— Песня, которую я пел я с тебе прошлой ночью. Ту, что расстроила тебя на концерте, — я сделал шаг в ее сторону, и она напряглась. — Можешь ли ты сказать мне эти слова? Ты помнишь их?
— Пока ты остаешься?
— Да, но есть и другие слова. Ты помнишь их? Любые из них?
Мне было необходимо, чтобы она вспомнила хотя бы что-то. Что-то из нашего прошлого, что можно было бы восстановить в памяти. Я пел эту песню для нее, дабы напомнить ее душе, что у нас было.
— Ты не была предназначена для льда. И не была предназначена для боли. Мир, который живет внутри меня, заслуживает только стыда. Была ты создана для замка и нежиться в лучах солнца. Холод, текущий внутри меня, должен был заставить бежать тебя. — Она произнесла эти слова медленно, пытаясь понять их.
— Да. Хорошо. Помнишь ли ты другие слова?
Она закрыла глаза и покачала головой:
— Я стараюсь.
Затем ее глаза распахнулись:
— Не оставайся и не разрушай все мои планы. Не завладеть тебе моей душой во век, ведь я — не человек. Путой сосуд, в котором заточен я, не может принять тепло от тебя. Так что я отталкиваю тебя и я отталкиваю тебя… Но ты все еще остаешься.
— Что-то из этого говорить тебе о чем-нибудь? — Я по-прежнему надеялся, что она вспомнит хоть что-то.
— Нет. Слова очень грустные и мрачные. В них нет никакого смысла.
Вздохнув, я провел рукой по волосам. Как я должен был объяснить ей?
— Знаешь ли ты, что такое душа, Пэган? Я имею в виду, действительно понимаешь, что такое душа?
Она сморщила нос.
— Да, это то, что находится внутри. Это то, кто ты есть.
Я кивнул:
— И тело — это дом для души. Когда тело умирает, душе дается другая жизнь.
— Так ты один из тех верующих в реинкарнацию?
Нет, я не верующий. Я знал факты. Я покачал головой:
— Нет. Я ни во что не верю. Я знаю. Твоя душа — это то, кем ты являешься. В этом теле и в следующем, это ты. Она всегда будет тобой. Мне не положено иметь душу, Пэган. И это не тело. Не такое, как твое. Это я. Я могу возникать перед людьми, и идти рядом с ними невидимыми. Я выбираю, кто увидит меня.
— Ты как… призрак? Потому что я в это не верю. Я прикасалась к тебе и знаю, что ты очень даже реальный.
Усмехнувшись, впервые с тех пор, как я начал этот разговор, я покачал головой.
— Нет, я не привидение. Я тот, кто приходит, чтобы забрать душу из тела. Это моя работа, забирать душу из тела, которое не может больше быть ее домом. Я направляю душу, чтобы она получила другое тело.
Пэган стояла, внимательно смотря на меня. Я мог видеть, как ее мозг обрабатывал то, что я только что сказал ей. Назвать себя тем, что, как она сказала, ненавидит, было не тем, что я хотел сделать. Я не хочу, чтобы она сразу же возненавидела меня из-за моего титула.
— Я не понимаю. Что это значит?
— Ой, ну хоть ори во всю гребанную глотку. Мне пришлось сделать это в последний раз, и я собираюсь повторить это и в этот. Просто это звучит лучше, когда исходит от меня, — заявила Джи, выходя из-за дерева.
Пэган развернулась, чтобы посмотреть на нее.
— Джи?
— Да, Пегги Энн, это я. Кто еще будет слушать это сумасшедшее бестолковое дерьмо?
— Джи, позволь мне сделать это, — сказал я, не желая, чтобы она находилась здесь.
— Ты не можешь сделать это, Данкмар. Ты должен был держать рот на замке. Но ты не смог. Раз уж ты начал это, то ты и должен с этим покончить, — Джи перевела внимание на Пэган.
— Как-то раз мы уже плясали под эту песню, но, скажу я тебе, потом было куда более веселее. Драма была в самом разгаре и на кону стояло существование Данка. На этот раз нам не придется беспокоиться об умирающих людях и прочем дерьме.
— Уйди, Джи, — потребовал я. Но Джи была одним из немногих существ, которые не боялись меня.
— Да не вопрос. Но сначала позволь мне пояснить. Пэган, фактически титул Данка в большой Великой схеме вещей — это Смерть. Когда приходит твой час, нарисовывается вот этот парень.
Пэган отступила от меня на шаг, а затем — на другой. Она перевела испуганный взгляд с меня на Джи. Я ждал, что она возразит или назовет Джи лгуньей. Она не сделала ни того, ни другого.
— Скажи что-нибудь, Пэган, — умолял я.
— Держись от меня подальше! — потребовала она, а затем развернулась и побежала.
Пэган
Я боялась спать. Миранда ушла. Джи… Джи была старым другом Данка. Я вскочила и подбежала к двери в ванную и заперла ее с моей стороны. Я пошла и заперла дверь в свою комнату тоже. Не то, чтобы я не поверила им. Данк разговаривал в моей голове, контролировал мой сон, и казалось, возникал из ниоткуда. Он был кем-то. Принимать то, что он был Смертью было легче, чем думать, он был чем-то вроде призрака, или колдуна, или, не дай Бог, — вампиром. Те были мифическими существами. Они не настоящие. Но Смерть, Смерть была реальной.
Могла ли Смерть быть чем-то большим, чем просто временем, когда умирает тело? А душа обязана уйти. Смертью называется тот, кто забирает душу? В этом был смысл. Я поверила ему. И в то же время боялась его. Для человека иметь отношения со Смертью — ненормально. Он был концом всему. Я не была готова умереть. Мне не хотелось видеть его снова, пока не придет мой час. Я надеялась, что это не произойдет, пока я не стану очень старой и не покроюсь морщинами.
Стук в дверь ванной испугал меня, и я схватила ближайшего инструмент, который смогла найти. Точилка для карандашей. Не очень-то угрожающе.
— Открой дверь, Пегги Энн или я войду. Мне и впрямь не составит это огромного труда.
Она тоже была Смертью? Их было еще несколько? Все ли они пели в рок-группе или одевались, как эмо?
— Прекрасно. Я не собираюсь умолять, — сказала Джи, появляясь в моей комнате.
— Что ты такое? — спросила я, несясь обратно к кровати, держа перед собой точилку для карандашей.
— Что ты собираешься делать? Заколоть меня точилкой для карандашей? Серьезно? — Джи покачала головой в недоумении, подошла и присела на край кровати Миранды, а затем резко спрыгнула с нее. — Я забыла о том, чем эта вещь служит в последнее время. Думаю, я постою.
— Пожалуйста, просто уходи, — попросила я.
— Во-первых, мне нужно, чтобы ты спросила меня о всех тех сумасшедших вещах, которые тебе пришлось переварить. Ты не говоришь с Данком, так говори со мной.
