Джексон стонет.
— Господи, мне нравится шлепать тебя. Следовало бы дать ремнем по твоей заднице за то, в каком состоянии ты меня сегодня оставила. — Его голос — глубокий рокот, который, кажется, проникает в мое тело через каждую пору.
И я не возражаю. Он ругается.
— Я собираюсь трахнуть тебя так сильно, котенок, что ты не сможешь нормально ходить. Тогда запомнишь, кому принадлежит эта киска.
Я украдкой бросаю взгляд через плечо, проверяя, нет ли клыков. Доминирование — это горячо, и сегодня оно зашкаливает, а я не уверена, что Джексон контролирует ситуацию. Когда переминаюсь с ноги на ногу, боль в лодыжке пронзает меня.
Джексон бросается вперед и подхватывает под бедро раненую ногу, поднимая мое колено к кафельной стене. Затем прижимается к моей спине, головка члена упирается в мой вход.
— Ты в порядке, детка? — Его губы касаются моего уха.
Насколько возможно, моя киска становится еще более доступной. Джексон все контролирует. Защищает меня. Как делал с самого начала.
— Да, — выдыхаю я.
— Протяни руку и введи меня внутрь.
Я повинуюсь, протягивая руку между раздвинутых ног и направляя его член к сладкому месту.
Он наклоняется вперед, раздвигая меня, наполняя меня, дюйм за восхитительным дюймом. Поза такая непристойная, его доминирование такое экстремальное, что я чувствую себя звездой порнофильма. Джексон издает одобрительный гул позади меня, а затем приподнимается вверх.
— Возьми меня всего, — рычит он.
Я кричу. Это хороший вид боли — глубокий и вкусный. Его член растягивает меня, задевая переднюю часть моей киски при каждом толчке.
— О Боже, — стону я.
— Еще не всё, детка. — Джексон, должно быть, говорит сквозь стиснутые зубы. Он опирается рукой на стенку душа рядом с моей головой и продолжает входить в меня.
Желание обвивает всё внутри меня.
— Пожалуйста.
— О, господи, детка. Ты умоляешь? Продолжай, умолять. Это делает меня таким твердым для тебя, котенок.
Слезы щиплют мои глаза. Я отчаянно нуждаюсь в освобождении. Моя единственная стоящая нога трясется так сильно, что удивительно, как она меня держит.
— Пожалуйста, пожалуйста, Джексон, — умоляю я.
Нечеловеческий звук вырывается из его горла, и я замираю. Джексон трахает меня так глубоко и жестко, что я вижу звезды. Очередной рев отражается от стен душа, и Джексон погружается глубоко, поднимая меня с ног, пронзая меня своим членом. Он обхватывает меня за талию, все еще удерживая мое поднятое колено другой рукой.
Я сжимаюсь вокруг него, высвобождение спиралью выходит из меня в божественной серии сжатий и содроганий, пока не выдыхаюсь и не обмякаю от удовольствия. Все время жду укуса, но он так и не случается.
Я не могу решить, разочарована или испытываю облегчение.
— Ты так хорошо берешь мой член, детка. — Его губы снова прямо у моего уха, его глубокий, скрипучий голос соблазнителен. — Открой глаза и посмотри.
Мои глаза все еще закрыты? Похоже, так оно и есть. Я распахиваю их. Я все еще прижимаюсь носом к кафельной стене душа, твердое мускулистое тело Джексона прильнуло к моей спине.
— Довольно тесное пространство, тебе не кажется?
Мое сердце замирает. Это очень тесное пространство. И выход заблокирован. И я ни капельки не боюсь.
Я взрываюсь смехом.
— Так и есть.
Он щиплет меня за ухо.
— Ты пережила это. — Он выходит из меня и нежно разворачивает. Его глаза все еще голубые, а зубы выглядят острее, чем обычно, но он явно Джексон — человек, а не волк.
— Я не боюсь, когда рядом с тобой. — Это правда. Ни малейшего приступа клаустрофобии.
Он качает головой.
— Тебе больше никогда не нужно бояться. Ты преодолела страх.
Я не совсем разделяю его уверенность в себе. Эта ситуация особенная. В следующий раз у меня, вероятно, не будет мужчины, достойного бога, трахающего меня до полусмерти, чтобы заставить забыть о страхе. Но мне нравится, что он помнит. Что ему не все равно.
Я улыбаюсь ему.
— Может, нам стоит еще немного потренироваться, чтобы быть уверенными.
Агония мелькает на его лице.
— Сомневаюсь, что переживу это. Мне нужно выбираться отсюда и бежать. В противном случае, я привяжу тебя к кровати и буду трахать следующие восемь часов. И это если тебе повезет и я не потеряю контроль.
И укусит меня. Отметит как свою.
Снова жар вспыхивает в моей сердцевине. Я никогда в жизни не чувствовала себя такой желанной. Да, знаю, что у меня сексуальное тело, и иногда я даже использовала это в своих интересах. Но эта животная сторона Джексона, это безумие «я не могу находиться рядом с тобой, чтоб не трахнуть», заставляет меня чувствовать себя Еленой Троянской. Или самой неотразимой сиреной.
Он стягивает презерватив и выходит из душа, чтобы избавиться от него. Затем разворачивает для меня полотенце. Не просто протягивает его мне, а ждет, пока я войду в него, а потом оборачивает вокруг. В этом жесте есть что-то знакомое — как будто мы давняя пара и легко относимся к подобным проявлением любви. Внезапно я так сильно этого хочу — хочу остаться и чтобы Джексон Кинг был моим. Моей стаей.
Но он уже сказал, что этого не может случиться. Он должен спариться с другим оборотнем. Не со мной.
Боль от этого почти ослепляет меня. Я отворачиваюсь, чтобы он не увидел этого на моем лице. Мне нужно спасти Мими и уехать из города. Чувство вины за то, что я даже думаю о мужчине, когда ее нет рядом, сжимает мой желудок.
Да, найти бабушку и уехать из города — это единственный финал истории, который имеет смысл. Я просто молюсь, чтобы бабушка все еще была жива. Она — мой единственный дом.
~.~
Джексон
Не знаю, как я сдержался, трахая Кайли и не пометив ее. Мои зубы были выпущены, сыворотка покрывала клыки, но я каким-то образом держал волка в узде. Потому что должен. Чтобы защитить мою женщину.
Да, я только что показал средний палец лунной болезни. Взять женщину, с которой мой волк отчаянно хочет спариться, не кусая ее, — это должно принести мне медаль за достижения. Но сейчас все мое тело жаждет измениться. И не знаю, что произойдет после того, как я дам волку волю.
Я оборачиваю полотенце вокруг талии и крадусь к задней двери, где строю баррикаду, блокируя гигантскую собачью дверь. Последнее, чего я хочу, — это прийти после пробежки под полной луной и напасть на Кайли.
— Не впускай меня, если я на четырех лапах, — предупреждаю ее.
Она последовала за мной, тоже обернутая в полотенце. Мне приходит в голову, что ей действительно не помешала бы сменная одежда, она уже три дня носит мою одежду или же джинсовую юбку и футболку, и почувствовал себя мудаком из-за того, что не принес ей вещи. Кайли гораздо меньше, по сравнению с ее пропавшей бабушкой. Ее глаза широко раскрыты, но она храбро кивает. В этом нет ничего удивительного. Моя маленькая хакер-воришка в десять лет крала картины на миллион долларов.
Где-то на горе воет Сэм, призывая меня бежать.
— Я должен идти. Запри за мной дверь и не открывай ее. Поняла?
Еще один кивок.
Я хватаю ее для грубого поцелуя, наши рты сливаются, языки переплетаются с таким жаром, что мои клыки снова обнажаются. Мне требуется вся сила воли, чтобы оторваться от нее и выбежать в темноту.
~.~
Кайли
Я просыпаюсь от воя прямо за дверью хижины. Волосы у меня на затылке встают дыбом от жуткого крика. Один волк.
Смотрю на часы — четыре утра, я вырубилась на большой удобной кровати, как предполагаю, в главной спальне, сразу после ухода Джексона. И теперь, похоже, он вернулся. Но он на четырех ногах, а это значит, что я не могу его впустить.
