Я посмотрела в водянистые глаза, которые теперь казались куда более живыми, чем пару недель назад, мне вдруг захотелось раскрыть все карты, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок. Хотелось поставить четкую точку в моём путешествии с ним.
— Раз уж мы заговорили о лжи… — медленно начал я, наблюдая, как изумлённо изгибаются брови Стефана. — Я должна тебе сказать, что я — не Эстер. Не знаю, веришь ли ты в переселение душ, но когда она утонула, это случилось. Мы, наверное, умерли с ней одновременно. Вернее, она умерла, а я каким-то образом заняла её тело. Не знаю, почему так получилось, но я боялась сказать…
Осознав, что начинаю оправдываться, я замолчала и посмотрела на капитана. В его взгляде не заметила ни удивления, ни злобы.
— Я уже понял. Эстер не стала бы бросаться с саблей на Кракена, не училась бы у Дугласа с таким усердием и уж точно не нашла бы общий язык с ним, — Стэфан усмехнулся и глянул вверх, на борт корабля. Я посмотрела туда же, куда и он, и заметила на борту Фрэдерика. Он стоял к нам спиной и раздавал указания матросам.
— Знаешь, обычно он не ревнив, но в последнее время с ним что-то странное творится, — вдруг шепнул Стэфан, кивая в сторону Фрэдерика. А потом развернулся и как ни в чем не бывало ушёл, не прощаясь.
И к чему вообще сказана последняя фраза? Что на Стэфана нашло?
— Леди Эстер, я не стану ждать вас до рассвета, — окликнул сверху Фрэдерик.
Я хотела огрызнуться в ответ, но вовремя вспомнила, что я теперь его подчиненная, и молча взбежала по трапу на борт.
Стоило мне оказаться на корабле, как дни с огромной скоростью понеслись один за другим. Йо, заметив корабельных крыс, с рыком бросился на одну из них, и я даже думать не хотела, что он сделает с бывшими сородичами. Мне выделили каюту — на этот раз более просторную, со шкафом и столом в придачу к кровати, и начались своеобразные трудовые будни с бесконечными измерениями, записями и снова измерениями. Дни могли бы показаться ужасно однообразными, если бы не море — бесконечно просторное, и не цель нашего путешествия — тот самый сенот, для которого, как объяснил Фрэдерик, надо наловить по пути носящихся над морем душ.
Но мы уверенно шли по волнам уже почти две недели, однако ни одного призрака так и не заметили. Я пыталась расспрашивать Фрэдерика и Дугласа о том, как вообще выглядит поимка мертвецов, но оба только посмеивались и отговаривались фразой "поймаем — увидишь".
Так что сейчас я стояла на палубе, вглядываясь в бесконечную даль в надежде заметить хоть одного такого духа.
Солнце палило, что есть сил, и кожа с носа облезала, едва успев восстановиться. Шляпа не спасала, лицо то горело, тот чесалось, и так постоянно.
Я поскребла ногтями по скуле, привычно смахнула с пальцев чешую, которая в последнее время побледнела, высохла и начала всё легче отваливаться от тела. На лбу выступили капли пота, но я не стала их стирать — всё равно бесполезно. Ещё только восемь утра, а жара уже нестерпимая, хоть я и хожу в одной тонкой рубашке на голое тело.
Когда на палубе показался Фрэдерик, матросы притихли. Все будто чего-то ждали от него, и он, оглядев раскрасневшихся моряков, отдал короткий приказ одному из квартирмейстеров. Огромный загорелый детина сверкнул кривозубой улыбкой и кивнул, а в следующий миг над палубой разнёсся его громовой голос.
— Ложимся в дрейф! И спускайте лягушатник!
Матросы засуетились, под лающие окрики старпома меняя положение парусов так, чтобы корабль сначала замедлился, а потом и вовсе замер, качаясь на волнах. Те члены команды, которые сегодня не дежурили на палубе, вытащили из шлюпки старую парусину и, привязав верёвки к четырём её концам, спустили конструкцию в воду. Получился импровизированный бассейн и спустя несколько минут в него уже набилось с десяток полуголых мужиков. Мне туда нырять не улыбалось, но я не знала, умеет ли Эстер плавать. Иронично, но за всё время, проведённое в море, купаться мне приходилось только в неудобной бадье.
Я вернулась в каюту и быстро натянула старые потертые бриджи и посеревшую от времени и влаги рубаху, сапоги улетели куда-то под кровать, а волосы пришлось собрать в тугую косу. Когда я выбралась обратно под беспощадное солнце, половина команды уже барахталась внизу, из парусины доносился хохот и ругань.
Я перегнулась через борт, морально готовясь к прыжку, и едва не свалилась, когда голос Фрэдерика раздался прямо за моей спиной.
— Плавать то умеешь? — спросил он, собирая волосы в низкий хвост.
Я мельком глянула на рваный шрам, который не скрывала ни одежда, ни локоть, но тут же отвела глаза. Не хватало ещё пялиться на чужое тело. Пусть даже оно сильное и рельефное.
— Когда-то умела, — сказала я, пытаясь отвлечь себя от мыслей, которые текли совсем не в спортивное русло.
— Тогда вперёд. Будешь сегодня учиться дышать жабрами. Ты уже готова, — с этими словами Фрэдерик толкнул меня, и я полетела в воду.
Едва успела сжаться в комок, как провалилась в прохладу и тишину. Уши заложило, и я несколько мгновений чувствовала, как медленно погружаюсь в глубину. Лишь отсчитав секунд пять, открыла глаза и плавно двинула руками. Эстер, очевидно, раньше никогда не плавала, но воды я не боялась, и новое тело, натренированное фехтованием, быстро привыкало к широким движениям. В прошлый раз, когда
Я уже почти выбралась на поверхность, но рядом в воду нырнул Фрэдерик. От его тела в разные стороны брызнули мелкие пузыри, а потом я почувствовала, что капитан, схватив меня за руку, тянет куда-то вниз.
Воздух в лёгких заканчивался, так что я инстинктивно дёрнулась, но он не отпустил, рукой крепко вцепился в моё плечо. Тогда я указала наверх, но он в ответ покачал головой и хлопнул ладонью по шее с длинными чёрными полосами жабр, которые мерно расширялись и сужались, выпуская воду.
Я вздрогнула, по телу прокатилась волна страха и отвращения. Неужели и у меня есть что-то подобное?
Дёрнулась ещё раз, почувствовала, как начинают гореть лёгкие, едва не хлебнула носом и задала рот ладонью, но Фрэдерик резко притянул меня к себе, прижался губами к моим губам и почти насильно влил в меня целый глоток воды. От удивления я подалась назад, но ощутила, что новая порция воздуха наполнила грудь, жабр н шее раздулись, выпуская бесполезные излишки влаги.
Капитан выждал одно лишнее на мой взгляд мгновение и отстранился, при этом лицо его ничего не выражало. Я ощутила лёгкую дрожь в руках, но тут же себя одернула. Он просто помог мне не задохнуться, вот и всё. И нечего предаваться бессмысленным фантазиям.
Зато теперь все понятно: рыбы зачерпывают воду ртом, прогоняют её через жабры, получая так кислород, а излишки выводят через жаберные щели обратно. Видимо, дыхание местных ихтиандров работает по тому же принципу.
Я посмотрела на Стэфана, пытаясь понять, как бы сделать процесс подводного дыхания более удобным. Он не открывал рот, как рыбы, зато его ноздри едва заметно расширялись. Он буквально дышал водой.
Я вздрогнула от мысли о том, как соль будет мерзко щипать носоглотку, и хотела всплыть, но капитан все ещё держал мою руку. Боли я не испытывала, но и вырваться нет могла. Проницательный, зараза.
Я зажмурилась и, чувствуя, что воздух уже на исходе, осторожно попыталась хлебнуть носом. К моему удивлению, вода не причинила почти никакого дскомфорта и на уровне рефлекса я прогнала её через жабры. И только после того, как я проделала это упражнение трижды, ощутила, что Фрэдерик убрал руку с моего плеча.
Когда я окончательно привыкла к тому, что лёгкие наполняются воздухом не на вдохе, а на выдохе, подниматься на поверхность уже не хотелось. Солёная вода пощипывала сожженную на солнце кожу, приятно охлаждала тело и дарила расслабление.
Заметив, что я освоилась с новым способом дыхания, Фрэдерик поманил меня вниз и первым начал спускаться в темноту. Не особенно понимая, чего он хочет добиться, я последовала за ним.
Мы преодолели несколько метров, и я заметила внизу стайку мелких рыбок. Их серебристые тела переливались в рассеянных солнечных лучах, и туча, в которой таких мальков не меньше сотни, двигалась как единый организм. Фрэдерик с нечеловеческой скоростью врезался в эту толпу, и рыбешки фейерверком брызнули в разные стороны. Я едва не засмеялась, но вовремя прикрыла рот рукой.
