отказал бы себе в удовольствии распинать грибы по поляне.
— Иди, — дед подтолкнул Лихого ко входу в землянку. — Пора.
Вопрос вертелся на языке, но на этот раз Лихой сдержал любопытство. Сейчас он, действительно, сам все увидит. Никто мимо них не проходил, а в землянке появился бледный свет. И Лихой почувствовал чужое присутствие, подойдя ближе. Вход походил на нору, пришлось согнуться, чтобы преодолеть несколько метров тесного коридора. В комнатке с земляным полом и потолком из бревен тоже было тесновато. Тусклый свет давал огарок свечи, стоящий на краю дощатого стола. За столом на лавке сидел мужчина. Отклонился от стола к стене, чтобы лицо оставалось в тени. Вторая лавка предназначалась для Лихого.
— Уютного вечера, — с усмешкой произнес Лихой. Мужчину он узнал. Приветствие повисло в воздухе. Мужчина смотрел на Лихого молча, не ответил даже из вежливости.
Лихой разглядеть толком спрятавшегося в тени собеседника не мог. И терпеть неравноправие не захотел. С грохотом отодвинув лавку, Лихой уселся и резко передвинул свечу в центр стола. Мужчина дернулся и недовольно рыкнул. Хотя чего возмущаться, учитывать надо интересы всех сторон. Тем более, что Лихой сразу учуял одного из похитителей, утащивших его в каморку Медды. Осталось только понять, кто перед ним, молодой или постарше. Выходило, что похититель предполагал возможную будущую встречу. А вероятнее, сам ее и назначил. Виды на волка у него возникли, это Лихой еще в башне понял.
Мужчина был одет в темную тунику и бляхи на шее не болталось. Лицо самое обычное, не стариковское, но и не молодое. В отцы годится Лихому. Волосы темные, схвачены лентой сзади, концы алой ленты лежали на плечах. На память пришла бирюзовая лента, с кисточками. Лихой решил, что от матери памятка, а похоже, что нет. Ему надо той лентой волосы собирать в хвост. Только волосы у него на затылке выбриты, не скоро отрастут, а лента у Медды осталась. Мужчина важничал, выжидал, может рассчитывал, что Лихой начнет вопросы задавать.
Молчание длилось, перерастая в глупое соревнование. Лихой отвлекся, подумал о Медде, чем она занята? Сколько грядок вскопали жильцы? Или никакой пользы, нахлебники бесполезные. Вместо защитника Лихой стал для жены угрозой. Об этом душа болела, а этот индюк надутый корчит из себя главного. Пафос молчания снизил Белобрюх, заворочался за пазухой, высунул морду и тявкнул.
— Это твой кровник? — скептически спросил незнакомец.
— Да, — Лихой кивнул, по смыслу догадываясь, о чем речь. Голос выдавал старшего похитителя, говорящего басом. Этот знал, что кольцо с волком может убить. — Красавчик, скажи.
— Я верховный жрец Вахид, — повысил голос собеседник.
— А я Лихой. Дэн. Кто я, ты знаешь.
— Тебе придется постараться, Дэн, чтобы из этой собачонки можно было черпать силу.
— Постараюсь. Не твоя забота.
— Я дам тебе время, найди сильного зверя, — Вахид вдруг ткнул пальцем в Белорюха, попал в нос и щенок, недолго думая, цапнул жреца за палец до крови. — Вах! Он дикий!
— Не лезь! Пальцы лишние? Мой волкодав плевать хотел, верховный ты или низовой, — Лихой нагло ухмыльнулся, когда жрец забормотал что-то над пальцем. — Загрызет. Скажи спасибо, что он сытый.
Вахид хотел возразить, но благоразумно не стал ввязываться в спор. Снова замолчал и сверлил взглядом Лихого, который достал щенка из-за пазухи и опустил на пол. Пусть побегает. Лихой понимал, что жрецу это не понравится, сделал назло. Чтобы не думали всякие, что Лихой будет перед ними угодничать. Жрец не выкинул Лихого из этого мира, хотя мог, и так было бы проще всем. Почему не стал отправлять Лихого восвояси? Почему присмотр приставил? Какая ему корысть была? Вот, что интересовало Лихого. Под недобрым взглядом Вахида Лихой наклонился и погладил под столом Белобрюха.
— Как зовут?
— Волкодава? Белобрюх.
— Не пойдет. На один вдох пес должен отзываться.
— Ну, — Лихой покрутил в уме возможные клички. Белый, Бел, Лобр, Брюх. Не очень-то звучно.
— Дэн и Брю, — Вахид сам решил за Лихого. Щенок поднял уши и гавкнул как взрослый пес.
— Пойдет, ему понравилось, — согласился Лихой. — Что дальше? Долго мне здесь торчать? С тобой неинтересно.
— Торчать?
— Посвящай уже, если… — Лихой вовремя поймал себя за язык. Единственный козырь чуть не сдал.
— Если?
— Если Вурлик привел меня сюда. Он ждет.
— Положи руки на стол.
— Так?
— Ладонями вверх.
В чем суть посвящения жрец не сказал. От деда Лихой чувствовал передачу энергии и навыков, по телу волны ходили, чуть хвост не вырос, а верховный жрец словно каменной стеной отгородился. Не ощущал Лихой от него даже отголосков силы или поддержки. Вахид заунывно заголосил, то поднимая голос до комариного писка, то снижая до неразборчивого гула. В какой-то момент воздух в землянке сгустился, ощутимо лег на макушку, плечи, Лихой словно оглох. Зато увидел огромный зал, сводчатый потолок как в старинных соборах, пол, выложенный разноцветными плитками и высокий трон у дальней стены. На троне никто не сидел.
— Что ж трон пустой? Нет желающих? Я тогда займу? — Лихой схохмил, но подумал, что трон дает власть, и он сможет забрать Медду. И никого слушать не придется.
— Попробуй войти в зал.
— Чего пробовать, я уже там.
— На трон сесть можешь?
— Нет.
— Волка видишь? Других людей?
— Нет волка, никого в зале нет, — тут Лихой не соврал. А в первом видении он запросто сел на трон. Только жрецу не захотел признаваться, не на исповеди.
— А сейчас что видишь?
— Вроде женщина подошла к трону, лица не видно, под вуалью.
— Попроси снять вуаль.
— Не хочет она, — опять покривил Лихой душой. Женщина сдернула вуаль и кокетливо повела плечом, скидывая и плащ. Лихой посторонними женщинами интересоваться не собирался. Он попытался представить в зале Медду, как она горделиво идет к трону, но Вахид задал новый вопрос.
— Вход видишь?
— Вход? — Лихой обежал взглядом зал, заглянул в каждый угол и обнаружил за троном дверь, полуприкрытую шторой. Открываться не стал. — Нет входа.
— Хорошо, вернись сюда, — Вахид как будто облегченно выдохнул, достал из кармана кинжал и без предупреждения полоснул Лихого по запястью. — Пусть залижет Брю. Вы станете одним целым. Ты сможешь видеть его глазами. Он будет понимать тебя без слов. Один умрет, другой тоже.
— Брю, давай, брат, лизни, — Лихой сунул руку под нос щенку. Щенок старательно слизал кровь и поднял голову. Лихой вздрогнул, пес смотрел на него как человек, с любовью и преданностью. — Это сильно было сейчас.
— Твоя дорога к трону трудна, но ты ее одолеешь. Любовь женщины поможет тебе. Ты видел женщину в зале, встретишь и наяву. Что минуло, то сгинуло. Предначертанное случится. Иди.
— И
