в лицо. Под глаза его залегли глубокие тени от длинных ресниц, и он казался мне очень молодым и самым прекрасным на свете. — Мэр решил пригласить вас на ежегодный городской бал в честь конца осени. Знаете, праздник урожая, увеселение… там соберутся важные люди, будут угощения и танцы.
Он вынул конверт из плотной бумаги, запечатанный красной сургучной печатью, и подал его мне, все так же не сводя с меня пылающего взора.
— О, как это мило с его стороны, — произнесла я, протягивая руку за конвертом. — Но зачем же было самому утруждаться, проделывать этот путь обратно…
Миг — и я оказалась в его объятьях, с его губами на моих губах.
Его поцелуй, неспешный, мягкий, сладкий, слишком умелый и слишком нежный, лишил меня сил. Я лежала в его руках, обмякнув и ослабев, потеряв всякую способность к сопротивлению. А Эван, этот роскошный и соблазнительный мужчина, ласкал меня и целовал так, что голова кружилась.
— Что вы делаете, инквизитор, — заплетающимся языком промолвила я, едва он выпустил меня на миг. Но Эван тотчас же повторил свой головокружительный поцелуй, выпив мой голос до дна. Он коснулся языком моего языка, и я услышала свой стон, нежный и дрожащий.
Ноги мои подкосились, я едва не упала, и упала бы, если б Эван не подхватил меня на руки.
Господи, какой сильный мужчина!
Сроду не видела я таких, что могли б держать на руках женщину и продолжать нежно ее целовать, словно тяжесть тела ничего не стоила!
— Эван, нас увидят, и тогда…
Сказала — а сама оторваться от него не могу.
Теперь я сама целовала его, так же страстно и жарко, как он меня. Гладила его щеки, запускала пальцы в его шелковистые черные волосы, прихватывала своими губами его губы, такие мягкие. Кто б мог подумать, что они умеют жестко и жестоко изгибаться, когда инквизитор выносит обвинительный вердикт!
— Кто нас увидит, Мари? Ваши помощницы? Разве они не спят?
Его глаза были так близко. Они просто обжигали страстным взглядом, и мне казалось, что в темных зрачках кипела золотая магия.
Он смотрел ласково, со страстью, и я, поддавшись порыву, обняла его лицо ладонями, со стоном припала к его губам, целуя, выдавая свое нетерпение и всю свою нежность, что жила в моем сердце по отношению к этому мужчине.
К мужчине, которого я видела в третий раз в своей жизни!
— Мари, — хрипло произнес он, прижав меня к себе. — Мари, я знаю, что не должен… я знаю, что нам нельзя… Но Мари, я жить без тебя не могу! С тех пор, как я увидел тебя, с тех пор, как коснулся твоей души, с тех пор, как почувствовал твою чистоту, ни о какой другой женщине я думать не могу. Ты нужна мне, Мари. Я хочу быть с тобой. Я…
Тут он запнулся, а у меня сердце ухнуло вниз, словно я лечу с огромной высоты и вот-вот разобьюсь!
— Я люблю тебя, Мари, — произнес он мягко и кротко. — Милую девушку из маленького городка. Я полюбил тебя сразу, едва увидел. Ты нужна мне, Мари.
Словно острое и холодное, как лед, жало вонзилось мне в сердце.
Эван смотрел на меня с такой любовь, с такой нежностью, с таким трепетом, но я хорошо помнила первые его слова.
«Я знаю, что нам нельзя».
— Но почему нам нельзя встречаться, Эван? — осторожно спросила я.
В его ласковых глазах вдруг полыхнул черный пламень. Брови грозно изогнулись, так, что я напугалась произошедшей в Эване перемены.
Я тотчас же оказалась на ногах, а его крепкие, сильные руки сжались на моей талии.
— А ты сама не понимаешь, Мари? — горько произнес он, испытующе заглядывая мне в глаза.
— Нет, — испуганно прошептала я, глядя на него во все глаза.
Он криво усмехнулся, провел ладонью по моей щеке.
— Невинное дитя, — хрипло произнес он. — Между нами пропасть. Кто ты, и кто я.
Эти слова ранили меня. Холодной болью полоснули сердце. Да так, что я отшатнулась от Эвана, с которым еще миг назад готова была бежать уж если не на край света, то в койку точно.
— И кто же мы с вами, Эван? — почти зло произнесла я.
Он криво улыбнулся, глянул на меня исподлобья особенным взглядом, таким, от которого разум мутился, и желание разгоралось невыносимо.
Молодой и сильный. Красивый до безумия. Черные брови, темные глаза. Чувственный рот. Высокие скулы, породистый тонкий нос.
— Я королевский инквизитор, Мари, — веско произнес он.
— Аристократ в десятом поколении, полагаю? — еще злее произнесла я, отступая на шаг, хотя голов у меня кружилась от болезненной влюбленности. Я злилась, но не только на него — на себя тоже. Размякла, раскисла! Поверила розовым мечтам!
— Разумеется, — вежливо и сдержанно ответил он, чуть поклонившись. Словно представившись. Словно до этого момента мы были не знакомы. Да так и было; я не рассматривала Эвана с этой точки зрения. Я не думала о нем, как о высокородном аристократе, который далек от меня, словно солнце. И который благосклонно снизошел до меня, простушки Мари…
— А ты, Мари, — безжалостно продолжил он, — хозяйка таверны. Девушка из черни. Да, красивая, милая, умная и чистая. Но из черни. Ты не ровня мне. Понимаешь? И я не хочу, чтобы на нас с тобой показывали пальцами.
— На нас?
— Разумеется, — он поморщился. — Если мне мое увлечение еще простят — все ж ты хороша собой, и необыкновенна, — то тебе нет. О тебе за спиной будут шептать… всякое.
— И что же будут говорить обо мне?
Не знаю, зачем тянула из него эти горькие слова. Словно добровольно пила отраву. Чтобы переболеть однажды, выздороветь, и больше никогда, никогда!..
— Проститутка и содержанка — самое мягкое
