— Я сам разрешил своему секретарю носить мужские вещи, — безмятежно соврал император. Я невольно восхитилась его актерскими способностями. — Еще вопросы будут?
— Но… — министр слегка растерялся, но лишь на секунду. Его темные глаза под густыми бровями перебегами с меня на императора. — Но сейчас! Что это за вид? Почему секретарь Эттрейо не убирает волосы в женскую прическу и разгуливает, как некое недоразумение? Он вообще мужчина или женщина?
Тут я еле стерпела, чтобы не ответить. Сжав зубы, я бросила на министра негодующий взгляд. Странно, вчера он помог мне, а сегодня опять пытается утопить! И какое ему дело, с какой я хожу прической? Сам вон… с красными прядями разгуливает!
— Я думаю, уже всем понятно, девушка ли моя воспитанница, — шагнув вперед, подал голос лорд Каэл. — Она получила и женское, и мужское образование. И, если его величество позволит, — это сопровождалось уважительным поклоном правителю, — она продемонстрирует свои женские умения на дне рождении императора. Вместе с другими благородными девушками империи.
Я? Я уставилась на лорда Эттрейо, чуть ли не разинув рот от удивления. Какие такие женские умения я должна демонстрировать? Неужели испечь торт? Тогда нас точно арестуют, за покушение на вкусовые рецепторы правителя. Да и зачем?
— Что вы предлагаете? — император тоже выглядел слегка озадаченным, но и заинтригованным одновременно. Я перевела взгляд на правителя, и в моих глазах явно читалась мольба. Не знаю, что тут творится, но мне это не нравится… Он же может одним словом остановить эти нелепые обвинения!
— Танец огненного феникса, — пояснил лорд Каэл и бросил на министра Линдона холодный взгляд. — Надеюсь, после этого у всех отпадут вопросы, к какому полу следует причислять мою воспитанницу, и больше подобных обвинений мы не услышим.
— Меня это вполне устроит, — министр смерил его неприязненным взглядом. Толпа за его спиной усердно закивала. Наверное, эти верные приспешники и подпевалы были готовы согласиться на все, что одобрил их предводитель. — Но только если ее выступление будет на достойном уровне.
— Могу пообещать, что оно будет самым запоминающимся, — колюче отозвался лорд Каэл.
— Хорошо, — решил император. В его глазах зажегся непонятный мне огонек. Интерес? Любопытство? — Так и решим. Все могут быть свободны.
Обменявшись прощальными взглядами, больше напоминающими завуалированные угрозы, придворные вышли. Император, опустившись на свой трон, вернулся к корреспонденции. А я, открывая и закрывая рот, как рыба, все еще пыталась понять, что только что произошло.
Они что, решили, что я буду выступать на дне рождении правителя? К тому же, лорд Каэл пообещал, что я выступлю лучше всех?
Матерь драконья…
42
— Ваше величество, — совершенно несчастным голосом спросила я после того, как все вышли, — а когда ваш день рождения?
— Ай-яй-яй, — император, отчего-то пришедший в великолепное расположение духа, шутливо погрозил мне пальцем. — И это мой секретарь, верный слуга империи? Как можно не знать столь простых вещей о своем обожаемом правителе?
Однако я продолжала смотреть на него без намека на улыбку, и он все-же сжалился:
— Через неделю, — сообщил мужчина и вдруг нахмурился: — Ты же умеешь танцевать?
— Умею, — неохотно созналась я.
Как хорошо, что лорд Каэл в свое время нанимал для меня преподавателя танцев! Повезло. Но… зачем он вообще предложил это? Неужели не было другого способа заставить министра Линдона замолчать?
Наверное, у господина Эттрейо есть план, — решила и я немного воспряла духом. — Не думает же он, что я действительно буду выступать перед целой толпой! Да я же споткнусь и опозорюсь! И опозорю его.
— Выступать придется, — не терпящим возражений тоном ответил лорд Каэл на мой вопрос. Мы уже ужинали, а за окном сгустились чернильные сумерки, поглотившие сад. — Более того, тебе придется постараться, чтобы затмить всех.
— Но почему, — заныла я. Я так не хотела публично танцевать, что даже осмелилась возражать. — Можно же как-то… приструнить этого министра Линдона! Я не могу выступать перед всеми, я же буду нервничать! И обязательно сделаю что-нибудь не то!
В ответ на это мужчина отставил свой кубок и уставился на меня нечитаемым взглядом. Я тут же сжалась в ожидании бури. И она не переминула разразиться.
— Разве я учил тебя отступать перед трудностями? — медленно спросил лорд Каэл. Его голос звучал холодно и колко. — Ты Эттрейо, и получила соответствующее образование. Другие девушки из знатных родов тоже будут выступать — которые, заметь, потопили немало конкуренток за шанс показаться перед императором. Если они могут выступить, то ты тоже можешь. Больше не хочу слышать никаких возражений, — жестко закончил он.
Он его отповеди меня словно окатило ведром холодной воды. Да, он сделал меня Эттрейо — а значит, может требовать исполнения обязанностей, которые накладывает это положение. А то, что мне страшно — это уже мои личные проблемы. Кто сказал, что они должны заботить лорда Каэла?
— Да, господин Эттрейо, — блекло отозвалась я.
Есть после напряженного разговора больше не хотелось, но я все-таки поковырялась в тарелке с жареными грибами. А потом, когда мой уход уже не выглядел бы как бегство, встала и, извинившись, пошла к себе. Не знаю, как отреагировал на это дракон — я смотрела вниз.
А в своей комнате я взяла книгу и, сев на пол, невидяще уставилась на страницы. Строчки почему-то расплывались. Моргнув, я промокнула глаза рукавом. Стоит мне подумать, что лорд Каэл заботится обо мне, что я для него что-то значу — как он тут же доказывает обратное своей холодностью. Совсем недавно он успокаивал меня тут, в моей комнате после того, как я увидела казнь. Еще вчера он отвел меня в покои после допроса. А сегодня — «разве я учил тебя отступать», Он говорил, как глава рода — но не как человек, которому есть дело до моих чувств и страхов. Не так, как человек, который испытывает ко мне хоть капельку тепла.
Как назло, в книге описывались какие-то идеальные отношения парочки. Мужчина носил свою возлюбленную на руках и восхищался ею. Никаких «не хочу слышать возражений».
Чувствуя, что от чужой счастливой истории любви мне становится тошно, я захлопнула книгу и легла в кровать. Как же сложно любить вас, лорд Каэл! Как бы мне перестать? Вот было бы здорово, если бы мне было все равно… И я могла бы жить, не задумываясь каждый миг о том, как меня оценивает человек, которому до меня нет дела.
Что ж… Если он требует, чтобы я выступила, то я выступлю. Придется сделать так, чтобы все запомнили мой номер. Особенно вы, лорд Каэл, — мрачно подумала я, зажигая на ладони огонек — и сминая в кулаке.
Хоть у меня и был эттероунский костюм для выступлений, но для такого важного мероприятия, как день рождения императора, конечно же, понадобилось заказать новый. Как и для всех выступающих, платье для меня должна была сшить дворцовая портновская мастерская. И следующим утром мне пришлось посетить ее ни свет, ни заря. Однако, портные уже давно не спали — они предпочитали встать раньше и лечь позже, чтобы не упустить наполненные ярким солнцем утренние часы: от вышивки при свете ламп зрение быстро портилось.
— Ой, какая худенькая, — причитала дородная портниха, крутя меня туда-сюда и снимая мерки. — Разве можно так плохо кушать!
Сама она явно следила за своим здоровьем и питалась хорошо, о чем говорили обтянутые платьем бока. Однако, вышивка на ткани была выполнена безупречно, и я понадеялась, что хотя бы за костюм мне стыдно не будет. Надеюсь, и за свое выступление тоже.
Для тренировки мне выделили целый зал, пыльный и заброшенный. Туда-то я и направилась сразу после визита к портнихе. Чихнув, я все-таки сначала прошлась по углам слабеньким вихрем — среди всей этой паутины ступить спокойно нельзя, не то, что танцевать — а затем распахнула окна, впустив в зал свежий воздух. После этого осталось только наложить на окна щиты, заглушающие звуки и затягивающие проемы темным маревом, и можно было начинать.
