сложить пазл, но кое-каких деталей не хватает.
— В этой истории полным-полно странностей, — соглашается со мной Артур.
— А мне, наоборот, кажется всё логичным, — высказываю свою точку зрения я.
— Начнём сначала…
— Сначала это откуда? — перебиваю я.
— С твоего несостоявшегося замужества, — терпеливо говорит Артур.
— А, что с ним не так? Я не вижу странностей.
— Тем не менее они есть. Отец выдаёт тебя замуж за человека, которого никто не видел. Но очень многие знают, что он опасен. Зачем?
— Чтобы рассчитаться с долгами, что тут непонятного? — раздражаюсь я.
— Мотивы твоего отца понятны, а вот мотивы Вайля нет. Зачем ему понадобилась ты?
— Чтобы продать чернокнижникам? — робко предполагаю я.
— Глупости всё это. Колдуны прекрасно женятся на ведьмах. Им нет нужды платить за девчонок без магии.
Версия Артура выглядит логичной.
— А почему же тогда мы испугались и побежали?
— Вот и мне интересно, кому было выгодно, чтобы ты взбунтовалась и устроила побег?
— На ум приходит только мама. Неужели они с доктором сговорились? И доктор же как-то узнал, что мы находимся в замке Рауля Ренделла, — с горечью говорю я.
— Помнишь, я ещё спросил у Айрин, хотела ли она твоей смерти?
Я киваю. Теперь события приобретают другую окраску. Как же мама могла так поступить со мной? Наверняка у неё есть веские основания.
— Я не сомневаюсь, что у неё есть веские основания для побега, — читает мои мысли Артур. — Вот только какие? Хотя, если ступить на зыбкую почву предположений…
— Артур, ступай уже, не томи, — поторапливаю его я.
— Допустим, она хотела таким образом избавиться от твоего отца и выйти замуж за доктора — первая версия.
— Так себе версия, — оцениваю я.
— Очень даже рабочая. Смотри. Отец тебя продаёт опасному человеку. Ты сбегаешь. Отца убивают. Твоя мать наследует дом. Логично?
Я киваю. Даже слишком логично. Так, всё, по большому счёту и произошло.
— Вторая версия менее трагичная. Она просто хотела сбежать с любимым человеком.
— Эта версия мне нравится больше, — говорю я ему. — Она не такая страшная.
— Роза, привычка закрывать глаза до добра не доведёт.
— Я просто не хочу, чтобы ещё и мама оказалась предательницей. Как тогда жить?
— Никто ещё не умирал от предательства, если, конечно, человека из-за него не убивали. Берёшь себя в руки и живёшь дальше. Можно какое-то время поплакать у меня на плече. А дальше жить. Других рецептов нет.
— А куда они хотели убежать? — спрашиваю я.
— Предполагаю, что на остров Проклятых. Лайонел — маг, у твоей мамы способности тоже есть.
Я задумываюсь.
— А со мной? Чтобы они сделали со мной?
— Ничего! Просто бросили бы по пути. Повезло тебе, что ты перепутала экипажи.
— А если бы они меня просто сдали людям Вайля? Так тоже могло быть?
— Я не исключаю и такой вариант, — «утешил» меня Артур.
— Тогда как вписывается в эту идиллическую картину любви Джейкоб? — удивляюсь я.
[1] История Рауля Ренделла в книге «Строптивая жена Властелина Пограничья»
— Джейкоб ни при чём. Он случайно попал в дуэт, сделав его треугольником, — улыбается Артур.
Ему весело, а у меня жизнь рухнула.
— У меня в голове не укладывается, как мама могла так со мной поступить?
— Роза, моя дорогая, наивная Роза. Айрин воспользовалась тем, что ты ничего не помнишь. Не удивлюсь, что, зная крутой нрав твоего отца, избиение было спровоцировано.
Я охаю, как же так она же моя мама.
— Она не твоя мама. Айрин — твоя мачеха. Тебя не удивило, что вы с ней почти одного возраста?
— Айрин старше. Я думала, что она просто выглядит молодо, — тяжело вздыхаю я.
— Тебе восемнадцать, а Айрин двадцать три. Твой отец женился на ней, когда тебе было пятнадцать.
— А где же тогда моя мама? — мне тяжело даются все эти откровения. Я же полюбила Айрин.
— Твоя мама умерла, когда тебе было тринадцать лет, а Вальтеру одиннадцать.
Артур знает о моей жизни больше, чем я сама. Хорошо работает его детектив. Хотя… Такие факты наверняка общеизвестны.
— Мне даже страшно спрашивать, отчего умерла мама.
— Твоя мама умерла от тяжёлой жизни. Муж её систематически избивал. Жизнь в постоянном напряжении. Она не выдержала. Перестала цепляться за жизнь. Сдалась.
Я не могу её осуждать. Не жизнь, а существование. Удивляюсь, что она так долго протянула.
— Айрин тоже можно понять, разделить участь моей матери она не хотела, — говорю я.
Артур странно смотрит на меня. Не разделяет моих убеждений?
— Была у неё ещё одна причина, чтобы сбежать, — Артур всё вытаскивает, и вытаскивает из рукава новые факты.
— Не томи, рассказывай, — упрашиваю его я.
— Ты плохо просишь, — вдруг заявляет Артур.
— Пожалуйста, рассказывай. Мне нужно знать о своей семье всё, — добавляю я.
— Не убедительно и недостаточно хорошо, — ухмыляется он.
— А как надо? — совершенно теряюсь я.
— Научить?
Я киваю.
Артур накрывает мои губы своими. Его язык проникает в рот, и я проваливаюсь в поцелуй, забывая дышать.
— Вот так правильно просить надо, — прерывает он урок.
— Мм, что? — мозги, как вата. Я сейчас плохо соображаю.
— Ты не усвоила урок? — спрашивает он.
— Усвоила, — говорю я, немного приходя в себя.
— Потом повторим для закрепления пройденного, — мой учитель разошёлся не на шутку.
— Так какая вторая причина была у Айрин, чтобы сбежать? — возвращаю Артура на грешную землю.
— Она ждала ребёнка.
— Что? От кого?
— А ты-то сама как думаешь? — спрашивает Артур.
— Если включить логику, то есть только три мужчины — вероятных отца ребёнка. Первый — это доктор, второй — отец, а третий… — я замолкаю.
— Так кто же третий? Мне любопытно, — поторапливает меня Артур.
Меня так и подмывает сказать, что он просить не умеет. Останавливает только то, что если он начнёт просить правильно, то на этом мы и остановимся. Артур так и не узнает имя третьего мужчины.
— Вальтер, мой брат. Если он пасынок Айрин, то что мешало им сблизиться до доктора?
— Не делай из мачехи монстра. Она такая же жертва обстоятельств, как и твоя мать и ты сама.
— Почему нет-то заперта в доме и никого, кроме молодого пасынка и старого мужа не видит, — настаиваю я на своём.
— Роза, не было у твоей мачехи связи с Вальтером. Не приписывай ей все смертные грехи. Она просто хотела быть любимой.
— Пег, служанка в нашем доме сказала, что меня не бил отец до того самого случая, как я память потеряла. Я могу представить, что я боялась его, что он морально давил на меня. Но бить — не бил. Так почему же он сорвался,
