И уже не скрывая своего торжества, я начинаю петь, смотря в лицо пораженного Эмира.
— Ты… Я помню этот голос… — мелодия становится все глубже, все ярче. — Пожар… Это была ты…
Я знаю, о чем он говорит, когда его губы сжимаются в тонкую нить, а брови сходятся на переносице.
Он вспомнил…
И я продолжаю петь, видя, как неново-зеленые волны стирают морок Азалии, смывают его с Эмира, разрушая последние преграды между нами…
***
Он не понимал, что происходит. Ровно с того момента, как Аиша, прижав свою ладонь к его груди, прикрыла глаза, он словно почувствовал, что сейчас произойдет что-то важное.
Она настраивалась, хмуря брови, а потом, пепельно-белые волосы всколыхнулись, поддаваясь непонятному, мистическому духу неоново-зеленого цвета, и он дрогнул. Ошалел от происходящего, видя, как вокруг них нарастает этот ураган, затягивающий его в бездну немыслимых картин.
Сначала опасливо, а потом со всей дури, он нырнул в этот водоворот, и его затянуло в воспоминания, которых у него не было.
Наблюдает словно со стороны, видя себя и все остальное как картинки из гребаного фильма. Хаотичные, непоследовательные во времени, они всплывали, пронзая его мозг и заставляя все сильнее сжимать кулаки…
***
— Эту песнь ты слышал?
— Она… Похожа… — Эмир сильно хмурится, ощущая неприятную щекотку в мозгу.
— Что ж, Аза, повтори еще раз, чтобы генерал Берая мог узнать наверняка.
Аза смотрит на Сархада, чуть усмехаясь, а затем открывает рот, из которого вырывается прекрасная мелодия. И тело Эмира становится как будто ватным. Он зачарованно смотрит на эту женщину, понимая, что не видел никого в мире прекраснее. Что она, мать твою, идеальна. И словно светится… Сияет, когда поет, неотрывно глядя на него.
Она, бл*** жизнь ему спасла! Кто еще на это способен? И почему он вообще мнется, как тупой пацан?
— Я готов… Готов предложить вам стать моей женой…
***
Он на Эрлис Луванге, слышал о том, что здесь теперь есть тот, кто может найти любого человека на любом конце галактики.
Повсюду разноцветные ткани, они липнут к его телу, поддаваясь бушующему ветру, и Эмир раздраженно отпихивает их от себя. Какие-то предметы, свисающие с потолка, позвякивают, ударяясь друг о друга.
— Я слышал, что вы провидица.
— Но ты в это не веришь, не так ли? — усмехается старуха. Ее глаза подернуты белизной, и Эмир проклинает себя за тупость.
В каком же отчаянии надо пребывать, чтобы сунуться к слепой ведьме?..
И он был именно на этой грани отчаяния. Поиски девушки, пропавшей с его планеты уже почти десятилетие назад, заканчивались ничем. И теперь ему было насрать, как он будет выглядеть.
— Если ты поможешь мне, то тебе больше никогда не придется касаться этих тканей. Твое положение на Эрлис Луванге будет таким, что тебе позавидует любой.
— О, этого не случится, — смеется старуха скрипучим смехом, а он раздраженно хмурится.
— Я всегда держу свое слово.
— Очень сложно исполнить то, о чем ты не будешь помнить, — усмехается она, а Эмира начинает трясти от того, что она смеет сомневаться в его слове. — Твои догадки правильны, — произносит она прежде, чем он успевает поддаться порыву и выйти из закутка с тканями, послав все к чертям. — Она на Архаире. В хорошем положении, — старуха склоняет голову на плечо, словно действительно разглядывает какую-то картинку перед глазами. — Но несчастлива… Тебе нужно поспешить, иначе она будет обручена, и уже никогда не станет твоей…
«Вздор!» — хочется ревниво заорать ему.
Но Эмир не делает этого, застыв от произнесенного названия планеты.
Архаир… Такое не придумаешь просто так.
Закрытая планета, куда еще никому не удавалось прилететь даже на переговоры.
— Не теряй времени, — вновь усмехнувшись, произносит она, — спеши, иначе опоздаешь…
— Как… Как твое имя? — хрипло произносит Эмир, сам не в силах поверить тому, что собирается ступить на закрытую планету просто потому, что так сказала какая-то слепая ведьма.
— Зачем оно тебе?
— Чтобы я смог найти тебя в случае, если ты окажешься права…
— А так же в случае, если я тебя обманула, не так ли? — скалится старуха. — Что ж, ты не вспомнишь меня, Эмир… Но я не таюсь. Меня зовут Фулла.
И выходя от нее быстрым шагом, он не мог припомнить, называл ли свое имя…
***
И он вспомнил.
Вспомнил, как носился за ней по галактикам, сходя с ума от невозможности увидеть. Рвал на себе волосы, испытывая одну неудачу за другой. Искал ее, но находил только пепел и чужих, неродных ему женщин.
Гнался за ее призраком, смеявшимся над ним вполоборота, а он тянул к ней руки и не мог коснуться. Не мог поймать, зачерпывая жадными пальцами только воздух.
Он не знал, как она выглядит, но чувствовал, что узнает, поймет, что это она. Ему нужно было лишь приложить больше усилий. Только идти за ней, не обращая внимания на тех, кто называл его безумцем.
Он и был им. Одержимым, гнавшимся за той, что ускользала от него. И почему-то все равно верил, что ждет. Что мысленно призывает его, и эту песню он слышал через всю галактику. Тянул за ниточку в тесно переплетенном узле, надеясь, что в один день сможет его распутать. И не ошибся.
***
Не трогал никогда. Не смел касаться, потому что берег. Для себя берег. Надеялся, и в то же время и мечтать не смел. Эти ее темно-русые волосы, нежная, бархатная кожа, от случайных прикосновений к которой в нем рождалось что-то черное. Просыпался зверь, который желал обладать ею полностью. И в те моменты он отскакивал от нее, видя боль в глазах Аиши. А она все спрашивала, что сделала не так…
Дурочка… Маленькая наивная дурочка… Не понимала, что он спасал ее от себя, отворачивался, чтобы не видела черного марева в его исполосованных страстью глазах.
Она была первая и единственная, кого он по-настоящему хотел. Но не смел… Не трогал. Ждал, когда она повзрослеет. Ждал, когда она сама захочет…
И такой день пришел.
Он сбегал от нее тогда, на Харваду. Напросился вместе с Маликом, потому что не мог уже себя контролировать. С ума сходил от ее близости и думал, что это путешествие хоть немного остудит его раскаленное сознание, пронизанное только ее образами.
— Уезжаешь? — Аиша заходит в его комнату, наполняя пространство своим запахом. Запахом, от которого он глаза прикрыл и вдохнул шумно, чувствуя, как судорога по всему телу проходит.
— Да, — небрежно, через спину, заставляя себя продолжить вещи собирать. — На Харваду поеду.
Ждет, что уйдет, а она на кровать его садится, смеясь от того, что пружины ее подбрасывают.
Дура… Беги отсюда…
Но Аиша никуда не уходит, а продолжает щебетать своим звонким голоском:
— Там только вы будете? Или еще кто-то полетит?
— Целая команда, — кое-как унимает сознание и поворачивается, надевая широкую улыбку. — Познакомлюсь с расой шивари. Их женщин мало кому удается увидеть.
— Женщин? — морщит хорошенький носик, и в голосе появляются ревнивые нотки, от которых ему орать хочется.
Ревнует! Она ревнует его!
Победная мысль звенит в сознании, и он нездоровый кайф испытывает от этого понимания.
— Женщины… — растягивает медленно и небрежно. — Кто знает, может и прячут их потому, что они самые красивые на свете?
Аиша вдруг замолкает, и он резко оборачивается к ней. А ее взгляд уже потух и смотрит перед собой, на сложенные на коленях руки. Но ней розовое платье, а волосы на висках сплетены на затылке. Изящные оголенные икры открыты, а полудетские туфельки нервно отбивают такт по мощеному мрамором полу.
— Я думала… — в голосе затаенная горечь, и Эмир тут же зубы сжимает, кляня себя за то, что такой идиот. — Я думала…
— Что думала? — поддается безумному порыву, садясь на колени перед ней и заглядывая в наполненными слезами глаза. Сердце в груди колотится как сумасшедшее, а в глотку словно песка натолкали.
