демона. Какой ты замечательный следователь.
Я выхватил распятие у нее из рук, сломал его пополам и отбросил в сторону.
— Что теперь, а? Ты выглядишь так, словно тебе угрожает опасность, Рэй. Ты выглядишь немного беспомощной.
Я двинулся вперед, и она нырнула за соседнюю скамью. Я легко перепрыгнул через нее, напугав ее так сильно, что она вскрикнула и упала обратно на скамью.
Я положил руки по обе стороны от нее, наклоняясь над ней. Она сглотнула, ее ноги сжались вместе, глаза расширились, губы приоткрылись, когда она уставилась на меня — ярость, вызов и едва сдерживаемое желание были написаны на ее лице.
Мне всегда казалось странным, как отчаянно люди пытаются скрыть свою похоть, как будто этого следует стыдиться.
— Ты… ты правда…
Ее голос дрогнул, и она сглотнула. Честно говоря, это было мило, какой измотанной она была.
— Демон? Во плоти, дорогая. Теперь, думаю, я выиграл честно и справедливо. Тебе больше некуда бежать. Итак, ты готова пойти за гримуаром, или я недостаточно тебя убедил?
Я сделал паузу, наслаждаясь тем, какой маленькой она выглядела там, на скамье: сама невинная маленькая церковная девочка, к которой пристало зло.
— Ты такая милашка, когда злишься. Даже веснушки у тебя рыжие.
Она зарычала. Она боролась сама с собой, извиваясь в моих объятиях. Запах ее возбуждения вызвал у меня желание сорвать с нее одежду, укусить ее плоть, взять ее…
— Убедил? — она усмехнулась, но ее голос дрожал, и смех, который она выдавила из себя, был нервным. — Как убедил? Ты просто пытаешься быть милым, как будто это поможет… убедить меня…
Я теребил верхнюю пуговицу на ее свитере. Ее сердце бешено колотилось под моими пальцами. Прошло много времени с тех пор, как я смотрел на смертную и испытывал такое сильное желание — и это только усугублялось ее непоколебимым неповиновением. Она была полна решимости бросать мне вызов на каждом шагу, там, где у любого другого человека хватило бы здравого смысла продолжать отступать.
— Демоны не умеют быть милыми, куколка, — сказал я. — Мы разыгрываем фокусы.
В ее глазах зажглась искра. Я дал ей возможность; я давал ей шанс сдаться, не теряя своей гордости. Это было ужасно великодушно с моей стороны, но, черт возьми, я был не совсем злым.
— Фокусы? — ее голос понизился до шепота.
— Какие фокусы?
Я уже показал ей свои глаза, поэтому решил показать кое-что ещё. Я приблизил свои губы к ее губам так близко, что наше дыхание смешалось. Я провел языком по губам, его раздвоенные стороны раздвинулись, начиная с противоположных уголков моего рта, пока не скользнули вниз и не встретились посередине.
Ее глаза были размером с блюдца. Казалось, она забыла, как дышать. Возможность раздвоения языка, как правило, приводила к такому эффекту, но я должен признать, что было особенно приятно видеть её потрясенной. Она снова начала извиваться, но на этот раз не в надежде сбежать.
— О, черт, — прошептала она. Мысли о том, что мог бы сделать этот язык, безудержно проносились бы у нее в голове. Ее непокорность ослабевала, желание одолевало ее.
Я ухмыльнулся и наклонился, чтобы прошептать ей в шею:
— Ну что, показать тебе свои фокусы?
Бах!
Рэйлинн вскочила со своего места, прижимаясь ко мне при этом звуке. Двери часовни распахнулись с такой силой, что ударились о колонны позади них. Внутри завывал ветер, принося с собой желтые листья и резкий, кисловатый запах.
— Что это? — голос Рэй сорвался, когда она огляделась вокруг меня. — Что… о Боже мой…
Я тяжело вздохнул. Щелканье и скрежет ногтей по камням часовни возвестили о его прибытии, как и низкое, рокочущее рычание, вырвавшееся из горла Эльда.
— Игра поставлена на паузу, куколка, — сказал я, отодвигая ее еще дальше за спину. — Не думай, что я закончил с тобой.
16 Рэй
Монстр, вошедший в двери часовни, был прямиком из моих ночных кошмаров. Я верила, что причудливое существо с собачьим черепом в лесу было произведением искусства, но увидев, как оно двигается, как низко наклоняется к полу и булькает, когда с его длинного черного языка капала густая слюна на пол, абсолютно разрушило мою веру.
Это не должно быть по-настоящему.
Это не могло быть правдой.
Но это происходило. Рыча, с выпученными белыми глазами и перекатывающимися на голове покрасневшими венами, оно вошло в церковь и поднялось на своих тонких, как у оленя, задних конечностях. Его зубы жадно клацнули, звук, похожий на стрекотание кошки, гоняющейся за жуком, исходил из его голых костяных челюстей.
— Леон, — мой голос был похож на шипение, напряженный и отчаянный. Мои руки запутались в его рубашке.
— Леон… сделай что-нибудь…
— Сделать что-нибудь?
Он бросил на меня прищуренный взгляд и насмешливо сказал:
— О, Леон, сделай что-нибудь! Спаси меня, молю, о, пожалуйста! А как же «сгинь, демон»? Как же попытка проломить мне голову распятием?
Существо зарычало при звуке его голоса. Он покачивался в своей стойке, готовясь к атаке. Запах снова ударил мне в нос, и меня чуть не вырвало. В тусклом свете церкви я могла видеть тело зверя во всем его жалком ужасе: серая и разлагающаяся кожа, кости, испещренные маленькими дырочками разложения, зубы почерневшие, острые и зазубренные.
— Что это такое?
Я захныкала, слишком напуганная, чтобы злиться на дерзость Леона.
— Что, черт возьми, это за хрень?
Леон хрустнул костяшками пальцев и расправил плечи.
— Один из Эльдов. Это древние существа, рожденные из крови и страданий темных мест.
Он оглянулся на меня через плечо.
— Это те твари, которые появляются незаметно, когда ты цепляешься за опасные магические артефакты, которые тебе не положено хранить.
Прежде чем я успела возразить, прежде чем успела разозлиться, что он именно сейчас выбрал момент настаивать на проклятом гримуаре, существо запрокинуло голову и завыло. Не как собака, а как человек. Как человек в агонии, как человек, выпускающий годы за годами боль и ярость в один душераздирающий крик. Затем оно прыгнуло, и где-то между тем, что могли видеть мои глаза, и тем, что мог обработать мой мозг, Леон столкнулся с ним.
Они врезались в сиденья, отчего деревянные щепки со скрежетом разлетелись по полу, и мне пришлось отскочить назад, чтобы скамья не врезалась мне в живот. Я вжалась спиной в стену, не в силах сказать, какой зверь побеждает во всем этом хаосе. Их движения были слишком быстрыми, слишком неестественными. Я быстро заморгала, когда мое зрение расплылось, но это было только потому, что их скорость была слишком велика, чтобы я могла уследить за ними.
Я
