и раньше видела, как дерутся большие собаки — рычание, визг и тявканье преследовали меня в течение нескольких дней. Но это было намного хуже. Звук от них исходил страшный. Он прогрохотал по каменным полам часовни, эхом отразившись от углов. Это были звуки чего-то живого, разрываемого на части, звуки чудовища, надвигающегося на свою жертву.
Внезапно Леон поднялся, зажал руками скелетообразную голову монстра и раздавил его череп, как лопающееся яйцо.
— О, Боже мой… О, Боже мой…
У меня отвисла челюсть. Длинноногий, прогнивший монстр лежал уничтоженный среди обломков скамей. Каменный пол был в глубоких царапинах. Запах смерти витал в воздухе еще гуще, чем когда-либо. А Леон…
Леон больше не был похож на человека.
Его толстовка с капюшоном была разорвана в клочья во время борьбы, обнажив грудь. Мириады его разноцветных татуировок не могли скрыть длинных, глубоких шрамов на его коже. Вены на его руках почернели, словно чернильные корни, тянущиеся своими усиками вверх из его когтистых пальцев. Он откинул голову назад, переводя дыхание, обнажив удлиненные и острые зубы. Он провел окровавленной рукой по волосам, окрасив блонд в тускло-красный цвет кровью монстра. Его глаза, когда он посмотрел на меня, были такими же яркими и золотистыми, как солнце.
— Теперь, — сказал он, тяжело вздохнув. — На чем мы остановились?
— Какого хрена, — я обхватила голову руками, медленно обходя опрокинутые скамьи. Пол был забрызган кровью, а тело существа плавилось. Оно превратилось в вязкую, почерневшую консистенцию, в которой извивались живые черви. Я зажала рот рукой. Меня чуть не вырвало.
— За тобой придут другие, Рэй, — сказал Леон, сбрасывая изорванные остатки толстовки. Он подошел к бенитье у входа в часовню и окунул руки в святую воду, смывая кровь и окрашивая воду в розовый цвет.
— Я же говорил тебе, то, что ты начала, нелегко отменить. Этот зверь — наименьшее из того, что может охотиться на тебя.
Он плеснул водой себе в лицо, капли стекали ему на грудь.
Когда он стоял там, перепачканный кровью монстра — клыкастый, когтистый, сам по себе монстр — я подумала, что он одновременно самое сексуальное и самое пугающее существо, которое я когда-либо видела.
Ошеломленная, в полном недоумении, я повернулась и вышла из открытых дверей церкви. Кладбище казалось мирным теперь, когда крики смолкли, и осталось только стрекотание сверчков. Ночной воздух был прохладным, свежим и чистым; запах смерти исчезал по мере того, как тело монстра растворялось.
Это не может быть правдой. Должно быть, это сон или… или ночной кошмар. Я потерла лицо руками. Я думала, что здесь мне придется иметь дело только с демоном, но это было намного хуже.
— Мы были в разгаре кое-чего, Рэйлинн.
Я резко обернулась. Леон стоял в лучах света у подножия ступеней часовни, с влажными волосами и темными кровавыми пятнами на джинсах. Я внезапно вспомнила — как раз перед тем, как ворвался этот монстр, я была готова позволить себе совершить немыслимое.
Я уже была готова сдаться. Я собиралась умолять его засунуть этот нечестивый раздвоенный язык мне в горло. После того, что я только что увидела, я должна была бы полностью отключиться, прийти в ужас, испытывать отвращение. Мне следовало бежать.
Но вместо этого я хотела, чтобы он обхватил своими окровавленными руками мое горло. Я хотела, чтобы он обошелся со мной хотя бы с толикой той силы, которую он только что использовал, чтобы разорвать эту тварь на части. Я смотрела на того, кто, скорее всего, был самым опасным мужчиной в Абелауме, и мне хотелось, чтобы он сорвал с меня одежду прямо там, на кладбище.
— Спасибо, — натянуто сказала я. — Я… я могла бы… если бы тебя здесь не было…
— Ты была бы расчленена, но жива, и тебя затащили бы глубоко в лес, где они могли бы медленно пожирать твое тело.
Он улыбнулся.
— И я предпочитаю выражать благодарность действиями, а не словами. Отдай мне гримуар.
Я пятилась, пока мои бедра не уперлись в надгробие позади меня. Леон продвигался вперед, проявляя нетерпение в каждом шаге, пока не оказался прямо передо мной. Вздымающаяся и опускающаяся его грудь, тяжелое дыхание гипнотизировали. Его тело было стройным, но мышцы вздулись. Мне хотелось погладить руками татуировки — святых, ангелов и рычащих волков — и шрамы под ними.
— Почему тебе так сильно нужен гримуар? — спросила я, оттягивая время.
— На нем моя метка, мой знак, — сказал он. — Это последняя физическая запись о ней, оставшаяся на земле, и наличие моей метки означает возможность призвать меня. Как только он будет у меня, я его уничтожу.
Его глаза загорелись.
— И я никогда не вернусь в этот богом забытый город.
— Если я отдам его тебе, — медленно произнесла я. — Эти существа исчезнут? Они перестанут преследовать меня?
Он поморщился и слегка пожал плечами.
— Может быть.
— Может быть? Что, черт возьми, мне тогда делать?
— Попробуй предложить мне свою душу.
Его тон был дерзким, но отрывистым, как будто он произнес эти слова неохотно.
— Предложи мне свою душу в обмен на защиту.
Я ошеломленно смотрела на него, пока не начала медленно качать головой.
— Нет. Ни за что. Я не предлагаю тебе свою душу.
Он снова пожал плечами.
— Тогда удачи. А теперь…
Он наклонился надо мной, эти чертовски соблазнительные полные губы изогнулись в дерзкой ухмылке.
— Как долго ты собираешься игнорировать эту свою маленькую проблему?
Я нахмурилась, застенчиво сжимая ноги вместе.
— Какую проблему?
Его ухмылка стала шире.
— Ты становишься мокрой при виде меня.
Кровь прилила к моим щекам, а между ног разлилось тепло. Я фыркнула, отводя взгляд, но не могла отказать ему. Я не могла солгать.
— Пошел ты, — пробормотала я.
— Как скажешь.
— Почему бы тебе просто не сделать это? — выпалила я, разводя руками. — Ты продолжаешь угрожать, дразнить и… и… нависать надо мной.
Я посмотрела на него снизу вверх, мои кулаки сжались, когда я увидела, что он смеется.
— Просто сделать это?
Он усмехнулся.
— Просто согнуть тебя и терзать здесь и сейчас? Просто сделать это, чтобы тебе не пришлось сдаваться? Нет, нет, нет.
Он сцепил руки за спиной.
— Это было бы слишком просто. Я хочу видеть, как ты извиваешься, я хочу видеть, как ты умоляешь. Если ты будешь проклята, тебе нужно согласиться добровольно.
Напряжение внутри меня вот-вот взорвется. Мой клитор распух, трусики были влажными. Видеть его обнаженного и окровавленного, только что выпустившего на волю свою истинную адскую сущность, чтобы спасти мою жизнь, было неоправданно возбуждающим.
— Пожалуйста, просто…
— О, пожалуйста.
Он надулся, снова насмехаясь надо мной.
