в дом. На удивление здесь пахло свежевыпеченным хлебом. Среди влажности и старой обстановки в небольшой кухне перед печью стоял длинный дубовый стол. Из-за него тут же поднялась что-то подшивающая старушка. Она немедленно поставила на стол глиняную чистую посуду, а из печи стала выкладывать на деревянную доску небольшие булочки.
— Садитесь, садитесь, поешьте. Комната есть для вас, — говорил старик, хитро улыбаясь Марии.
Она села за стол, где Ингрид уже гордо напротив неё сидела, словно была у себя дома или самой королевой, которая снизошла до низкого слоя общества и одарила честью находиться здесь. Старушка поставила между мисок и кружек доску с булочками, масло на тарелке и кувшин с молоком.
— Сейчас будет каша, — тихо сказала она и ушла обратно к печи.
Мария с удивлением наблюдала, как старушка надела толстые, старые, но ещё защищающие от ожогов рукавицы и поставила чугунку подальше от печи на скамью. Чугунка была полна наваристой каши… Как только старушка сняла с этой посудины полотенце, сладкий аромат разнёсся вокруг, заставляя аппетит просыпаться.
Скоро Мария с наслаждением ела кашу, запивая тёплым молоком. Взяв и свежевыпеченную булочку, которая слегка остыла, она закрыла на миг от восторга вкуса глаза… Хрустящая корочка, мягкая и тающая во рту мякоть…
Закрыть
— Она будет спать на полу у кровати! — резко сообщила Ингрид, и Мария застыла.
В считаные минуты её позвали подниматься и идти в соседнюю комнату: небольшая спальня с дубовой постелью, на которой лежало несколько перин, высокие и на вид мягкие подушки. Ингрид вошла следом и махнула старушке, которая их сюда привела, уходить.
— Всё, — с недовольным выдохом Ингрид прошла к тумбочке у кровати и достала оттуда верёвку.
— Садись сюда! — приказным тоном указала Ингрид на пол у кровати.
Мария догадывалась по тому, как она накручивала на руку верёвку, что сейчас привяжет к кровати. Возмущение смешивалось со страхом. Высказать ничего нельзя было. Взгляд Ингрид угрожал… Мария понимала: лучше быть покорной. Там где-то от её поведения зависит Виллиам. Даже спокойствие в родном доме.
Сейчас Мария осознала, насколько может быть напуганной. Никогда не думала, что кто-то сможет вот так взять над нею власть. Такую власть, от которой, как казалось, избавиться будет невозможно…
Глава 42 (полёт…. любовь…)
Закрыть
Порывистый ветер… Совсем как тот, который чувствовала Мария, стоя в замке у окна. Только теперь она была где-то в поле. Молодая ночь… Ещё не совсем темно, но круглолицая луна и блестящие жемчугом звёзды уже украшали небосвод, а там ни облака…
— Эй ты! — окликнули где-то далеко позади грозные мужские и женские голоса.
Мария наполнилась страхом быть схваченной. Предчувствие вечного плена и мук… Она оглянулась и убедилась в догадках: толпа людей бежала к ней через поле, а среди них видно было грозно кричащих ей Бьорна, Ингрид, старуху-ведьму и Иду. Ида была среди них! Она так же кричала, но вдруг будто оступилась и упала. Она просто исчезла из вида: больше не поднялась.
К действиям Марию побудил крик пролетевшего над головой воронья. Сорвавшись с места, Мария бросилась убегать прочь в надежде, что не нагонят, но толпа преследователей была всё ближе…. ближе…. ближе… Ноги не слушаются, Мария пытается убежать, но нет, она теряет чувствительность в ногах. Они почти волочатся, и… нет под ногами земли. Нет!
Закрыть
В воздух! В небо! Какая сила заставила устремиться вверх?! Откуда взялись эти крылья?! Мария смотрела по сторонам, на себя, и еле удерживалась в воздухе, улетая куда-то высоко. Она не видела больше мчавшихся за нею. Ничего вокруг не было видно, кроме звёзд, луны и чёрных, светящихся, как смоль, крыльев. Они были очень похожи на крылья того ворона, с кем в последнее время общается и кого невольно ищет и сейчас, находясь в небе птицей.
Да! Она стала птицей — понимала Мария, но восторг снова смешался со страхом. Хотелось видеть Виллиама, но где он?! Она очень хотела быть с ним рядом, как ворон. Быть ему дорогой, нужной, помогать ему и всё делать так, чтобы его глаза больше не были полны никакой печали! Большего-то и не просит!
— Люблю… Люблю… Вот она, любовь, какая… Как я могла ошибиться?! Вот она! Она такая! — всё громче и громче повторяла Мария.
Душа будто возвышалась. Дышать стало легче…
Ночь. Нет сна. Дождь на душе.
Ты не снишься больше мне.
Страшно. Холод. Одинока.
Душит воздух. Жизнь жестока.
Поняла, кого искала.
Поняла, что потеряла.
Но силы есть тебя спасти.
Пусть без меня… Только живи.
Вороном лечу к тебе я
Словно жизни галатея,
Чтоб дарить тебе добро,
Чтоб в глазах было светло.
Ворон — птица непростая,
Силой, верой обладая,
Она как верный друг всегда
Врагов укажет и где друзья.
Пусть прежней мне не стать, увы,
И от судьбы сей не уйти.
Я вороном к тебе лечу.
Ты будешь жить! Тебя спасу!
Вороном обратившись, не понимая, как такое возможно, Мария искала в этой ночи, где же тот замок, где ждёт её возвращения Виллиам. Только раздавшийся выстрел прекратил полёт… Она не чувствовала больше тела. Крылья не слушались, а под ногами ещё не было земли, но всё отчётливее вновь слышались крики злых людей.
Посмотрев вниз, Мария ужасалась, как она медленно теряет высоту, а с крыла, капля за каплей, стекает кровь… Вдруг всё закружилось с невыносимой силой. Мария не понимала какое-то время, что происходит. Только когда уже лежала на земле в высокой траве луга, увидела солнце, что только выглянуло из-за горизонта и стало нежно согревать утренними лучами.
— Где я?… Виллиам?…
— Виллиам ждёт, тебя ждёт, ждёт, дождётся, — перечислял скорее сидевший рядом ворон.
Мария узнала его и, ещё не повернув в его сторону голову, расплылась в улыбке. Увидев ворона, верно сидевшего рядом и своим крылом прикрывающего рану её крыла, Мария ласково произнесла:
— Я узнала любовь… Это он…
— Любовь, любовь, — кивал ворон. — Виллиам любит тебя.
— Ты стал лучше говорить, — радостно заметила Мария.
Закрыть
Душа пела и от слов ворона, которым верила, и от того, что боли совсем не чувствовала. Наоборот: было много сил и хотелось вспорхнуть вновь в небо, а там — улететь к милому Виллиаму и уже не расставаться. Может быть, и он обернётся вороном… Или он и есть ворон?!..
Мария смотрела мечтательно на птицу, а всё вокруг покрывалось блестящим свечением, туманной дымкой и скрывалось. Наступившая вдруг темнота так
