неприятен твой страх. Но я способен подождать, если тебя почему-то стала пугать близость со мной.
− Не с вами, − поспешно замотала я головой. Придя в ужас от того, что он воспринял мою реакцию на свой счёт.
После того как отогрел меня, защитил, спрятал от всего мира… Я не могла допустить такого. Он не заслужил.
− Я вчера была близка с Повелителем А-атоном. В купальнях, − заставила себя выдавить объяснение. − И когда между нами всё завершилось… он кое-что сказал. Спросил. И это было слишком больно. А сейчас… просто вспомнилось.
Пару минут Са-оир хмуро молчал.
− Спросил о Сэтору, я так полагаю? – впервые с нашей встречи произнёс он имя моего третьего мужа.
− Да.
− Я не буду ничего спрашивать, пока не буду уверен, что способен услышать правду и не сорваться, − услышала я вдруг совершенно неожиданный ответ. Который полностью вернул меня в реальность, с головой окунув в осознание собственного неблагодарного эгоизма.
Меня оглушило пониманием, что больше суток аморфно провалявшись в кровати, я так и не спросила, что с моим третьим мужем. Успокоилась, услышав, что жив, и принялась во всю жалеть саму себя.
Сама себе противна стала от этой мысли.
− Можно я спрошу? – выдавила шёпотом.
− Спрашивай? – после минутного молчания разрешил Са-оир.
− Что с Сэтору?
Тело обнимающего меня мужчины буквально окаменело. Пугая меня столь откровенным неприятием.
Но отступать было уже поздно.
− Его жизни ничто не угрожает, – мужские руки сжались вокруг меня сильнее. – Большего тебе знать не нужно.
Не заметить предупреждение в его голосе было просто невозможно. Мне ясно дали понять, что продолжать этот разговор не следует. На мои вопросы отвечать не станут, что бы я ни делала.
Отступить всё-таки пришлось.
А вчера до меня неожиданно дошёл ещё один факт, на который я раньше не обратила внимания из-за своего состояния. Са-оир не просто спрятал меня на этой вилле, он полностью лишил меня связи с внешним миром. С моей руки исчез торобраслет. В покоях не нашлось ни одного галопланшета и других средств связи. Чотжару велели не отвечать на мои вопросы, касающиеся происходящего за пределами особняка. Ми-ичану, которого тоже доставили сюда, отдали точно такой же приказ.
Я до сих пор понятия не имею, как прошло собрание Высшего Совета, на котором Повелители должны были присутствовать вдвоём. Не знаю, что сейчас творится в империи в связи с возвращением императоров, чем занимался Са-оир, когда улетал с виллы, и как воспринял моё отсутствие во дворце А-атон. Ничего не знаю. Впервые с тех пор, как я перестала быть рабыней, у меня нет совершенно никакого доступа к информации.
Вчера вечером, когда мой тёмный супруг вернулся к ужину, я не выдержала и спросила у него, почему он так ограничил меня. А в ответ услышала, что это для моего же блага. Что ему известно, как я выкладывалась всё то время, пока их не было. И теперь он хочет, чтобы я отдохнула и набралась сил. Все мои возражения не были приняты.
Но когда-то же это должно закончиться? Не станет же Са-оир вечно держать меня здесь, взаперти и отрезанной от всего мира. Я не хочу воспринимать это уютное романтическое гнёздышко клеткой.
Может сегодня получится выспросить у мужа больше?
Поглядывая на широкую спину, в обрамлении порхающих на ветру полупрозрачных белых занавесок, я осторожно поднимаюсь с кровати. И, накинув халат, иду на террасу к мужу.
Мягко ступая, подкрадываюсь к нему и, привстав на цыпочки, обнимаю со спины.
− Доброе утро, мой Повелитель, − шепчу хрипло, целуя его между лопаток. Просто потому что мне так хочется.
− Утро сегодня действительно доброе, − его руки накрывают мои запястья. – Как спалось?
− Хорошо, пока вы были рядом, − признаюсь с улыбкой.
Хмыкнув, Са-оир тянет меня за руку, пока не ставит перед собой, лицом к лицу. Обжигает внимательным взглядом. Гладит спину, будто успокаивая, обхватывает ладонью затылок… И, склонившись, требовательно целует.
На этот раз удовольствие от его ласки не омрачается никакими воспоминаниями. Я просто подаюсь навстречу, всем телом прижимаясь к мужу. Обнимаю за шею, запутавшись пальцами в длинных волосах цвета ночи. И целую в ответ с не меньшей страстью. Упиваясь ощущением его близости и жгучего желания.
В какой-то момент Са-оир отстраняется и с тихим возбуждённым рычанием поворачивает меня к себе спиной. Его большие ладони накрывают мой живот. Оглаживают, спускаются ниже. Пробираются между ног. На плече смыкаются острые зубы, даря болезненное удовольствие.
− Такая влажная для меня. Хочу тебя безумно, − слышу его низкий хриплый голос.
Подтверждая это, муж своим телом наклоняет меня вперёд, почти укладывая грудью на поручень террасы. И между ягодиц мне упирается его возбуждённый член. Мужские руки уже вовсю тискают бёдра и задирают шелковистую ткань халата.
− Я спрашивал Ми-ичана, насколько осторожен должен быть с тобой во время близости, − сообщает мне муж между поцелуями. − Он рекомендовал не брать тебя жёстко, воздержаться от проникновений в твою заднюю дырочку и ни в коем случае не давить на живот. Я буду нежен, моя Лина.
Неужели и он возьмёт меня вот так, наклонив где попало, не глядя в лицо… как самец свою самку. Ведь так меня А-атон назвал? Я понимаю, что живот, но всё же… мне другого хочется.
− Мой Повелитель, − прошу, пытаясь вывернуться из собственнической хватки.
− Не отказывай мне, Лина. Не надо. Я не каменный, – и тем не менее Са-оир буквально каменеет позади меня. Останавливаясь несмотря ни на что.
– Пожалуйста, не так, − шепчу, извернувшись и прижавшись щекой к его плечу.
− А как? – рычит он, и я слышу треск ткани.
− Я хочу видеть ваше лицо. Пожалуйста. Мне это важно, − сжимаю мужское запястье.
И буквально чувствую, как напряжение покидает его тело. Словно он совсем другое ожидал услышать. А в следующий миг меня стремительно подхватывают на руки.
− Хочешь видеть лицо? Хорошо, это я могу тебе устроить, − с ухмылкой обещает Са-оир, прежде чем снова поцеловать.
Я почти не замечаю, как мы оказываемся в спальне. Сознание туманится желанием. Гормоны снова превращают меня в озабоченную кошку. И я уже даже начинаю немножко жалеть, что остановила мужа. Он бы уже был во мне к этому моменту…
Спину и то, что пониже, обжигает внезапной прохладой, вышибая потрясённый вздох из моей груди.
− Побудешь моим лакомством? – хрипло
