Хелона нужна была мне для того, чтобы понять, как развить это, откуда начать.
Она, записавшая голос Азалии во время одной из ее плановых проверок здоровья, теперь активно изучала звуковые волны.
— Это образец голоса Азалии, — Хелона указывает на звуковую дорожку на экране, — а это образец голоса обычного человека. Впечатляюще, правда?
А я изучаю два графика, чем-то похожие на кардиограмму сердца. На первом линии скачут по невероятным, запредельным амплитудам, им явно не хватает стандартного диапазона измерения. А на втором график идет размеренно, спокойно, чуть заостряясь, и вновь принимая привычный путь.
— Чтобы ты понимала, нижняя — это запись моего собственного голоса, зафиксированного в разных состояниях: гнев, радость, смех, слезы. Голос Азалии же записан в абсолютно нормальном режиме, когда на просто сообщала мне, какие витамины принимает. Так что, — Хелона разворачивается ко мне, — то, что подобные волны могут влиять на материю и сознания человека, не вызывает у меня больше никаких сомнений.
— А теперь самое интересное, — она вновь поворачивает голову к экрану, что-то активно печатая на клавиатуре. — Я выявила определённое уравнение этих волн, и вычислила, каким цветом они обозначатся при воздействии на материю, и о-па! — Она жмет последнюю кнопку на клавиатуре и перед нами появляется снимок мозга, который я уже видела.
— Мы возвращаемся к Эмиру, и вот что мы видим, — она смотрит на меня победно, как и подобает исследователю, докопавшемуся до тайны, не дававшей ему покоя. — Эти волны отскакивают, застревая занозами у него в мозгу, но не проникая в самую суть. Офигеть, правда? — удивляется Хелона, а дышать перестаю от этих откровений. — Представляешь, что у него там происходит? — дарю ей непонимающий взгляд, и она продолжает. — Ну, когда алияда подвергает кого-то действию своих звуковых волн, то они проходят сквозь тело, сажая там нужную информацию, улавливаешь? — киваю, и она продолжает. — То есть информация растворяется, усваиваясь. Но если человек сопротивляется, то вся эта грязь оседает на его биополе. И получается, он весь словно измазан в смоле, которую никак не может смыть с себя, улавливаешь? — я напрягаюсь всем телом, начиная примерно понимать, к чему она ведет. — Поэтому я и задумалась, есть ли предел для психики? В смысле… Как долго человек будет подвергаться влиянию, которому он сопротивляется, пока окончательно не слетит с катушек? Эй, ты чего?
Хелона удивленно смотрит мне вслед, но я не могу остановиться. Лечу по коридору, слыша, как сердце стучит прямо в горле.
Она права. Я уже видела такое. Чувствовала. На аурах всех врагов отца.
Облепленные, опутанные ложью, они были словно мухи в паутине. Но не зная, что это, я думала, что это лишь особенность и ауры.
Все целители видели это. Но ничего с этим не делали.
Они не понимали этого, так же, как и я? Или знали, что Сархад сделает с ними, если они только попытаются открыть рот?
Мы состоим из энергии. Так говорила Фулла. И она, черт возьми, права была!
Я — целительница. Это мой дар от рождения. Он проснулся еще на Арканууме, задолго до кого, как я стала алиядой.
Это произошло, когда Эмир пришел ко мне с разбитой губой. Он, как обычно, отмалчивался, ни говоря мне ни слова, но я знала, что он в очередной раз ввязался в драку с кем-то, кто отозвался обо мне не в той форме, которая понравилась Эмиру. Он всегда был спокойным. Сдержанным и сильным. И слетал с катушек, пуская в ход ярость, только когда дело касалось меня.
И увидев его тогда с ручейком крови, стекающим по подбородку, я просто не выдержала. Сердце наполнилось таким сожалением, такой теплотой, что я буквально почувствовала, как наполняюсь любовью. Она прошла сквозь меня, наполняя руки, и когда я приложила их осторожно, едва касаясь, к коже Эмира, рана затянулась буквально на глазах, оставив за собой лишь легкий рубец.
Будучи почти детьми, мы не предали этому особого значения, но сейчас это воспоминание особенно отчетливо всплыло перед глазами.
Целитель — это мое призвание. И голос лишь помог мне оформить его.
И сейчас я бежала по коридору, понимая, что имела в виду Фулла. Теперь каждое ее слово звенело в моем подсознании.
Я залетаю в полутьму комнаты, и вижу как Эмир, прикрытый по пояс одеялом, лежит, чуть хмуря брови. От вида крепких мышц на его руках и груди, тут же начинает ныть где-то внизу живота.
Я прикрываю за собой дверь, и, скинув с ног обувь, усаживаюсь на кровати, изучая его лицо.
Не проходит и нескольких секунд, как Эмир резко распахивает глаза, тут же обращая взгляд на меня. Садится в кровати, параллельно сгребая меня в охапку и усаживая верхом на себя так, что у меня перехватывает дыхание, когда я чувствую его эрекцию.
— Куда ты ходила, м? — хрипло произносит он, проводя носом по моей шее и чуть прикусывая кожу. Его тело такое горячее после сна, что меня немедленно оплетает нега и голод по нему.
Я почти забываю о своем недавнем эстузиазме, когда руки Эмира осторожно нащупывают застёжку на моем комбинезоне и дергают ее вниз, следом оголяя меня пояс.
Запрокидываю голову вверх и делаю рваный вдох, когда он накрывает горячим ртом мою грудь, чуть прикусывая сосок и сжимая ее рукой.
Боже, надо остановиться! Я должна сделать то, ради чего пришла…
Пытаюсь неуверенно остановить его, чуть отталкивая от себя, но Эмир с рыком тут же переворачивает меня на спину, оказываясь сверху и сдергивая комбинезон с ног.
Я не успеваю даже опомниться, а он одним рывком разводит мне ноги и погружается внутрь, заставляя изогнуться дугой.
— Дьявол… — хрипит он, начиная двигаться одними бедрами, ложась на меня всем телом так, что я не могу даже шевельнуться под мощью его тела. Его руки перехватывают мои запястья, заводя их за голову. — Тебе хорошо?.. Хорошо со мной?.. — его хмурое лицо встает перед моим лицом, а я уже ничего не соображаю, только киваю несколько раз подряд, приоткрывая рот. Он тут же впивается своими губами в мои и начинает терзать их, двигаясь во мне еще сильнее, еще быстрее.
Меня ослепляет вспышка оргазма. Накрывает такой волной, что комната словно озаряется, а космос за окном начинает сиять и переливаться. Эмир содрогается на мне, тут же начиная целовать волосы и лицо, хватая рукой за подбородок:
— Я не знаю, что это, Аиша… не понимаю, как это возможно, но я почти уверен, что знаю тебя… Что ты всегда была частью моей жизни.
С трудом восстанавливая дыхание, я сажусь на кровати, рядом с ним, и Эмир, явно непонимающий, что я собираюсь делать, садится так же, позволяя мне коснуться его груди ладонью.
— Что ты… — начинает было он, но я прикладываю палец к губам.
Надо сосредоточиться.
Я должна вспомнить, какие эмоции испытывала в те два раза, когда смогла это сделать. Эмоции, настрой и вера — ключ ко всему. Ключ к тому, как я могу вернуть свой голос.
Голос, идущий не от связок. Физическая оболочка и ее несовершенства — лишь преграды, которые мы ставим перед собой.
Мне нужен Голос, идущий из моей души.
Я нащупываю его, прикрывая глаза, чувствуя подушечками пальцев жар, идущий от тела Эмира. Мы с ним — это эмоции на грани. Мы прошли невозможное на пути друг к другу, и сейчас я была готова все это умножить на два, лишь бы помочь ему освободиться, помочь избавить от пут души, не дававших ему жить и дышать.
Сначала вибрация нарастает где-то в моей груди. Она превращается в физически осязаемый ураган, происходящий во мне. Я слышу эту мелодию. Она ширится, просится на волю. Комната словно озаряется, и я понимаю, что это не мерещится мне, потому что Эмир чуть хмурится, видя это неоново-зеленое сияние, но не делает попытки отстраниться, смотря на мою шею.
На глазах выступают слезы, когда я понимаю, что это не мое воображение, и все это происходит на самом деле.
Песня, мелодичная и проникновенная касается нашего слуха еще до того, как я открываю рот. Она затягивает нас с ним в водоворот, оплетая кольцами.
