возьми… — она врезается в меня, пытаясь оттолкнуть, но я хватаю ее за волосы и запрокидываю голову назад.
Подношу нож к ее шее.
— У тебя нет выбора, Эддисон. Либо иди через перевал, либо я сейчас сброшу тебя в гребаное ущелье.
Ее рыдания эхом разносятся по ущелью, и это звучит как согласие.
Отталкиваю ее от себя, и она спотыкается. Она больше не пытается убежать. Она умная, понимает, когда нужно прекратить бороться.
— Зачем ты это делаешь? — спрашивает она.
Я упираю руку в бедро, обдумывая ее вопрос. Зачем я это делаю, если могу просто скинуть ее?
«Потому что будут сомнения».
Я сжимаю кулак и прижимаю его ко лбу, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь.
— Заткнись, — говорю я голосу в своей голове. Боль помогает утихнуть шуму, мигрень проходит.
Я смотрю на Эддисон, которая внимательно наблюдает за мной.
— Что ты понимаешь в психологии? — спрашиваю я ее.
Она быстро качает головой.
— Не знаю…
Я тяжело выдыхаю.
— Есть две противоборствующие реальности, — медленно произношу я. — Моя и твоя. В одной из реальностей Картер и Эддисон — лучшие друзья, которые постепенно влюбляются друг в друга. Типичная история, — я обхожу ее по кругу. — И стресс из-за безумной и отвергнутой возлюбленной сближает их, — я останавливаюсь перед ней и широко раскрываю глаза. — Разве не так ты видишь свое будущее?
Она издает смешок.
— Ох, ты даже не представляешь.
— Ладно. А почему нет? Ты — героиня своей истории, — я подхожу к краю обрыва, откуда открывается вид на озеро. — Однако это эгоистично. Реальностей бесконечно много, их столько же, сколько душ, которые существуют в этом мире. — В моей реальности, — я оборачиваюсь, — мы с Картером любим друг друга. Мы сделаем все что угодно друг для друга. Он будет сражаться за меня, а я убью ради него. Но есть одна ревнивая, назойливая маленькая сучка, которая забивает ему голову всяким бредом.
Эддисон медленно качает головой.
— Это… нелепо. Как смерть одной из нас может что-то доказать?
— Потому что лишь одна из нас говорит правду. И останется только одна правда, одна версия реальности. Понимаешь дилемму? Мы не можем существовать обе, чтобы любить Картера. Одна из нас должна любить его больше, именно это мы докажем.
Эддисон прикладывает руку к животу, как будто ее вот-вот стошнит.
— Картер к тебе ничего не испытывает.
— Еще как испытывает, и я сделаю все, чтобы защитить его.
Она набирается храбрости и направляется ко мне.
— Преследуя его на вечеринке у Алистера? Из-за чего ему пришлось пойти к мистеру Ди, чтобы перестать ходить на сеансы терапии? Господи. Неужели не видишь, насколько ты безумна?
Я расхаживаю по скале.
— Заткнись… заткнись. Заткнись, мать твою, — я направляю нож прямо на нее. — Ты даже не представляешь, что я сделала для Картера. И что еще сделаю.
— Они узнают. Все узнают. Картер узнает, что ты со мной сделала.
— Ты слышала, что происходит в этом городе? Серийные убийцы, пропавшие девушки, убийства, разбой… — я с каждым ударом сердца все сильнее сжимаю нож. — Это идеальное место, чтобы исчезнуть без следа. Эддисон, никому нет дела ни до меня, ни до того, что я сделала. Вот почему я выбрала Блэк Маунтин.
Я подхожу к ней сзади и тычу ножом в поясницу.
— А теперь иди.
Ее охватывает паника, и гнев переходит в мольбы. Я игнорирую все ее отчаянные обещания, подводя ближе.
— Ладно. Ладно. Блять! — Эддисон сдается. Она прерывисто вздыхает, затем делает шаг к проходу, сжимая руки в кулаки. — Я смогу.
Я наблюдаю, как она медленно поднимается на зубчатый камень и останавливается.
— Постарайся не смотреть вниз, — говорю я. — Это же всегда помогает, да?
— Да пошла ты, — она идет по выступу скалы, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие.
Ночная тьма поглощает ее. Она становится тенью на горе, сливаясь с пейзажем. Порыв ветра проносится над ущельем, и она приседает на корточки, поджимая колени к груди, пока он не проходит.
Я удивленно приподнимаю бровь. Возможно, я недооценила эту девушку.
«Возможно, ты не любишь Картера так сильно, как она».
— Однажды я уже заставила тебя замолчать, — говорю я, засовывая нож сзади за пояс джинсов. — И сделаю это снова, — с решительным вздохом я выхожу на выступ.
Мои босые ступни плотно прилегают к скале. Я вздрагиваю, когда впиваются острые края. Стараюсь не обращать внимания на боль. Осколки камней отваливаются, падают в ущелье.
На перевале не существует равновесия. Почти абсолютная темнота вокруг искажает восприятие верха и низа. Это все равно, что идти по чистилищу, боясь, что следующий шаг приведет тебя за край.
Но я продолжаю на ощупь преодолевать камень, дюйм за дюймом, и слышу, как тяжело дышит Эддисон впереди меня. Ветер завывает так, словно решил защитить гору от непрошеных гостей.
Воздух здесь, наверху, ледяной, холодный, неумолимый.
Ощущение времени теряется. Кажется, что проходят часы, а не минуты, когда я начинаю приближаться к Эддисон. Мы, наверное, где-то на середине хребта. Она остановилась.
— Я не смогу, — говорит Эддисон, ее голос почти теряется в бездне. Она паникует и пытается обернуться, размахивая руками в воздухе.
Все происходит быстро.
Эддисон переходит выступ, исчезая из виду.
Все мое тело пронзает тревога. Все кончено. Один момент просветления, когда хаос во вселенной прекращается, время замедляется, и я перевожу дыхание. Затем:
— Помогите!
Крики Эддисон доносятся из ямы. Я слышу, как она цепляется за камни. Снова и снова она вопит в темноте, ее крики сотрясают воздух, пока мой мозг не начинает пульсировать от ее пронзительного голоса.
Ее мольбы наслаиваются на воспоминания, соединяя два момента воедино.
Эхо прошлого разрывает пространство и время.
Шрамы на моих ладонях пульсируют, и я смотрю на руки.
Говорят, если вы сможете посмотреть на свою руку во сне, то поймете, что спите… и можете заставить себя проснуться.
