свою вскрывал. Он вывернул себя наизнанку, он руку на тебя поднял, хотя любит тебя безумно. Я даже думать не хочу, что было у него внутри, когда это пришлось делать. Для него — да лучше он сотню ударов получил бы, смертельный каждый, чем один тебе.
Тёрк тяжело вздохнул:
— А то, что порол, — он снова сделался жёстким. — Ему порка вообще ненавистна. Пока он феран в Изарии не секут женщин и детей. Детей вообще, а женщин только в исключительных случаях, и только с его личного рассмотрения и разрешения. И такое было наверное раза три-четыре, не больше. И проступки были очень весомые. Понимаешь? Отец забил наложницу плетью, а он, мальчишка, стоял и смотрел.
— Он мне рассказал, — прошептала Хэла.
— А то, что он вымок весь насквозь под дождём, замёрз, трясся, потому что не мог пальцы разогнуть, сказал? — проговорил Тёрк. — Я его еле оторвал от перекладин этих проклятых, на руках его унёс, потому что у него сил не было самому уйти. Сказал, что потом много ночей просыпался в поту холодном и считал? Удары считал, Хэла!
Она прикусила губу, а мужчина выдохнул жёстко, повёл головой, в глазах была ярость:
— Великий знает это, он его этим наказанием почти насмерть прибил. Я вообще не понимаю, как Рэтар в себе остался, после того, что тебе сделал. И как! Если бы какая другая была, может было бы легче немного, но ты… Хэла…
Он нахмурился, нагнулся так, чтобы смотреть ей в глаза, расставив руки по обе стороны от неё..
— Ты хочешь продлить его боль? — проговорил шепотом, надорвано. — Он и так никогда себе этого не простит, хорошая моя. А тут два дня, бесконечность, обнимать тебя и чувствовать под пальцами шрамы, проходить через этот кошмар снова и снова? И тебе забыть, и ему, Хэла. Надо! Я понимаю, милая, понимаю всё. И понимаю, что тебя стесняет это, но ради него ты же можешь это сделать? Ты же простила то, что он сделал? Переступи через себя, ведьмочка моя, сделай ещё и это?
— Тёрк? — это был видимо маг.
— Хэла? — позвал её брат ферана, не обращая внимания на появившегося хозяина. — Не разрешишь — не будем делать.
— Делай, — кивнула ведьма.
Он выпрямился, обнял её одной рукой, поцеловал в макушку.
— Верлес, — поприветствовал мага и стал снова “хорошим малым”.
— Что у тебя? — спросил хозяин.
— Полечишь ведьму нашу? — спросил Тёрк. — Это Хэла и надо бы убрать шрамы.
— Давай посмотрим, — отозвался маг и по шагам женщина поняла, что направился к ним.
Она обернулась и в этот момент маг вышел во внутренний круг комнаты и вокруг него и них зажглись наверное десятки магических сфер. Стало светло, словно в солнечный день.
— Давай, гром и молнии ещё, — цыкнул Тёрк. — Лёд мне на голову и ураган в зад.
— Я же должен видеть, что тут такое! — возразил хозяин.
— Это Верлеас, ведьмочка, — представил старший брат ферана мужчину. — Если бы не магом был, я сказал бы, что отличный мужик, но маги все с говнецом. В этом просто меньше, чем в других.
— Блага тебе, Тёрк. Не слушайте его, дорогая. Моё почтение, — и маг склонил голову в приветствии. Ведьма сделала так же.
Верлеас был высоким мужчиной, но понятно ниже Тёрка, на вид от тридцати пяти до сорока лет, с коротко стриженными тёмно-рыжими волосами спереди, и длинной косой сзади, доходящей до талии. Лицо было гладко выбритым, худощавым, тонкие рыжие брови, прямой нос, узкие губы, сложенными сейчас в некое подобие ухмылки, один глаз прищурен, и кажется это было у него так всегда. Кожа была смуглой, словно кофе, в который добавили совсем немного молока, глаза были цвета малины, тёмные только. Он был достаточно привлекателен, если бы не был магом, Хэла сказала бы, что красив. Но ведьмам не нравятся маги, поэтому и этот тоже её не привлекал, а настораживал и тревожил.
Но она доверяла Тёрку, а тот видимо доверял этому магу, поэтому Хэла решила расслабиться и отпустить ситуацию. Ну, хотя бы частично, понятное дело.
— Ого, — воскликнул маг своим мягким баритоном, когда она сняла накинутую на плечи куртку Рэтара и показала спину.
— Да, там и, — прокомментировал Тёрк, кивнул на руки Хэлы, — вот ещё, руки.
— Можно? — маг обошёл колонну и встал перед ведьмой.
Она протянула ему руки, показывая ладони, и, как и Зеур, этот маг тоже пыхнул гневом, явно ругнулся шёпотом, на языке, который Хэла не поняла.
— Просто отвратительно, — сказал он и посмотрел на неё с сожалением.
Сейчас на его шее она заметила что-то вроде рисунка, как от татуировок, которые выглядывали из под ворота рубахи насыщенного изумрудного цвета.
— Пересади её поудобнее, — кивнул мужчина Тёрку. — Я сейчас. Нить возьму.
— Верлеас отличный маг, один из немногих, кому я доверяю, и кому доверяет Рэтар, — сказал Тёрк, когда маг ушёл и попытался взять Хэлу на руки.
— Я сама попробую дойти, — отозвалась она, слабо сопротивляясь.
Внутри было как-то глухо. В целом Тёрк был прав — Рэтар был не виноват в том, что случилось, и Хэла понимала, что спас её от смерти и была благодарна. Была. Тёрк правильно её прижал, и он был всегда на стороне брата, знал Рэтара, как никто другой.
Хэле было больно представлять маленького мальчика зависящего от жестокого нрава отца. И давно было понятно, что Рэтар был очень впечатлительным ребёнком, которого смела война, уничтожила, убила. Было даже удивительно, что, повзрослев, он сохранил в себе эту способность на сопереживание, на эмпатию, на желание помочь нуждающимся.
Хэла восхищалась им, как человеком, была внутри его невероятного, как будто магического, влияния на неё. Внутри этой мягкости, хотя знала его жёсткость. Внутри его нежности, хотя знала его грубую сторону. Внутри невероятного обожания, хотя знала, как выглядит его презрение. И любви, а теперь видела и лицо его ненависти.
Ей порой было страшно прикасаться, потому что боялась, что сломает очень важное для всех вокруг. Всё в нём было важно, он был важен. Его ценили. Вот как сейчас старший брат…
— Эй, ведьмочка моя, — позвал её Тёрк, усаживая на что-то вроде банкетки. — Ты чего? Прости меня, хорошая моя, я тебя приложил сильно, разозлившись? Просто мне Рэтара очень жаль. И я очень зол на этого засранца Лоаяса.
— Я понимаю, — кивнула Хэла.
— Хэла, — с недоверием мотнул головой старший брат Рэтара.
— Нет, правда.
— Девочка, глянь на меня, — она встретилась с тёплым цвета миндаля взглядом Тёрка. — Хэла. Ты так дорога нам, всем. Никто из нас не расплатиться с тобой и никто никогда не сможет
