из того, что скажут, — прямо произнес он.
— А, вот как, — со злым смешком произнесла я. — То есть, вариант с женитьбой вы не рассматриваете, господин королевский инквизитор?
Он с интересом и удивлением приподнял бровь. По его ярким губам скользнула улыбка, столь соблазнительная, что я до боли снова захотела поцеловать эти губы. О, мука!
— Жениться на вас, Мари? — произнес он с удивлением.
— А, значит, нет! То есть, вас устраивает, что связь с вами сделает меня проституткой и содержанкой? Да, говорить об этом не будут, вы ведь хотите скрывать эту порочащую связь. Но от этого я не буду проституткой меньше.
Всего-то и надо, что смириться с положением вещей.
То, что он сказал, то, что так оскорбило меня —это ведь правда.
Аристократ, инквизитор — это вообще невероятное чудо, что он удостоил меня вниманием. А тем более влюбился. Так что мне стоило бы наступить на горло своей гордости и ответить на его ухаживания.
Хоть недолго, хоть краткий миг, но я испила бы его любовь и страсть.
Жила бы безбедно, в достатке, не думая о завтрашнем дне.
Но…
«Продать себя? — с горечью подумала я. — Пусть даже любимому человеку? И постоянно чувствовать униженность и зависимость от него? Встречаться тайком и каждый раз все сильнее понимать, что я второго сорта? Нет уж! У меня гордость есть. И руки. И моя таверна. И талант повара. Я проживу. Я выкарабкаюсь. Нужды продавать себя у меня нет! Так что я не позволю вытирать об себя ноги!»
— Тогда вынуждена отказать вам, господин инквизитор, — сказала я, гордо задрав голову. — Однажды я сказала «да» человеку, выше меня по положению, и горько разочаровалась. Вы знаете, к чему это привело. Второй оплеухи от жизни мне не нужно.
Он улыбнулся.
В его глазах, еще минуту назад бывших такими грозными, такими страшными, плясали смешливые искры.
— То есть, — произнес он вкрадчиво, рассматривая меня так, будто я была чрезвычайно забавным, незнакомым ему зверьком. — Вы разрешите себе допустить до своего тела мужчину только если он на вас женится?
Я пожала плечами.
— Получается, что так, — ответила я. — Когда-то же надо исправлять свои ошибки?
Инквизитор прикусил губу.
Это единственное, что выдало его досаду. Слишком эмоциональный жест, слишком жадный, наполненный страстью и яростью.
Он хотел меня.
Он кипел, желание, любовь и страсть пожирали его.
Но инквизитор умел себя держать в руках. Пожалуй, это его качество было как нельзя кстати сейчас. Иначе, боюсь, он либо влепил бы мне пощечину, либо изнасиловал меня.
— Что ж, — произнес он смешливо, — нет, действительно, я мог бы жениться на вас, Мари. Действительно мог бы.
— Но?..
— Не «но», а «если бы». Если бы вы были чуть больше, чем простая трактирщица. Если бы вы были… богатой и уважаемой дамой. Если бы ваши грибы, ваши драгоценные трюфеля, ел сам король.
— Ах, вот оно что! — со смехом воскликнула я. — Вы желаете признания, славы?
— Нет, — веско ответил он. Лицо его сделалось серьезным и пугающим. — Я желаю положения в обществе. Коль уж вы заговорили о женитьбе, Мари, и требуете от меня серьезных шагов, то я тоже потребую. Я не мальчик с улицы; вы должны это понимать. И мне нужна жена с положением в обществе. Можете вы достичь этого положения?
— Постараюсь, — дерзко ответила я.
Я! Вчера еще голодающая, лишенная всего, самого необходимого! Сегодня уверяла инквизитора, что смогу стать ему ровней!
Но отступать было поздно. Да и не хотелось отступать никуда!
«Только не это! Только не продавать себя! — билось у меня в висках. — Хватит вверять свою жизнь мужчинам! Даже самые любимые, они способны превратить ее в ад. Особенно — самые любимые…»
Инквизитор с вызовом глянул на меня. Глаза его были холодны и внимательны.
— Скормите ваши трюфеля королю, Мари, — произнес он особо гадким тоном. — И я женюсь на вас, даю слово. А до тех пор прощайте.
Он церемонно поклонился мне и, не дав сказать и слово, поспешно вышел вон.
***
Я ужасно рассердилась.
И еще больше расстроилась, потому что моя странная, внезапно нахлынувшая любовь оказалась несбыточна.
Жалела ли я о заключенном пари? И да, и нет.
Я ужасно хотела достичь цели.
Я хотела попасть на прием к королю и предложить ему свои трюфеля.
Но вовсе не для того, чтоб в самом деле выбиться в люди и выйти замуж за Эвана.
Это теперь казалось мне совсем уж несбыточным, недосягаемым.
Своим спором я оттолкнула его от себя, да и себя от него. Словно дала приказ не приближаться к нему. Отгородилась надежнее, чем стеной.
Теперь, даже если я выполню это условие, вернуться снова к обсуждению свадьбы казалось мне невозможным. Чем-то стыдным и отвратительным. Чем-то вроде купли-продажи. Нет, это уже не любовь!
Но доказать Эвану, что я чего-то стою, хотелось!
Ах, как хотелось!
В запальчивости я пообещала ему сделать то, что было практически невозможно.
И это обещание разожгло во мне какие-то особые силы. Я готова была биться до конца! Сделать все, что от меня зависело!
Но на носу была зима. Путешествие в столицу дело дорогое, а я не могла себе позволить бездумно потратить заработанные с таким трудом и с таким редким везением деньги. Оставить Бибби и Ханну жить на одной картошке только потому, что мне вздумалось утереть нос Эвану?
Нет.
Да, да, надвигались холода, и скоро грибов совсем не станет. Это я понимала.
Таяли последние теплые дни, а вместе с ними и моя надежда в ближайшее время выиграть этот спор. Гордыня шептала мне, что неплохо было бы явиться на бал к мэру победительницей,
