Осторожно приоткрывшаяся дверь тихо закрылась. Девушка лежала, не шелохнувшись, и медсестра не стала ее будить.
Однако Саша не спала. Мысли, одна безумнее другой, мучили ее своей неотвязностью. Александра искала выход из ситуации. Сбежать? Куда? И как? Если беременность преподносит такие сюрпризы, то чего от родов ждать? И к кому обращаться? Мало ли, вдруг у детей будут какие-то «волчьи» признаки, или еще что-то? Нельзя, чтобы кто-то узнал о том, что они оборотни, иначе малыши пострадают.
Девушка невесело усмехнулась. Куда ни кинь… Не сбежит — отберут детей, сбежит — обнаружат и все равно отберут, а если и не найдут, то сама нарвется на неприятности. Господи, что же ей делать? Надеяться на чудо? Или ждать подходящего шанса? Если бы она чувствовала себя более-менее сносно, можно было бы попытаться уйти из клиники, а там — будь что будет, как-то бы выкрутилась. А дальше? Чем выплачивать ипотеку, где взять деньги на детей, куда скрыться от Оборского? По всему выходило, что пока лучше не предпринимать ничего кардинального. А потом, она обязательно что-нибудь придумает…
Кое-как успокоившись, Саша попыталась уснуть.
Утро началось с бодрого голоса медсестры. Веселая, разговорчивая девушка, быстро перетянула руку пациентки жгутом, и, не прекращая успокаивающе что-то приговаривать, безболезненно ввела в вену иглу.
— Ну, вот, и замечательно! — жизнерадостно щебетала сестра, — сейчас еще немного потерпите — и все!
Ласково улыбнувшись Саше, она ловко согнула руку девушки, зажимая пропитанный спиртом ватный диск.
Потом был завтрак и хождение по кабинетам, где Александру осматривали, брали все новые и новые анализы и заставляли вспоминать перенесенные ею болезни, начиная чуть ли не с младенческого возраста.
Оборский был рядом. Когда утром Саша открыла дверь и увидела его встревоженную физиономию, у нее не хватило сил отказаться от протянутой руки — резкое головокружение заставило девушку пошатнуться, и поддержка Глеба оказалась очень кстати. А потом, было уже бессмысленно пытаться отстраниться — мужчина не отходил от нее ни на шаг, сопровождая от кабинета к кабинету.
Очередная дверь, до которой оставалось всего несколько шагов, внезапно стала отдаляться и тускнеть.
— Саша, что? — услышала девушка встревоженный голос. — Плохо?
— Сейчас все пройдет, — еле слышно откликнулась она, пытаясь побороть слабость.
— Пойдем, присядешь, — Оборский прижал ее к себе и повел к небольшому дивану.
Саша откинулась на прохладную кожаную спинку и прикрыла глаза. Фух… Головокружение постепенно отступало. Через несколько минут, девушка попыталась приподняться.
— Ты куда? Посиди еще немного, — Оборский смотрел на нее обеспокоенно и виновато.
— Спасибо, Глеб Александрович, мне уже лучше, — Александра встала и направилась к кабинету терапевта.
Мужчина мгновенно помрачнел.
— Саша, пожалуйста, — поморщился он, — для тебя я Глеб.
Девушка скорчила непередаваемую гримаску и вежливо ответила:
— Как скажете, Глеб Александрович.
Дверь кабинета захлопнулась за ней с особо ехидным, как показалось оборотню, стуком.
Вечером Глеб сам принес Александре ужин.
— Саш, поешь.
— Я не хочу, — устало откликнулась девушка. Она отказывалась не из упрямства. Просто, не было ни аппетита, ни сил — после выматывающих процедур хотелось лежать и не шевелиться.
— Сашенька, нужно поесть, — мягко уговаривал ее Оборский, — смотри, какие вкусные тефтели.
Разве тебе не хочется мяса?
— Нет, мне ничего не хочется. Просто, оставьте меня в покое.
— Не могу. Вот, когда съешь хоть немного, тогда я и уйду.
Александра посмотрела на Глеба и увидела непоколебимую решимость в его глазах. Этот точно никуда не уйдет, пока не накормит. Со вздохом, она взялась за вилку. Через силу запихнула в себя несколько кусочков и устало откинулась на подушку.
— Все. Не могу больше.
— Ну, хорошо. Отдыхай, — Оборский забрал у нее поднос и собрался уходить, но замешкался.
— Саша, я давно хотел сказать… — мужчина повернулся и с мольбой уставился на девушку, торопясь договорить, пока она слушает его, — пожалуйста, если сможешь, прости за ту ночь. Я не понимаю, как опустился до такого… зверства. И осознаю, что мне нет прощения, за то, что сделал. Но я хочу, чтобы ты знала — я ненавижу себя за ту боль, которую причинил тебе. И сам себя не прощу.
Он резко развернулся и вышел из комнаты, а Саша, застыв, смотрела ему вслед. Неожиданно…
Всемогущий Оборский просит прощения у прислуги… Совесть его, бедненького, замучила!
Девушка растерянно уставилась на захлопнувшуюся дверь, не веря тому, что только что случилось.
Надо же, ненавидит себя… Замечательно! А ей-то что делать?
Прошло полтора месяца. Оборский ходил мрачнее тучи — Александра все еще была в больнице.
Девушку обследовали самые разные специалисты, она сдала кучу анализов, но врачи так и не смогли поставить диагноз. Все усилия были напрасны — Саша таяла на глазах, и никто не мог ей помочь.
Когда Глеб видел бледную, измученную Александру, ему хотелось выть от бессилия. Он понимал, что ей плохо, что она держится из последних сил, но ничего не мог поделать. Вот и сейчас. Оборский сидел в процедурном кабинете и наблюдал, как медсестра протирает спиртом перетянутую жгутом руку Саши, а девушка обреченно улыбается потрескавшимися губами. Безумная картина его постоянного кошмара. Сколько ж можно-то? Они с нее уже всю кровь сцедили! Почище вампиров!
И Оборский не выдержал. Одним движением выскочил за порог процедурной, ворвался в ординаторскую, где как раз проходил очередной консилиум, и потребовал объяснений. Нелидов, недовольно посмотрев на него, принялся нудно перечислять все диагнозы больной на сегодняшний момент, используя кучу непонятных терминов, а Глеб слушал дядю и понимал, что в нескольких метрах от них тихо угасает его любимая девочка, и никто ничего не может сделать. Борис продолжал что-то говорить, его коллеги согласно кивали, перебрасываясь незнакомыми Глебу словами, но Оборский их больше не слышал. Он поднялся и пошел прочь, все больше ускоряя шаг. У палаты Саши мужчина остановился и, постояв минутку, словно собираясь с духом, осторожно потянул на себя дверь.
Тишина. Александра, свернувшись клубочком, лежала на постели. Глеб подошел поближе и присел на корточки у кровати.
— Саша…
Она подняла на него грустные глаза и тихо спросила:
— Все плохо, да?
Оборский задохнулся, как от удара. Он больше не мог выносить ее боль. Подхватив девушку на руки, Глеб пинком открыл дверь и пошел к выходу из клиники. Саша молча обняла мужчину за шею, спрятав лицо у него на груди. Господи, как же она устала! Скорее бы все закончилось…
