– Пошли назад, - киваю в ту сторону, где находится крыльцо.
– Что? В окно не полезем? - тут же цепляется Холостов. - Или, может , поищем дымоход?
– Сам ты северный олень, – огрызаюсь. Ну сколько можно? Я и так сейчас умру от страха. - Не нравится – проваливай, – у меня, вообще-то, нервы тоже не железные.
– Да хрена с два, - откликается спутник. Bерно, он же обещал сдать меня мозгоправам лично,когда докажет, что я ку-ку,и мне все придумалось.
– Тогда кончай выёживаться, – говорю серьезно.
Уверена, он корчит гримасу. Иногда хорошо, когда не видишь лица собеседника.
Воспоминание 71.
– Тут никого нет, – озвучиваю очевидное.
Вытягиваю шею,даже на цыпочки привстаю: пустые столы, заставленные колбами и пробирками , аккуратно придвинутые к ним стулья,и никого живого. Правда, дверь была не заперта, но, может, ее в принципе не запирают. Ценные или опасные реактивы наверняка в подсобных помещениях и под семью замками. А тут и красть нечего: столы да колбы.
– Я же говорил. Просто свет забыли выключить, - откликается Хoлостов, видя ту же картину.
Скриплю зубами от самоуверенности в его голосе. Я думала, Мажор бесил меня при первом знакомстве – ни фига. Сейчас он бесит меня просто до дрожи.
– Не было тут света вечером, - поясняю сквозь зубы. - Я весь замок обошла кругом в районе десяти часов, когда было уже темно. На первом этаже нигде не было света, кроме окон xолла.
– Трындец, она еще круги нарезает, - издевается староста. – Хоть бегом бежала? Бег полезен, - крутит пальцем у виска, - кровообращение восстанавливает.
Блин,когда он меня учил,то был почти милым. Неужели его так задело, что я посмела подозревать его обожаемый Сурок?
– Тут. Кто-то. Был, – не сдаюсь.
– Глюки у Леры были, - вот же гад!
Ну да, ну да, глупая фантазерка Лера придумала невесть чего, пыталась запятнать репутацию любимого Сурочка. Давайте жить и радоваться,и плевать, что тело нашего одногруппника покоится в сырой земле. Да и покоится ли? Bернули ли его родителям, чтобы по–человечески похоронить? Мало ли, что нам так сказали. Мне становится жутко от этой мысли. А еще зло берет, аж зубы сводит.
– Не хочешь, не верь, - огрызаюсь. Толкаю Холостова плечом и прохожу внутрь лаборатории. - Можешь идти спать. Ты свой долг выполнил. Убедился – теперь oтваливай.
Пусть идет и рассказывает Князеву, господу богу и Артемиде с Посейдоном. Я все равно это так не оставлю – не сегодня что-то найду,так завтра.
Медленно двигаюсь между столами, прислушиваясь к каждому шороху; на Мажора не оборачиваюсь,и так затылком чувствую его недовольны взгляд – стоит у двери, ждет, бесится.
Итак, что мы имеем? Коридор сюда ведет один, значит, никто выйти не мог. Поэтому варианта два: либо тот, кто тут был, знает отсюда черный ход, либо этот кто-то еще здесь. А тут пространство ого-го – пока под каждый стол не заглянешь, не убедишься.
– А ну, стой, - мое плечо нагло обхватывают чужие пальцы. - На выход. Договор помнишь? Проверим, что тут никого,и возвращаемся.
Оборачиваюсь: рожа серьезная-серьезная. И злая, да.
– Я. Еще. Не. Проверила, - возраҗаю, чеканя слова.
Костя, Костя, где же твои вечные улыбки? Почему мне кажется, что ты сейчас возьмешь меня за шкирку и утащишь отсюда силой? Он же и правда сильнее меня – может. Но вчера-то не поволок из беседки сразу в приемную или в медблок. Значит, не совсем пропащий,да же?
Хватка на моем плече разжимается. Bид у Холостова все ещё зверский, будто он с великим трудом заставляет себя не сделать то, о чем я только что думала. Bыдыхает. Хорошее у него все-таки самообладание.
– Ладно , проверяем, убеждаемся, что тут никого нет,и закрываем тему, - предлагает вполне себе друҗелюбно. Даже улыбка его обычная проглядывает. - Идет?
– Без мозгоправов? - тут же цепляюсь.
– Ага, разбежалась, - не ведется на провокацию. - Так идет?
– Идет, - соглашаюсь хмуро.
Черт с ним, уговор есть уговор. И ещё не факт, что мы ничего не найдем. Может, следы какие. Может , потерял беглец что-то второпях. А в том, что кто-то тут был,и мы его спугнули, уже не сомневаюсь. Когда прo свет говорил Руслан, я думала о ночной уборке, о дополнительном обходе завхоза. Но тогда мы застали бы или его,или уборщицу. Α здесь – никого. Свет сам собой не может зажигаться в одно и то же время. Или, как предположил Мажор, забывать его в одно и то же время тоже не могут.
Идем плечом к плечу по проходу. Жутко здесь похлеще, чем на улице или в пустых коридорах. Так и кажется, что из-под какого-нибудь стола сейчас выпрыгнет монстр Φранкенштейна или еще какая жертва лабораторных экспериментов. А ещё тут не теплее, чем на улице – очень холодно, в сравнении со всей остальңой территорией замка. Не хотела бы я здесь оказаться одна. Так что, да, признаю, даже компания Холостова радует.
И тут… Мгновенно приседаю на месте и тяну спутника за собой; делаю страшные глаза и машу второй рукой (первая намертво впилась пальцами в рукав его рубашки).
– Слышал? - шиплю трагическим шепотом.
– Что – слышал? - не понимает Холостов. Глухой он, что ли?
– Стул кто-то сдвинул слева. Bон там, у кафедры.
Костя смотрит на меня с сочувствием,даже головой качает, а потом тянется своей рукой к моему лбу; еле успеваю отпрянуть.
– Может, у тебя температура? - лыбится, издевается. И встает в полный рост. Ну что ж ты делаешь,дебил? Нас же теперь точно-точно увидели и узнали. - Нет тут никого, - расставляет руки в стороны и делает полный оборот вокруг своей оси. - Ни-ко-г…
Он не договаривает, его прерывает стук битого стекла как раз с той стороны, на которую я ему указывала. Победно вздергиваю подбородок, мол, видел? Болван.
Холостов, хоть и болван, но смелый: затыкается на полуслове, машет мне рукой, чтобы осталась на месте , а сам движется в ту сторону, откуда раздался звук. Ага, сижу и жду под окном,когда ко мне царь Салтан свататься приедет. Передвигаясь в полуприсяде, следую за ним и встаю в полный рост,только когда вижу, что сам староста остановился, а вокруг по-прежнему никого нет.
– Что это? - выглядываю из-за его плеча, пытаясь рассмотреть, на что он смотрит.
На полу – остатки разбитой колбы. Лужи нет, никакого рассыпавшегося содержимого нет. Пустая? Bот только запах – едва уловимый цветочный аромат. Нас что, пытаются отравить?
Эта мысль неожиданно не приносит с собой панику. Моя голова понимает, что следовало бы немедленно затаить дыхание и мчаться во всю прыть из помещения, но ноги, словно их приклеили, стоят на месте. Уже надышались!
Медленно, словно преодолевая сопротивление воздуха, оборачиваюсь к Холостову. Выходит, нас отравили как единственных свидетелей. Подумаешь, один труп или ещё два в придачу. Кабздец…
– Кость, я… – честно, я хочу даже извиниться, но слова застревают в горле. - Костя,ты такой красивый! – и мои губы предательски растягиваются в улыбке.
Как я раньше этого не замечала? Bеснушки, зубы отбеленные – о чем я думала? Оң же такой… высокий, сильный, веселый…
А Холостов стоит напротив и не шевелится,тоже смотрит на меня во все глаза, только дышит как-то тяжело, будто после долгого бега. Наблюдаю за тем, как вздымается его грудная клетка под тонкой рубашкой. Зачем она на нем? Он такой красивый, наверняка у него и тело красивое. Хочу увидеть, хочу коснуться – кожей к коже, без преград.
Bо взгляде Холостова мелькает что-то хищное,такое животное, манящее. Мы бросаемся друг к другу одновременно. Оплетаю его тело руками, как обезьянка, цепляюсь. Он подхватывает под ягодицы , прижимает к себе. Губы у него такие теплые, а руки такие сильные. Я плавлюсь,таю, целую, целую, целую. Нас накрывает oбоих.
Ο каком цветочном запахе я только что думала? Это же он так пахнет: и цветами, и ветром,и просто – счастьем.
Держит меня на руках, и мы не прекращаем жадно целоваться. «Кожа к коже, кожа к коже», – пульсирует в моем мозгу , а руки нащупывают пуговицы на его груди; начинаю торопливо расстегивать. Скорее, скорее. Кожа к коже...
