Скорее жениха встречай…
— Как — встречай?! — подскочила я. — Еще ж не полдень! И я… не одета!
— Так наряд-то готов! — тут же сообщила банщица. Протянула мне кувшинчик, который принесла с собой: — На вот, выпей, укрепи силы. Пищу принимать до полудня тебе не положено!
— А что тут? — я сунула нос в горлышко, принюхалась. Пахло приятно: ванилью и медом.
— Подогретая рецинта, сбитая с яйцами, медом и молоком ореха кос-кос, — откликнулась одна из молодых орисс.
Я немного успокоилась: рецинту уже пробовала, яйца и мед — продукты знакомые, ну а молоко ореха кос-кос тоже наверняка вещь вкусная и полезная.
В несколько глотков осушила кувшинчик, сразу почувствовала прилив бодрости. Даже настроение улучшилось, а по телу разлилось легкое приятное томление. Захотелось увидеть жениха-трибуна, приникнуть к нему всем телом, почувствовать его руки на своих… своей… в общем, на выдающихся частях своего женственного тела.
— Скидывай халат, Барбра. Мы принесли тебе новые наемничьи доспехи и свадебный полушубок.
— Так, может, я сама переоденусь?
— Сегодня — нельзя. Мы должны проследить, чтобы все было надето согласно традициям.
— Эх, ну ладно. — Больше спорить я не стала и покорно рассталась с уютным роубом.
Через несколько минут на мне красовался новый бронелифчик, укрепленный медными пластинами. С его нижнего края свисала, прикрывая голые живот и спину, тонкая, но явно прочная кольчужная сетка.
Свободная кожаная юбка почти до середины бедра — тоже вся в металлических накладках — весила, наверное, килограмма три. Впрочем, для мощного тела тренированной ориссы это был не вес. Так, мелочи.
На ноги мне предложили обуть что-то вроде сандалий с толстой подошвой из пробкового дерева и кожаными ремешками, которые завязывались выше щиколоток. Ботинки я, конечно, любила больше, но в них не было бы видно моих отполированных и покрытых серебром коготков. Педикюр со вчерашнего дня сохранился идеально!
На плечи я накинула легкий, но достаточно теплый полушубок из хвостов степного снумария. На голову мне водрузили что-то странное: шлемом назвать оригинальный головной убор язык не поворачивался. Скорее, это было похоже на круглую шапочку кардинала, но выкованную из железа и украшенную по кругу торчащими вверх и вбок то ли шипами, то ли рожками.
— Вот теперь наша невестушка готова предстать перед Духом Великой степи и испросить у него благословения на брак с трибуном! — объявила тетушка Хави.
Окружив с трех сторон, ориссы повели меня прочь из спальни. Мое благодушное настроение даже немного пошатнулось: было такое чувство, что ведут меня под конвоем, чтобы не сбежала. Зачем мне бежать? Куда?..
Тем временем, мы спустились со второго этажа на первый, потом и вовсе вышли во двор крепости.
За ночь в центре вчерашнего ристалища успели возвести что-то вроде гигантского шатра, пологом которого, судя по всему, служили выделанные шкуры б-раконов. Перламутрово-серый блеск их чешуек спутать с чем-то другим было сложно. Входов у шатра было два: один смотрел на север, другой — на юг.
Меня направили к южному.
В то же время я увидела своего жениха. Трибун Алаир Виатор тоже был одет по-орочьи празднично: в кожаный жилет, поверх которого крепилась кольчужная сетка. В юбку-килт длиной до колена и с такими же, как у меня, металлическими нашивками-пластинами. Лысый татуированный череп великого магварра тоже украшала металлическая кардинальская шапочка, только шипы-рожки на ней были подлиннее и не торчали в стороны, а загибались строго кверху.
Наверное, обычный мужчина в таком наряде смотрелся бы смешно. Но трибуну даже в этом «прикиде» удалось сохранить вид суровый и даже грозный. Трое воинов-орков подвели Алаира к северному входу в шатер и отступили. Сопровождавшие меня женщины тоже остались у порога.
Тетушка Хави шепнула напоследок:
— Входи, Барбра, и делай то, что подскажет шаман.
Прикусив от волнения губу, я ступила под полог шатра.
Внутри было сумрачно и почти пусто. Только по центру стояла огромная, как тазик для варенья, круглая каменная жаровня на невысокой подставке. Под подставкой обнаружились мелко порубленные деревянные чурбачки, ветки и щепки.
— Подойдите, Алаир и Барбра! — пригласил шаман меня и появившегося в дверях напротив трибуна. — Вы должны возжечь в этой чаше костер, воскурить благовония и окропить угли своей кровью. Тогда Отец-Ор даст знать, согласен ли он признать вас мужем и женой!
«А что — может еще и не признать?» — удивилась про себя я.
Судя по напряженному лицу жениха, вероятность такого исхода существовала.
Он решительно приблизился к жаровне и замер. Я поспешила сделать то же самое.
— Опуститесь на колени! — потребовал шаман.
Мы с трибуном послушались.
— Теперь наполняйте жаровню деревом и думайте друг о друге и о том, насколько искренне вы хотите стать супругами. Если ваше желание искренно — дерево вспыхнет и возгорится огонь!
Я прихватила несколько щепок, кинула их на дно каменной чаши. Алаир повторил мои действия.
Огонь не появился.
* * *
Сапфирово-синие глаза магварра начали темнеть. Губы сжались. Он потянулся за новой порцией дров. Кинул их в чашу первым. Я — следом. Теперь уже не с испугом, а с искренним желанием, чтобы огонь появился. Но… ни искры, ни дымка…
Мой жених нахмурился еще больше. Пронзил меня уже не синим — черным взглядом! Этот взгляд словно говорил: я сожгу к хунграм косматым не только эти дрова, но и весь шатер, а если придется, то и крепость, но свадебному обряду — быть!
— Давай же, Барбра! — он бросил в чашу третью пригоршню щепок.
Молча и не отрывая взгляда от напряженного лица трибуна, я протянула руку над жаровней и нечаянно прикоснулась к горячей руке мужчины.
Посыпались искры!
От них затеплились, загорелись щепки. Показались первые робкие язычки пламени. Они жадно набросились на подготовленное для них угощение, принялись облизывать ветки потолще…
— Свершилось! — объявил шаман и ударил в гонг, который я сразу не заметила.
Снаружи раздались приветственные крики: похоже, мои сородичи-орки искренне приветствовали проявление воли своего Отца-Ора.
Лицо Алаира Виатора немного смягчилось. Он даже задышал как-то свободнее.
Шаман подал мне и трибуну мешочки:
— А теперь — воскурите благовония! — приказал он.
Мы в четыре руки высыпали на весело пылающий в жаровне костер какие-то кристаллы, напоминающие то ли неотшлифованный янтарь, то ли канифоль, которой натирают свои смычки скрипачи.
Ароматный дым взметнулся над чашей, ровным столбом поднялся вверх. Я проследила за ним взглядом и обнаружила ровное круглое отверстие в крыше шатра. Дым вытягивался в это отверстие, так что в шатре можно было по-прежнему дышать, не опасаясь отравиться угаром.
Шаман снова ударил в гонг.
— А теперь окропите угли своей кровью! — в моей руке оказался уже знакомый серебряный клинок. Трибуну шаман вручил такой же.
Неожиданно Алаир протянул мне над чашей свою руку с открытой ладонью:
— Это должна сделать ты, Барбра!
…Порезать ладонь магварру?!
Я не смогу!
Это слишком жестокое испытание!
— Ну же, Барр-брр-ра! — в голосе мужчины послышалось рычание.
— Нет… я не могу!.. Ты же не хунгр…
— Барбра ор-Тунтури-Тьюндер-р-р! Режь! Представь, что от этого зависит, буду ли я жив!
Ничего себе заявочки! С чего бы магварру умирать?!
Чувствуя себя хирургом, который наносит раны, чтобы исцелить, я заставила себя провести лезвием по сильной мужской ладони. Наверное, поранить загрубевшую от упражнений с оружием кожу мне не удалось бы, но трибун сам сжал лезвие моего клинка, вдавливая его в свою плоть. А когда отпустил, я увидела, как из сжатого кулака тонкой струйкой сочится алая кровь.
Перекинула клинок в левую руку, а правую протянула трибуну раскрытой ладонью вверх.
— Прости, Барбра, что вынужден причинить тебе боль… — Алаир полоснул по моей коже коротким уверенным движением: я даже почувствовать ничего толком не успела!
