Опустившись на кровать, я обнала руками подушку и бездумно уставилась в окно, ожидая, что слезы все-таки найдут свой путь наружу. Но этому не суждено было случиться. В дверь кто-то аккуратно постучал. Звук был деликатный, но решительный. Я даже удивилась мысленно, кто же у нас в Академии такой интеллигентный.
За порогом стоял мой отец.
— Можно?
Я отошла в сторону и позволила ему пройти. Зайдя внутрь, он остановился и осмотрелся.
— У вас так аккуратно здесь. И уютно.
— А почему здесь должно быть грязно? — у отца сложилось впечатление, что мы неряхи?
— Ну как-то я думал, что молодые девушки несильно следят за порядком, — смущенно засмеялся он, потянувшись рукой к затылку. Это был такой мальчишеский жест, что я тоже невольно улыбнулась.
— Куда я могу сесть? Это же твой уголок? — папа безошибочно указал на мой уголок. Сначала я удивилась, а потом поняла. Шантар бессовестно дрых на моей кровати, еще и голову на мою подушку, пушистый засранец, успел положить. Лежанку ему отдельную сделать, что ли. Рядом с кроватью стояло кресло, куда и сел мужчина. Я же забралась на кровать. Мантикор приоткрыл один глаз, как будто проверяя, как далеко я уселась от него, вытянул лапы, положив их на мои колени, и стал дальше дрыхнуть. Ну что за наглец?
— Я пришел поговорить, дочь. Наверно у тебя сотни вопросов ко мне. Но позволь я расскажу свою историю, а ты уже будешь сама решать: ненавидеть меня или все же дать еще один шанс.
Мне оставалось лишь кивнуть.
— Твою маму я встретил, когда был еще совсем молодым парнишкой. У меня не было ни звания, ни особых денег. Так… Кое-какие карманные расходы, которые подкидывал отец. Я был уже на третьем курсе, когда твоя мама поступила на факультет Атмокинеза, — хмм, он раньше так назывался? Атмокинез позволял управлять погодой, то есть всеми возможными атмосферными явлениями, включая изменение влажности и температуры. Мама часто использовала силы дома в бытовых вопросах. А когда она грустила, всегда мелко капал дождик. — Она была такой… неземной, — воспоминания вызвали улыбку отца. — И забавной. Такой боевой воробушек. Ее темно-рыжие кудряшки и вздернутый носик не давали спать буквально всем парням Академии. Я же с первого взгляда решил, что она будет моей. Представь, какого было мое удивление, когда оказалось, что Мелодика предназначена мне самой судьбой.
— Мама была твоей Истинной? — вот это сюрприз.
— Она есть моя Истинная, Габи. Твоя мама может обмануть кого угодно, особенно с помощью бабушки, но только не меня. Хотя… Возможно Мелодия просто не хочет меня видеть. Я совершил огромную ошибку, дочь. Но об этом по порядку. Так вот. Я долго ее добивался. Знала бы ты, сколько физиономий мне пришлось набить, скольких ухажеров отвадить. Ох, Габи, — папа практически смеялся в голос, — твоя мама тогда отчитывала меня, как маленького мальчишку. Мой боевой воробушек не побоялась пристыдить при всей Академии главного Ловеласа, — как нежно он отзывался о маме. — После этого я уже не давал ей шанса уйти от моих ухаживаний. Так постепенно мы сблизились. Лишь спустя год я рассказал Мелодике о том, кто она для меня. Но, я уверен, к тому времени она уже сама разобралась, что к чему. Твоя мама, умнейшая из женщин, Габи. Ты вся в нее, принцесса, — мне было так непривычно слышать подобное обращение в свою сторону. — Мы провели вместе счастливые три года, Габи. Даже после того, как я выпустился, мы продолжали встречаться. Но… Я оказался слишком недальновидным. Слишком расслабился и позволил произойти тому, что случилось. А возможно, оказался просто слаб перед волей старшего. Мне подобрали невесту, Габи. Брак был договорной. Ни о какой любви и речи не было. По крайней мере с моей стороны. Она же…
— Это та женщина, которая держала тебя под руку? — ответ я и так знала, но все же хотела убедиться в этом.
Плечи отца поникли, и он удрученно кивнул.
— Да. Это она. Я очень тебя прошу. Не относись к ней плохо. Ее судьба тоже очень тяжелая. Ей пришлось жить с мужчиной, который всем сердцем был предан другой.
— Пап…, — как же мягко звучало это слово на языке. Комок сдавил горло. Невыносимая тоска по нему грозилась перелиться через край. Мне так не хватало его в детстве. Когда все девчонки хвастались своими отцами, я могла похвастаться лишь воспоминаниями о нем. Это было мучительно горько.
— Что произошло между тобой и мамой? Где она? Она же…, — это слово было страшно произносить вслух.
— Жива, Габи. Наша мама жива.
Глава 22
Слова отца для меня сюрпризом не были. Возможно, полной уверенности в том, что с мамой всё в порядке, я высказать и не могла, но абсолютного ощущения потери близкого человека не испытывала.
— С чего ты это решил?
— Потому что именно она подсказала обратиться к Эйдану, чтобы найти тебя.
А вот сейчас я искренне удивилась. Если мама вышла на контакт с отцом, почему же со мной хранит молчание?
— Как она это сделала?
Папа мечтательно улыбнулся:
— Через сон, Габи. Мама приснилась мне и дала подсказку.
— То есть она не сказала тебе прямо, где сейчас?
— Мне было это не нужно. Я узнал её новый мир. Хотя и понял это с небольшой подсказкой. Однажды Мелодия уже показывала мне место, предназначенное для волшебных существ, ищущих приют и защиту. Мир Дарилиуса единственный в своем роде. Он существует как бы параллельно нашему, и попасть в него совсем не так просто. Существо, охраняющее врата, пожирает душу, если сочтёт, что маг не достоин находиться в том месте. Нужно ещё постараться доказать, что ты достоин.
Волоски на моем теле встали дыбом. Радовало только то, что мама всё-таки там.
— Каким образом она показала тебе этот мир?
— Хммм, давай ты у мамы спросишь, — папа покраснел, как мальчишка и, кажется, мои щёки заалели тоже. Почему-то я не думала о том, что у родителей в свое время тоже была личная жизнь. Прокашлявшись и решив сменить тему, я задала следующий вопрос.
— Ты так и не рассказал, что с вами стало после того, как ты окончил Академию.
Отец снова стал серьёзным.
— Какое-то время всё было прекрасно, Габи. Я договорился с Ректором, чтобы снимать комнату в Академии за определенную плату. Да, естественно, это было против правил. Ведь Академия — это не общежитие для каждого встречного. Но, когда я объяснил, почему обратился к нему с такой просьбой, Рунз пошел мне на встречу.
— Он согласился, узнав про вашу любовь? — в моей системе мира мужчины были не такими сентиментальными. Поэтому для меня вдвойне было удивительной подобная реакция Ректора.
— Не просто про любовь, Габи. Все-таки мама моя Истинная.
Вот это да. А Эйдан говорил, что Истинные — это редкость. Получается, это явление в прошлом таким уже редким и не было.
— Тогда я не понимаю, отец. Как ты мог жениться на другой? Завести с ней детей.
— Они не мои, Габи, — мне послышался оглушительный звон. А может просто показалось, и это моя челюсть упала до пола. В моих глазах застыл немой вопрос. Что за драма развернулась в своё время в жизнях моих родителей? — Как я уже сказал, я остался жить в этих стенах. Ухаживал за мамой, давал понять многочисленным поклонникам, что дама занята, — папа слегка хмыкнул, будто именно этот фрагмент из воспоминаний особенно веселит его, — даже преподавал. Когда Мелодия была на середине пятого курса, мы узнали, что станем родителями. О, Габи. Ты бы видела свою маму. Она, словно светилась изнутри.
— А ты? — сейчас мне было важно узнать, что в тот момент чувствовал этот мужчина. Да, у меня были обрывочные воспоминания из прошлого, но именно сейчас, в стенах студенческой комнаты, мне казалось, я пойму настоящие чувства отца по отношению ко мне. Действительно ли он меня любит, нужна ли я ему. Потому что, какой бы взрослой не была сейчас, но я по-прежнему нуждалась в родительской любви. Даже потеря этого чувства не стала бы для меня такой трагедией, как осознание, что не нужна собственному отцу. Затаив дыхание, я ждала его ответа.
— Мне показалось, что я стал значительно сильнее, — теперь папа смотрел в мои глаза. — Мысль о том, что в этом мире появится та, которая будет искать в моих руках утешение, когда ее кто-то обидит, придавала мне необычайную силу. Я уже представлял, как буду гулять с тобой, рассказывать про самые обыкновенные вещи, зная, что для тебя это будет чудом. Как буду катать на каруселях, отваживать женихов, ведь моя дочь до старости будет со мной, — на этих словах я рассмеялась, понимая, что папа за шуткой пытается спрятать слезы, что чистыми кристалликами скопились в уголках его уставших глаз. — Уже тогда я любил тебя больше жизни. Никогда не сомневайся в этом, Габи. Чтобы ни происходило в наших жизнях, вы с мамой всегда будете единственными по-настоящему важными для меня людьми.
