свободу, истинную свободу, то я готов ее заплатить.
— И кто еще заплатит вместе с тобой?
Габриэль протянул руку и коснулся лица Мики.
— Даже не представляешь, как сильно мне хочется, чтобы ты был здесь, рядом со мной.
Мика вздрогнул.
— Что бы подумала мама, увидев тебя таким?
— Если бы не эти люди и их жадность, она до сих пор была бы с нами. Я делаю это ради нее. И для всех остальных, таких как она. Эти элитарные ублюдки не должны решать, кому жить, а кому умереть. Ни сейчас, ни когда-либо.
— Мама никогда бы этого не одобрила, и ты это знаешь. Она учила нас подставлять другую щеку.
— Вера сделала ее слабой.
— Нет. — Мика яростно покачал головой. — Никогда так не говори. Ее вера дала ей силы. Она умерла с достоинством.
Габриэль стиснул челюсть, мышца дернулась.
— Она умерла глупо, бессмысленно, ее жизнь не ценилась даже выше жизни животного. Это не достоинство.
Мика только еще больше разозлил брата. Он попробовал другую тактику.
— А папа?
— Отец мог бы быть частью этого.
— Как ты можешь говорить такое?
— Как думаешь, почему он так дружил с Симеоном? Он состоял в «Новых Патриотах», когда это была всего лишь группа политического протеста. Но ты был слишком мал, чтобы помнить. Он тоже гневался — пока мама не умерла. А потом он просто сдался. Но я не папа. Я не собираюсь сдаваться.
Тупой рев наполнил уши Мики. Их отец никогда не стал бы участвовать в чем-то подобном, как бы он ни злился. Габриэль не сомневался в том, во что ему хотелось верить, независимо, правда это или нет. Кто знает, какой ложью Симеон забивал ему голову все эти годы?
— Габриэль, пожалуйста. Ты еще можешь все прекратить.
Габриэль покачал головой.
— Не в этот раз. — Рация, пристегнутая к его поясу, зашипела. Он повернулся и пошел по центральному проходу, чтобы его не услышали.
Мика дергал руками, пытаясь освободиться. Стяжки впились в кожу на его запястьях. Крепкие, они не поддавались. Он переместил свой вес, и острая боль уколола его в бедро. Нож. Габриэль не удосужился его обыскать.
Амелия молчала. Шелковистая ткань платья сбилась вокруг ее коленей. Она не шевелилась, повесив голову.
— Мисс Блэк, — прошептал он. — Амелия.
Но она не ответила.
Мика поборол вспышку паники. Он должен подумать. Он должен действовать с умом. Его брат не причинит ему вреда. Но другие террористы могли. Габриэль всегда оставался наивным. Если кто-то разделял его идеологию, он не пытался смотреть глубже. Он не знал, на что способны эти люди. Но Мика видел. Они планировали еще больше смерти и разрушений.
— Я разговаривал с твоей мамой в столовой, — тихо и настойчиво проговорил он. Габриэль вряд ли пробудет долго вне пределов слышимости. — На нас напали террористы. Они взяли твоих родителей в заложники.
Ее голова слегка дернулась.
— Они захватили корабль. Вот почему вся связь прервалась. Но мы все еще можем позвать на помощь. В спасательных шлюпках есть аварийные GPS-датчики, которые мы можем активировать, если сумеем добраться. Там где-то есть сигнал бедствия. Но нам обязательно нужно выбраться отсюда. Мне нужна твоя помощь.
— Мы пленники, — уныло произнесла Амелия.
Голографический дельфин плавал в воздухе над их головами. Океан за окнами оставался темным и ревущим, как огромный, мощный зверь, который бросается на корпус корабля, отчаянно пытаясь пробить себе путь внутрь.
Корабль накренился и покачнулся, и плечо Мики ударилось о ее плечо. Амелия дрожала.
— У меня в кармане брюк нож. Если ты наклонишься, думаю, сможешь вытащить его и перерезать стяжки.
Она подняла голову, моргая, словно выходя из оцепенения.
— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе сбежать.
— Нам обоим.
— Я слышала его разговор по рации, — медленно произнесла Амелия. — Он говорил обо мне.
— Они что-то хотят от твоего отца. Ты знаешь что это может быть?
— Нет.
— Габриэль не плохой парень. — Но сейчас Мика уже не был так уверен. Как Габриэль мог стоять в стороне и наблюдать за смертью людей? Как он мог думать, что убийство мирных граждан решит проблемы страны? В голове Мики пронеслась строчка из «Сердца тьмы»: «Человеческий разум способен на все». Нет. Сколько бы тьмы его ни окружало, Габриэль не был злым. Мика не хотел в это верить. Он не мог. Только не про своего брата.
— Это плохие люди, но Габриэль — он хочет изменить мир. Он по-настоящему верит в идеалы.
Амелия поморщилась.
— И вот как он это делает?
— Я не сказал, что согласен с ним. Это не так. Но в нем все еще есть доброта.
— Со связанными руками мне сложно в это поверить. — Она глубоко вздохнула. — Насколько плохо там наверху?
— Террористы штурмовали корабль и ворвались в столовую «Оазис». У них были свои люди внутри. Среди официантов. Несколько охранников. Мой брат. Кто знает, сколько еще людей.
— Кто-то пострадал?
Мика собирался солгать, смягчить удар, но Амелия держала себя в руках. Она смотрела на него испытующе, пристально.
— Я спросила, потому что хочу знать.
— Они убили по меньшей мере пятьдесят человек в «Оазисе». И взяли в заложники всех, кто сидел за капитанским столом.
Амелия сглотнула.
— А мой брат?
— Я не видел твоего брата. Прости.
Она кивнула сама себе, словно решив что-то.
— Хорошо.
— Нож. Ты можешь его достать?
— Я попробую. — Она придвинулась ближе, повернув свое тело под неудобным углом, чтобы взять рукоятку ножа из его кармана. — Есть.
Лезвие скользнуло по его бедру. Когда пол под ними зашевелился, острие вонзилось в его кожу через тонкую ткань. Мика втянул воздух.
— Прости.
— Это не твоя вина. Чтобы ты не делала, не урони нож.
Они передвигались, пока не оказались спина к спине. Амелия пошарила пальцами по его рукам и запястьям, нащупывая застежку-молнию.
— Не отрежь мне пальцы.
— Не планирую. Но я плохо вижу, что делаю.
Амелия надавила на стяжку. Острие ножа вонзилось в нежную плоть его запястья. Мика прикусил внутреннюю сторону щеки, морщась.
— Прости, еще раз. — Она приподнялась. — Я не пытаюсь причинить тебе боль.
— Знаю.
Слева от них с грохотом распахнулась металлическая дверь. Голос Габриэля эхом разнесся по просторному помещению.
— Быстрее. — Мика закрыл глаза, ожидая следующего пореза.
Амелия отчаянно застонала. Она давила все сильнее и быстрее, рассекая верхнюю часть его большого пальца. Боль пронзила его насквозь, теплая жидкость стекала по ладони. Наконец, стяжка порвалась, и он освободился.
Мика вскочил на ноги. Вытащил край рубашки и вытер пульсирующую окровавленную руку. Потом выглянул из-за сидений. Габриэль направился к центральному проходу.
— Он идет! Быстрее! —
