Настороженная тишина продлилась недолго.
Вместо того чтобы скрипеть зубами от злости, Егор заговорил, тем самым удивив меня намного больше, чем очередной вспышкой раздражения и упрямства:
— Допрос был удачным. Хавэру удалось вычислить еще нескольких предателей из клана.
— Молодняк? — уточнил Петр.
— Как догадался?
— Те, кто помнит последствия межклановых войн не стали бы затевать такое повторно и связываться с Тенями. Слишком многие могут пострадать, чтобы так глупо рисковать.
— Верно, — согласился Егор.
— Чем молодежь мотивировала бунт? Не хватило власти и женщин?
– Что тебе рассказывать, если сам все знаешь? — криво улыбнулся глава.
Берсерк развел руками:
— Опыт.
— Хавэр подозревает, что не всех предателей удалось вычислить. Сейчас они затаились. А когда вновь проявят себя, кентавр обещал, что будет готов.
— Удалось выяснить, кто стоит за бунтовщиками?
Егор даже не стал спрашивать берсерка о причинах подобных выводов.
Не вмешиваясь в разговор, довольствуясь ролью простого наблюдателя, убедилась сполна — эти мужчины понимают друг друга и без слов.
Не знаю, сколько испытаний надо было пройти вместе прежде, чем добиться такого эффекта, но это однозначно заслуживало уважения.
— Нет.
Мрачность лица Егора в этот момент прекрасно соответствовала его сухому тону и скупому ответу.
— Кентавры не признались даже перед казнью.
— Интересно, — протянул берсерк. Приметив мое явное любопытство, не стал задерживать коротких пояснений. — Значит, за ними стоит кто-то более могущественный, чем глава клана. Тот, кого продолжают бояться…
— Даже перед лицом смерти, — закончил Егор, утвердительно кивнув.
Разговор затих сам по себе. Мне показалось, что каждый из мужчин погрузился в собственные неутешительные раздумья. Я же и вовсе ужасалась лишь от мысли, что тот, кого предатели боялись больше смерти и является причиной возможной смерти Егора…
Вскоре в лабораторию вернулся Илларион. Мужчина еще не успел заговорить, как я заметила, что он мрачнее тучи. Явно поход за едой сказался на настроении, хорошенько его подпортив.
— Завтрак прибыл, — процедил сквозь зубы сатир, ставя поднос на стол.
От резкости его движений звякнула посуда.
Мгновенье — и крышка была откинула в сторону, а нашему взору предстали: чашки, нож, тарелка с крупно нарезанным хлебом, палка копченной колбасы, масленка, кусок сыра и бутылка с оранжевой жидкостью, вероятнее всего апельсиновым соком. Помня размах аппетита ученого, я засомневалась, что подобный набор мог по-настоящему утолить его голод. А уж двоих мужчин… один из которых явно потратил много сил на недавнее восстановление организма… Очень сомнительный завтрак.
Как ни в чем не бывало, ученый принялся кромсать колбасу и сыр прямо на подносе. Нарезка получалась толстой, а такое, казалось бы, простое действо под руководством Иллариона выглядело неуклюже.
Мужчины с интересом наблюдали за действиями сатира, точно он никогда прежде не делал бутербродов самостоятельно. Но комментировать не спешили. Мне же даже в голову не пришло вмешаться и помочь. Илларион просто излучал угрозу. Интуитивно хотелось обойти его стороной, словно на шею ученому повесили табличку: «Не влезай — убьет!».
Не так много времени прошло, чтобы мужчина кое-как смастерил бутерброды и разлил сок по чашкам. Но стоило ему двинуться с подносом к кушетке, как в лаборатории появилась Ада.
Девушка одарила нашу троицу ослепительной улыбкой, а в сторону Иллариона даже головы не повернула.
— С возвращением, — кивнула Петру брюнетка. — Успел проголодаться?
— Жутко просто.
Поставив позолоченный поднос на тумбочку возле кушетки, Ада молниеносным движением подняла крышку. По воздуху распространился аппетитный аромат жареного мяса.
— Отбивные? — берсерк шумно втянул носом воздух. — С картошечкой?
— Я подумала, что любимая еда поможет тебе поскорее восстановить силы, — кивнула она, передав мужчине тарелку и столовые приборы.
— Спасибо, девочка, — улыбнулся Петр, принимаясь завтракать. — Ты меня балуешь.
— Неужели я не могу поухаживать за прекрасным мужчиной?
— Ты же сказала, что у нас теперь самообслуживание! — зашипел Илларион.
Ада пожала плечами:
— Так и есть.
— То-то я смотрю, все здесь сами себе готовят, да? — продолжал закипать сатир. — Или нововведение на кухне касается только меня?
— Для особых людей — особые правила.
Илларион остановился, так и не дойдя до кушетки всего пару шагов. Да застыл, как громом пораженный, судорожно сжимая поднос. Даже пальцы побелели от сдерживаемой силы.
Я тяжело сглотнула в предчувствии бури.
Успев узнать вспыльчивый характер Иллариона, и вовсе стоило ожидать выброс негодования размером с маленький армагеддец.
— Я же уже извинился! — процедил сатир.
— И я это приняла к сведению, — кивнула Ада. — Спасибо, что напомнил. Трудно даже оценить величину твоего героического поступка. Переступить через собственное раздутое эго размером с половину континента, и правда, достойно восхищения.
Помня о ее недавней бурной реакции на ситуацию, да общем подавленном состоянии из-за неминуемого возвращения в собственный, осточертевший мир, я безмерно удивилась. Ада говорила ровным тоном, точно не осыпала мужчину язвительными замечаниями, а обсуждала рецепт очередного пирога. Никак не укладывалось в голове, как подруга может выглядеть столь равнодушной и спокойной, когда внутри нее наверняка бушуют те еще африканские страсти?
— Может мне еще ниц пасть и начать выцеловывать твои следы на паркете, чтобы смягчить взыгравшую женскую гордость?
— Зачем же? — выгнула бровь девушка. — У нас есть кому полы мыть. Не утруждайся. Тем более, что качество такой твоей работы явно будет уступать профессиональным уборщикам.
Илларион рыкнул.
Ни Егор, ни Петр не спешили вклиниваться в диалог, если этот словесный пинг-понг вообще возможно было так назвать. Видимо, не только я чувствовала, что встревать между парочкой, от которой прямо искрило, то же самое, как встать на линию огня, подставляясь под шальную пулю. Никто не спешил примерить роль добровольца-камикадзе. Ведь глупо же помирать в самом расцвете сил, правда?
Петр был занят поглощением завтрака. Ел он с аппетитом, но медленно, изящно орудуя ножом и вилкой, явно растягивал удовольствие. И делал это с таким умиротворенным видом, словно вокруг распростерлась шикарная природа, возвеличенная трелями птиц, а не довольно тесная лаборатория, наполненная переругиваниями.
От сумасшедшего вкусного запаха блюда у меня во рту прибавилось слюны. Хоть голода, как такового, не ощущалось.
Егор, я отметила, по большей мере даже не следил за перепалкой Иллариона и Ады, а не спускал с меня тяжелого, мрачного взгляда. Точно делом всей его жизни вдруг стало пробуравить во мне дыру. Размером с мяч для гольфа.
В какой момент игра в «гляделки» мужчины трансформировались активными действиями — я не заметила. Лишь когда он ухватил меня за руку и потащил к выходу из лаборатории, прошипев что-то неясное, поняла — еще дольше игнорировать Егора у меня не получится. Не позволит.
— Берсерк для тебя плохой выбор в любовники.
Эта ядовитая фраза оказалась первым, что я услышала, как только Егор перестал тащить меня за собой по узкому коридору медотсека, наконец, остановившись.
Я оказалась лицом к лицу с мужчиной, который лишь благодаря остаткам самообладания все еще находился в относительном спокойствии. Но судя по лихорадочному блеску глаз, плотно сжатым губам и напряженной позе — он был на грани. От… ревности?
С одной стороны, я испытала волну негодования от очередных беспочвенных обвинений Егора, с другой — злую радость и даже крохотную долю триумфа. Ведь если ничего сильного не чувствуешь к человеку — ты априори не способен на ревность. Правда же?
Первым желанием оказалось выколоть эти наглые, безумно привлекательные глаза упрямца! Но я сдержалась, решила подыграть и посмотреть на дальнейшую реакцию мужчины. Поэтому отступила от Егора на шаг и приняла наиболее расслабленную позу, что позволяла ситуация.
