Трибуны взрываются неподдельным ликованием.
А вот сидящие в переднем ряду сидят тихо, кидая на меня не самые гостеприимные взгляды. Конечно, не все. Некоторые радуются за своего Повелителя. Но и злобных взглядов в мою сторону тоже хватает. От них хочется спрятаться, но я лишь присаживаюсь на одно из теплых колец. И отзеркаливаю тем же снобизмом.
Пять минут.
Именно столько дает Гошгар-Гирей своим подданным для выражения радости.
— А сейчас я хочу, чтобы главы родов принесли присягу моей Уйи!
По трибунам разливается тишина. Все с затаив дыхание наблюдают как из бокового прохода появляется процессия белых нагов. Впереди, неся огромный каменный кубок ползли совсем молоденькие, а за ними, важно шелестя хвостом, седой уже наг. Его тело, там, где одежда позволяла увидеть, было густо украшено вязью татуировок. Они покрывали практически все. И лишь лицо украшала одна единственная татуировка, на левой щеке.
Кубок торжественно поднесли к самому трону. Почти впритык к кольцам Полоза, на которых продолжала сидеть я. Мальчишки тут же спустились с возвышения в зал, а вот старец остался. Оглядел меня внимательно, хмыкнув на мой ответный взгляд, и низко поклонился Полозу:
— Священная чаша готова, Повелитель.
И тут же в совершенно пустом кубке вспыхнул огонь.
— Хорошо, Акмаль-Карим. — и повернувшись к ряду нагов, приглашающе провел рукой. — Прошу. По старшинству.
Первым вышел наг, что не одаривал меня злобными взглядами. Его темно-коричневый хвост был украшен по краям желтыми ромбами. Что красиво переливались, пока мужчина полз к нам. Поднявшись на возвышение, он низко поклонился сначала Гошгар-Гирею.
— Пусть будут милостивы дни твои, Повелитель! — на что Полоз лишь снисходительно кивнул. Затем старцу. — Пусть будут ясными веления Матери-Змеи, жрец. Да благословит она твои дни, Акмаль-Карим.
— Благодарю, Бурхан-Вагис. Я помолюсь за тебя и твоих детей перед лицом Великой Змеи.
Наг поклонился и повернулся уже ко мне.
— Пусть будет благосклонна к тебе и чреву твоему Змеиная мать, прекрасная Уйя.
Это он мне так жить и плодится во славу нагов пожелал?
— И Вам того же! — улыбаясь в тридцать два зуба, ответила я. Чем вызвала ступор достопочтенного. Одобрение в глазах жреца и улыбку Полоза.
— Бурхан-Вагис, клятва. — напомнил он застывшему змею.
— Да, Повелитель. — наг подошел ближе к кубку и вытащил из-за пояса кривоватый клинок. Полоснув по ладони, он подставил ее над горящим в кубке огнем и произнес слова клятвы:
— Я, Бурхан-Вагис из рода Песчаных Змей правом данным мне Великой Матерью-Змеи и перед ее огнем от имени всего моего рода клянусь, что ни делом, ни помыслом не наврежу Евгении из Великого рода Черных Полозов. Что я и мои родичи будем почитать ее как Высшую Уйю и будущую Повелительницу, беречь и охранять ценой собственных жизней. Да будет так.
Кровь, капающая в огонь, шипела, а на последних словах вспыхнула, и ввысь устремился белый дым в виде замысловатой печати со змеей в центре. У самого потолка печать озарилась ярким светом, и распалась на сотни огоньков. Большая часть которых исчезли в вышине, а меньшая опала в зал. Из которого тут же послышались единичные возгласы.
Бурхан-Вагис тоже вздрогнул, когда одна из искр упала на его ладонь, впиталась и осталась оттиском печати.
— Клятва принята, Бурхан-Вагис! — возвестил белохвостый жрец.
И вновь поклонившись нам троим (на этот раз молча) Песчаный наг вернулся на свое место.
Но на смену ему приходили другие и ритуал повторялся вновь. Заминка возникла лишь однажды, когда очередь дошла до серого нага с продольными черными полосами.
— Повелитель, — обратился он к Полозу, — Да продлит Великая Мать-Змея твои года! Но передо мной должен быть клан Дивлет-Камаля.
— Ничего, Данияр. — ответил ему Гошгар-Гирей. Теперь твой клан будет выше.
— Благодарю, Повелитель! — поклонился наг.
И дальше все шло как по накатанной.
Когда все тринадцать глав принесли клятву, вперед вышел жрец. И вознеся перед толпой руки, зычно произнес.
— Пришло время священной жертвы!
И в тот же миг из прохода вновь показались белохвостые наги. Двое мускулистых мужчин несли связанного мужчину.
В котором я со страхом опознала Игоря.
«Нет! Нет! Пожалуйста! Только не это! Это не по сценарию! Ведь не так… не так должно все было быть! Там, во сне Игорь твердо стоял на ногах, размахивая колбой. А здесь!!! Сейчас двое нагов несли его держа за подмышки как куль с мукой. Да на нем же живого места нет!!! Уроды!! Что?! Что они с ним сделали?»
Я задыхалась от беззвучного крика, а в груди тугой пружиной распрямлялась сила, страшная, неконтролируемая…
— Нет!!! — громом прогрохотало под сводами пещеры и вместе с криком вырвалась… ярость.
Белохвостых нагов смело с возвышения, как и передние ряды зрителей. И сейчас это был извивающийся и копошащийся клубок. И только Полоз остался сидеть на троне, лишь убрав от меня свои черные змеиные кольца. Его взгляд прожигал лопатки, вызывая желание передернуть плечами. Но ни он, ни поднимающиеся на хвосты наги, все же не спешащие убегать, а застывающие с благоговейным ужасом в глазах, не имели значения. В моих мыслях был лишь Игорь заботливо завернутый в кокон силы и поднятый над полом. Его левитирующее тело я аккуратно «подтянула» к себе. На муже не было живого места.
— Сейчас, потерпи немножечко! Пожалуйста, потерпи. Чуть-чуть! — шептала, глотая злые слезы и делясь силой. Наблюдая как медленно, ужасно медленно сходят ссадины и кровоподтёки, заживают сломанные змеиными садистами ребра и вывихнутое плечо.
Убью всех, кто это сделал!
— Сейчас, миленький, еще немножко!
Я усилила поток, стараясь распределить его сразу по всему телу. Заживление ран пошло значительно быстрее. Правда, и сила из меня стала утекать, как из дырявого ведра. Когда Игорь наконец-то стал приходить в себя и открыл в глаза, я держалась уже на одном упрямстве. Сила теперь не текла полноводной рекой, ей даже до ручейка было далеко, ее приходилось зачерпывать, словно из почти опорожненной бочки.
Зачерпнула в последний раз как можно больше, передавая Игорю и уплывающим сознанием отметила, что он вскочил на ноги, выкрикивая:
— Женя, не надо! — и выхватывая ту самую колбу, в буквальном смысле из воздуха.
— Все, теперь по сценарию! — подумала, улыбнувшись и потонула в бархатном мареве.
***
Игорь.
Убежать нам не удалось.
Хотя до выхода из этой норы, оставалось всего ничего. Но… не суждено видно было!
Я даже ничего выхватить не успел, как вновь оказался контуженным и потерял сознанье.
Пришел в себя в какой-то норе. Пусть тут всюду по сути норы, но эта была реальной. Каменный мешок с решеткой вместо двери. От долгого лежания затекло все тело, а еще все нещадно болело. Но двинутся не получалось. Я был привязан по рукам и ногам к металлическим кольцам, на совесть вбитым прямо в камень.
Где-то капала вода. Обрекая обезвоженное тело на еще большие муки. Даже языком провести по губам было мучительно больно. Кажется, дело не только в обезвоживании. Меня еще и неплохо так отпинали. Хорошо, что я тогда в сознание не пришел. Из-за решетки доносились вздохи, стоны и надсадный кашель других обитателей нагских застенок. Где-то слышался неторопливый тихий разговор, только слов было не разобрать.
Сколько я здесь? Успели ли опробовать сыворотку? Есть ли у меня время?
Мысли крутились беспощадным калейдоскопом.
Вдалеке послышался металлический скрежет, словно открывали заржавевший амбарный замок. Потом скрип засовов и петель и наконец по каменным полам застучали шаги нескольких человек, почти заглушающие тихий шелест. Видно среди двуногих полз еще и наг.
Когда шаги остановились у моей решетки я закрыл глаза. Только притворится на долго не получилось. Меня окатили ледяной водой, отчего глаза тут же открылись.
— Пришел в себя? — скорее констатировал факт, чем спрашивал наг. — Несите в моечную. Акмаль-Карим велел подготовить этого.
