— …Таких красавиц очень давно не было в наших местах! — соловьем заливался он.
Давно меня раздражал этот тип. Хорошо так за сорок лет, лысый и с седеющей жидкой бородкой, он скорее был похож на шакала или шута…
— Благодарю. — Натали натянуто улыбнулась и всем своим видом попыталась показать, что ваза с цветами, стоявшими на кованой подставке, ей гораздо интереснее, чем он.
— А можно украсть у такой прекрасной леди танец? — продолжил он раздевать ее взглядом. Даже губы несколько раз облизал, от волнения. Фу!
— Я не танцую, спасибо, — отвернулась в другую сторону.
— Я же видел, как вы танцевали! Просто божественно… Зачем же вы меня обманываете?! — Он потянулся к ней и схватил своими железными пальцами за запястье.
— Руки убери! — разъяренной кошкой зашипела она, переходя на ты.
— Все равно ты со мной потанцуешь! — Он попытался сделать шаг к центру зала, но но тут же уперся в меня.
— Проблемы? — спросил хмуро.
— Н-нет! — Он сглотнул и тут же отпустил Нат.
— Тогда мы вас не задерживаем! — прошипел ему в лицо.
Начальник стражи покраснел, как идеально вызревший томат, поджал губы и удалился.
— Отелло мой! — рассмеялась Нат.
Да-да, помню, рассказывала что-то о муже, задушившем свою супругу из ревности. Но… я его собирался задушить, а не ее, зачем меня с ним сравнивать?
— Почему? — поинтересовался, нахмурившись.
— Потому что в гневе страшен! — Натали забрала у меня бокал с вином и собиралась отпить из него.
— Стой! — пришла моя очередь ехидно улыбаться.
Она принюхалась и наморщила нос.
— Вот блин, на глаз и не отличишь по цвету! Идем на воздух? — спросила она, а я заподозрил неладное.
— Ну идем, — пожал плечами.
Едва мы вышли на улицу, накинул ей на плечи свой смокинг. Удивительно, но почему-то с заходом солнца сильно похолодало.
— Какая удивительная ночь! — Нат шумно втянула воздух и подняла глаза к звездному небу.
— Милая… — Я сглотнул и все-таки задал интересующий меня вопрос: — А ты случайно не в положении?
— Что? Нет! — Она рассмеялась и махнула рукой. — Рано еще об этом говорить…
— Ну ладно, просто мне показалось… — начал я, но она приложила палец к моим губам и тут же потянулась за поцелуем.
— Чтобы это случилось, нам нужно очень хорошо потрудиться, — прошептала мне на ухо.
Ах так? Хорошо! Ждать я не намерен: ухватил ее за руку и повел домой.
— Тогда лучше начать прямо сейчас!
Натали
Домой я возвращалась уставшая, но довольная. Ноги гудели от танцев, губы горели от поцелуев, потому что всю дорогу до дома Макс постоянно притягивал меня к себе и целовал. Естественно, я не оставалась безучастной. хотелось побыстрее в кроватку, и не только из-за уставших ног.
Возле дома ощутила беспокойство, увидев горевший в паре окон свет. Детей и Зейны в доме не было, Хась бы свет не включил, у него же лапки, да и не нужен он собаке. Тогда почему…
— Тс-с-с… — произнес Макс и прижал палец к губам, крепко схватив меня за руку. Но я уже и без него поняла, все-таки следователь, а не тупоголовая девица на выданье после первого бала. — В доме кто-то есть.
Кивнула и подобрала юбки. Конечно, кружиться под музыку в них было красиво, но вот красться — довольно неудобно. Я еще и туфельки сняла, чтобы по мощеной дорожке каблуками не стучать. Камешки впивались в ноги, но мне было все равно: я слышала из дома какие-то странные жалобные звуки. Кто их издавал, никак не могла понять.
Мы с Максом тихонько открыли дверь, стараясь, чтобы замок не щелкнул слишком громко, любимый взял кочергу от камина в холле и направился к двери кухни, из-под которой пробивался свет. Оттуда же и слышались странные звуки. Как будто кто-то плакал.
Подкравшись к двери, Макс внезапно открыл ее и громко крикнул, замахнувшись кочергой:
— А ну стоять! — и тут же опустил железяку.
В углу, крепко прижавшись друг к другу, сидели два подростка лет тринадцати. Чумазые, лохматые, в оборванной одежде. Рядом с ними лежал Хась, улыбаясь во всю пасть. Хотя со стороны могло показаться, что он скалится и готов сожрать.
— Что ж вы так долго? — Улыбка-оскал сошла с морды пса, и он лениво зевнул, а потом встал на лапы и притворно застонал. — Я себе все отлежал, пока охранял этих незадачливых воришек.
— Ох ты ж, бедненький. Лежать пришлось. Какая тяжелая работа, — поддела я и глянула на мальчишек. Те съежились, со страхом глядя на «оружие» в руке Макса.
— Дяденька, не бейте нас… — сказал один из них.
— Мы все вернем, — закивал второй и вытащил из подола краюху хлеба, несколько овощей и засохший кусок сыра.
Я оторопело глядела на пацанов.
— Так вы сюда забрались, потому что голодные? — спросил любимый.
Один закивал, а второй потупился.
— Ну-ка, живо рассказывайте, кто надоумил, не то сдам вас в полицию.
— Не надо, дяденька. Мы все расскажем, правда? — затараторил один, толкая второго в плечо. Тот поднял глаза — теперь понятно, кто плакал. — В общем, мы из детдома, у нас жили брат с сестрой. Ну как жили — сбегали постоянно, Итан и Лия. Мы тут на днях их встретили, — зачастил пацан, — и они сказали, что живут тут. Что спят в настоящих постелях, у них отдельная большая комната, вкусная еда и одежда, ванна каждый день. — Он шмыгнул и вытер нос рукавом. — А еще Лия похвасталась, что в доме есть даже служанка и сегодня они с братом идут к ней ночевать, потому что все уйдут. Ну и…
— Вы решили залезть и взять то, что плохо лежит, чтобы лежало хорошо? — встрял Хась.
— Нет! — воскликнул мальчишка обиженно. — Мы хотели посмотреть, правду ли говорят Итан с Лией. Это же проклятый дом, — сказал он чуть тише, — здесь не может быть так хорошо.
— Вот вырвать бы языки тем, кто придумал эту байку про проклятый дом, — недовольно проворчал Макс, ставя кочергу.
— А разве… — Мальчики переглянулись, словно спрашивая друг у друга разрешения спросить. — Разве вы не прокляты? — поинтересовался тот, что посмелее. — Вы же не стареете, живете тут уже сколько?.. Сто лет?
— Это магия, а не проклятье.
Мальчики переглянулись и скривили рты, мол, конечно, знаем мы, какая там у тебя магия.
— Ладно, — я хлопнула в ладоши, — наверное, вы голодны. Садитесь, сейчас что-нибудь вам соображу. — Стала оглядываться в поисках съестного.
— А разве… вы не сдадите нас в полицию?
Я вытаращила глаза, Макс покачал головой. А Хась фыркнул.
— За что? Что в поисках еды забрели в открытый дом и съели кусок хлеба? — Я подмигнула мальчишкам и, вытащив из холодной кладовой кусок ветчины, щедро нарезала ее и овощи, положила хлеб, налила в две кружки молока… — Налетайте! — кивнула на еду.
Мальчишек долго уговаривать не пришлось. Они набивали рты всем подряд, глотали, кажется, не жуя. Впечатление, что наедались впрок. Наверное, так и было.
— А почему вы такие голодные? — решилась спросить, когда оба, поглаживая животы, откинулись на спинки стульев. — Вас в детдоме не кормят?
Они неопределенно пожали плечами.
— Кормят, три раза, — я выдохнула от облегчения, — в неделю.
— Что-о? — возмущенно посмотрела на Макса. Он только вздохнул, поняв меня без слов.
— Завтра мы пойдем и разберемся.
— Не сдавайте нас туда, пожалуйста, — взмолились подростки. — Хотите, мы на вас работать будем бесплатно, только за еду. Спать можем в сарае. Или… — Тот, кто посмелее, встал, вышел вперед, подошел к Максу, снимая рубашку с худого тела. — Можем собой расплатиться за причиненный ущерб, только не отдавайте обратно.
У нас Максом глаза на лоб полезли, а Хась аж поперхнулся и затявкал от возмущения.
— Немедленно оденься! — строго произнес Макс, и мальчик натянул рубаху. — Никому мы вас не сдадим, просто постараемся все наладить.
— Вряд ли у вас получится, — покачал головой мальчик, — уже сколько проверок приезжало, а ничего не меняется.
— Почему?
— Дети боятся говорить о том, что происходит на самом деле. Их за это бьют, сажают в подвал голыми без еды и воды, заставляют работать по двадцать часов. Самых непокорных отдают в дома терпимости лет в двенадцать. И девочек, и мальчиков.
