его и бодрил.
Для Люси это было скорее неприятной рутиной, частью работы, которую приходилось делать вопреки желанию вернуться домой и залечь в горячей ванне с пеной.
Но дома теперь ошивался Ветров, вечный источник напряжения, и не найти ей было покоя.
Хотя антураж бетонного завода и добавлял некой пикантности встрече, на деле Люся не ожидала ничего выдающегося. Они с Носовым давно взяли за правило не уклоняться от скандалистов, а разговаривать, памятуя о том, что лучше знать чужия намерения, чем их игнорировать.
Горелов походит немного кругами, прощупает почву, пригрозит юристами или уголовниками, как пойдет, предложит денег или не предложит — и станет понятно, чего он стоит и чего от него ждать.
В машине Носов сказал, настраивая климат-контроль под себя:
— Прикинь, этот Горелов трахал навей. А может и того… осиной в горло или куда там надо.
— Хоть куда, — поморщившись, отозвалась Люся. — Давай не будем об этом, у меня воображение богатое, я потом не усну.
— Не, — не унимался Носов, — был же фильм о любви зомби и девушки. А можно и про навей снять.
— Зомби — это сказки. А нави — несчастные создания.
— А вот чисто физиологически…
— Костя! — завопила Люся, и он наконец примолк.
Их встретили на проходной, показали, где ставить машину, с некоторым недоумением посмотрели на вторую тачку, припарковавшуюся рядом. Люся развела руками — у каждого свой образ жизни.
Не стали прогонять через рамку и даже удостоверений не попросили — хотя на всех режимных объектах обычно скрупулезно записывали паспортные данные. Провели в чистый и безликий офис, где передали на руки секретарше. Та предложила кофе, показала, куда повесить одежду, и пригласила в кабинет руководителя.
— Фу, — прошептал разочарованный Носов, — где саспенс, где хоррор?
Люся не ответила ему, разглядывая человека в кресле.
Это был не тот Горелов.
Слишком молодой, гладенький, лоснящийся банник, в то время как ей помнился возрастной арх-волчара.
— Понимаю ваше удивление, Людмила Николаевна, — заулыбался самозванец, — я младший брат Федора, Сергей.
Дернув раздраженно плечом, Люся прошла вперед, села в кресло.
— Я скажу прямо, — холодно проговорила она, — что мы не девочки по вызову, чтобы срываться на встречу ко всякому, кому внезапно захотелось приватных бесед. Однако, учитывая серьезность темы, мы решили изменить собственным правилам. Так что давайте сразу к делу.
Тот моргнул, перестраиваясь с пустопорожья на более предметный разговор, кивнул, и стало видно, что перед ними цепкий бизнесмен.
— Моя гражданская позиция, — сухо сказал не тот Горелов, скользнув внимательным взглядом по Носову и обращаясь исключительно к Люсе, — не позволяет мне оставаться в стороне, но мне нужны гарантии, что этот разговор останется исключительно между нами.
— В обмен на что? — тут же спросила Люся.
— У меня есть фото, где мой брат обнимается с навью в клубе «Вишенка».
— Само по себе фото ничего не доказывает. Нави танцевали стриптиз, кто угодно мог с ними сфотографироваться.
— Это фото сделано, — Горелов замялся, — в одной из комнат наверху.
— Порнофото с навью? — уточнила Люся брезгливо.
Он кивнул.
Господи!
А она-то думала, что на сегодня из мерзостей запланированы только запугивания и наезды.
— И чего вы от нас хотите? — спросила Люся спокойно. — Отправьте его в полицию.
— Я хочу, чтобы вы его опубликовали… из анонимных источников.
— Нет, — резко сказал Носов.
Горелов обеспокоенно заерзал:
— Нет?
— Мы не желтая пресса, — объяснила Люся терпеливо, — подобные снимки противоречат политике редакции. К тому же это грубое вмешательство в частную жизнь. Ваш брат нас засудит и будет прав.
— Хм, — Горелов побарабанил пальцами по столу.
— Будет проще, — подсказала ему Люся, — если вы объясните внятно, чего конкретно хотите добиться.
Горелов помолчал, задумчиво глядя ей прямо в глаза. Бог весть, что он надеялся там разглядеть, однако все же решился:
— Мой отец оставил нам с братом акции завода в равных паях. И мы не можем прийти к консенсусу ни по одному вопросу! Совет акционеров все время в раздрае, договоры пачками копятся на столе, проекты тормозятся, а инвесторы шарахаются от нас, как от прокаженных. Мне нужен веский повод, чтобы акционеры предоставили мне право вето на все решения брата.
— Откуда у вас фотография?
— Федор был пьян, когда прислал его.
— И вы думаете, он не догадается, откуда ноги у фотки растут?
Горелов хмыкнул:
— Я бы не хотел портить отношения с братом, семья как-никак. Поэтому потерял свой телефон еще вчера. Где-то в кафе, наверное, оставил.
Люся терпеть не могла, когда редакцию использовали для своих личных разборок.
Но фотография точно пригодится следствию.
Взвесив все за и против, она ровно проговорила:
— Костя, как мы можем решить этот вопрос?
— Пришлите нам это снимок в анонимный телеграм-канал редакции, — сказал Носов так же безлично, — а мы передадим его полиции. Ну а дальше — допросы, как минимум. Потом банальная утечка информации. Кто-то из ваших юристов скажет лишнее на камеру, мы подхватим, и события обрастут слухами и домыслами, как снежный ком. Ваш брат сам уйдет в отставку, потому что бизнесом в этом городе заниматься уже не сможет.
Горелов снова помолчал, обдумывая этот вариант.
— Адрес канала? — наконец, спросил он.
Костя написал на стикере, который лежал перед ним на столе.
Люся встала.
— Завтра мой менеджер пришлет вам договор на рекламу. С бюджетом, скажем… — она прищурилась, оценивая пиджак Горелова, и назвала сумму. Надо отдать ему должное — тот кивнул без колебаний.
— Уйду я однажды в районку писать про надои, — заявил Носов, когда Люся везла его домой.
— Не реви, — посоветовала она, — мы одновременно помогаем полиции раскрыть дело и заботимся о новогодних премиях. Везде молодцы.
— А чего так погано?
— Это из тебя по капле выдавливается молодость. Слушай, как ты думаешь, сколько вообще бизнесов у Ветрова-старшего в городе?
— Ну давай вспоминать, — встрепыхнулся Носов. — У него была парочка строительных ООО-шек, помнишь? Сидели на госзаказах, и тендеры писались специально под них. Губер тогда последовательно выдавил несколько стройкомпаний с рынка, пока не напоролся на «БРЕСТ». Те умудрились взять-таки тендер, и заказчик им внаглую угрожал — мол, откажитесь от контракта, работать мы вам все равно не дадим, и вы
