность, придирки, подозрения злят Соню, но ничего не мог с собой поделать. Как только я видел Добромира рядом с ней, ядовитые слова, как рой диких пчёл, слетали с языка.
Как хорошо было раньше, когда никто не отсвечивал рядом. Я вдруг вспомнил Асанну. Она ведь тоже ревновала. Теперь мы друзья по несчастью. Не прошло и года, как я начал понимать её неприязнь к Соне. А ведь раньше меня это веселило. Где теперь это развесёлое веселье?
Я превращался в жалкого ревнивца, вид и слова которого противны самому себе. Мозг будто отключался при виде этих двоих. И сейчас я не мог сдержаться, отошёл на некоторое расстояние и сел на землю. Желание незаметно подползти к этой парочке, подслушать их разговор не давало сделать и шагу. Во что я превратился? В ничтожество, готовое выпрашивать, вымаливать благосклонность любимой девушки. Неужели она не видит, как мне плохо?
Я вспомнил, как мы пацанами дразнили одного ботаника из богатенькой семьи. «Первый от заду!» — кричали мы мальчишке, обкидывая его комьями земли. Теперь первым… стал я. Чем можно заслужить расположение Сони? Я не находил у себя ни одного достойного качества. А вот титул «первый от заду» был мне к лицу, особенно теперь, когда Соня послала меня подальше.
— Эрвин, — из темноты возникла фигура Асанны, закутанная в тёмную шаль до земли.
От неожиданности я вздрогнул и уставился на неё.
— Тоже не спиться? — спросил, горько усмехнувшись.
— Голова болит, — Асанна приблизилась и села рядом. — Навеселились с утра, вот и получили.
— Лучше занудами быть?
— Лучше свои планы раньше времени не озвучивать.
— У тебя получается? — я пожевал сорванную травинку.
— Ну…, — Асанна помолчала, — помнишь, наши результаты на Мерке? — тихо произнесла девушка.
— Приблизительно. Средние.
Когда это случилось? Целую жизнь назад.
— Ниже средних, гораздо. И ни одну свою идею, а у него их тьма, Ларри не озвучил на Мерке, да еще внизу свалился в обморок.
— Высотомер был неисправен?
— Такое возможно, Эрвин? Чтобы я, мечтавшая стать целителем, оказалась в нашей захолустной управе? Я получила самый дерьмовый результат в отличие от своих сверстниц. И не пикнула.
— С Высотомером не спорят, Асанна.
— Черта-с два, тупица. Я приготовила средство, выпила перед испытанием и Ларри дала под видом успокоительного. Когда бы мне представился еще такой случай. Какие будут выводы?
— Почему ты не сказала мне?
— А что бы ты сделал? Выпил настойку? И никогда бы не узнал правды о себе. Вспомни, как мы потешались над Ларри. Вот-вот. Ты бы не избежал насмешек.
— Если бы я знал, что показания Мерки ложные, не стал бы переживать.
— Для всех на тебе стояла бы печать неудачника, — Асанна задумчиво посмотрела на звездное небо. — Какое счастье, что брат преодолел свой страх и оседлал Горыныча. Он ведь считал, что может умереть от срыва. Мне придётся… мне надо стать такой же сильной, как Ларри. А я боюсь.
— Расскажешь брату?
— Зачем? Он перешагнул свой страх. С ним всё в порядке.
— А с тобой?
— Я попытаюсь, — Асанна вздохнула. — хотя… чувствую себя…
— Первой от заду?
— Что?
— Ничего страшного, я тоже первый с того краю, — ответил я, подмигнув сестрице Идепиус.
— Поздравляю! — Асанна хлопнула в ладоши, — парочка неудачников разобралась, кто есть кто. А я-то думала, Эрвин — герой.
— Я тоже считал тебя важной персоной.
— Прозрел! Ларри давно говорит, подобное к подобному.
— Только давай оставим это в секрете?
— Уговор. Ты молчишь, и я молчу, — подмигнула в ответ Асанна, засмеявшись.
Из-за частокола появилась фигура Ларри.
— Почему я один остался, я тоже с вами хочу, — проворчал он сонным голосом.
От этого заявления мы просто грохнули от смеха.
— Он в нашу компанию рвётся, — проговорила Асанна, — принимаем?
Я, всё ещё смеясь, глянул на Ларри, который взирал на нас.
— И что я сказал? — пробормотал доморощенный философ, почёсывая белёсую макушку.
— Ларри, ты и так всегда был почётным членом нашей команды! — воскликнул я с энтузиазмом, отчего очередной всплеск гогота поразил всех, в том числе и Ларри, которому было всё равно
